— Да, я – шизофреник! – признался Вовчик. И добавил с идиотской ухмылкой: — И справка есть!
Когда выяснилось, что любимый муж состоит на учете с диагнозом шизофрения, их дочери уже исполнилось девять месяцев: аборт делать было поздно…
Это сказала бабушка, которая всегда была не в восторге от мужа внучки: что-то с ним не так!
А что не так? Ну, если только слишком странные глаза.
Но это, в общем-то, ничему и никому не мешает.
И у кого, скажите, сегодня не странные глаза?
Все выяснилось совершенно случайно: Леля нашла рецепт на какое-то лекарство, неосторожно забытый на полке.
Дело происходило не сейчас, когда требуют справку от психиатра по каждому чиху и перед устройством на работу.
Дескать, принеси нам доказательство, мил человек, что тебя еще не учли наши веселые работники наркологии и психиатрии.
Это было давно, когда все считались условно нормальными и трудились даже с диагнозами.
Лелькина мама работала медсестрой в больнице и кое-что понимала. И поняла, что серьезное рецептурное лекарство просто так не выдают.
Значит…
Да, значит. И не просто какая-нибудь фигня, а вялотекущая шизофрения.
Родня и жена прибалдела: как это – шизофрения? Зачем нам шизофрения? У нас и так своего … полна голова, а тут еще и это?
Просто дядя у Лельки пил со всеми вытекающими отсюда последствиями: давала знать себя война — та, из прошлого века.
И все замучились с ним: наркология тогда была развита не шибко.
А тут еще не только шизуха, а и ребенок от мужа с диагнозом. Вдруг и у Аленки что-нибудь проявится?
Но муж с диагнозом пока себя никак не проявлял. Хотя и жили они всего полгода.
Ну, да – смена настроения, придирки, частое недовольство – так этого и без диагноза у мужиков сколько хочешь!
— Говорили тебе: блюди себя – не падай в постелю, с кем попало! – сокрушалась бабушка: внучка принесла в подолЕ – свадьбу сыграли уже с животом через полгода после выпускного. – И что теперь делать?
Не стоит думать, что это произошло исключительно от найденного случайно рецепта и выясненного позже диагноза: как же можно отказаться от больного человека? Его нужно лечить – долго и больно.
Все произошло, когда Леля с Вовой уже стали жить плохо.
И оказалось, что любовь до гроба прошла, стр..асть улеглась, а общих интересов – ноль целых, ноль десятых. А тут еще и диагноз…
Раньше, когда они ходили гулять, девушка с восторгом слушала витиеватые, завораживающие речи любимого: Вова был старше Лели на два года и совершенно не походил на ее одноклассников.
А теперь оказалось, что все речи – плод его больного воображения — муж признался: да, я — шизофреник!
И добавил и идиотской ухмылкой: Даже справка есть! — будто бравировал этим.
Но в подробности посвящать не стал: хватит с вас и этого – и так много рассказал!
Оставалась надежда, что это все – для смекалистых работников военкомата.
А остальное — неземная любовь и иже с ней! — оказались уже плодом ее воображения: нафантазировала Бог знает что! Думать надо было головой, а не этим самым местом!
Это опять сказала бабушка. А муж развернулся «во всю Ивановскую»: оказалось, что у него к молодой жене – уйма всяких-разных претензий!
Это прозвучало громом среди ясного неба: вчера ложились спать – претензий не было, а сегодня утром – извини-подвинься! Неужели, все же, сезонное обострение?
И однажды Леля пригласила Наташку в гости: девушки были школьным подругами и жили неподалеку — Наташка с родителями занимала комнату в коммуналке.
Поэтому любила приходить в уютную однушку с красивыми обоями: свекры Лели работали где-то на севере и вполне могли себе позволить обеспечить сыну-шизофренику хорошие условия.
Они обычно пили чай с принесенными Натой сладостями и трепались: Леля делилась кое-какими подробностями семейной жизни.
А подруга слушала это с замиранием сердца: все это ей еще предстояло испытать.
Эти посиделки происходили всегда в отсутствие Вовчика: у него находились какие-то неотложные дела. Это потом пазл сложится.
А пока – Вова для всех был на работе: тогда без работы быстренько могли привлечь за тунеядство. А муж подруги, как в шутке, был сумасшедший, но не д…рак.
После школы он что-то даже закончил и где-то трудился, тщательно шифруясь и важно изрекая: это вам не интересно!
А тут Вова неожиданно оказался дома. И не просто оказался: Наташку, видимо, пригласили в качестве третейского судьи. Потому что супруги неожиданно начали ссориться.
Причем, нисколько не стесняясь присутствия молодой девушки и вываливая ин тим…ные подробности: до того ли братец было?
Все происходило, как в сегодняшних шоу: но сегодня к грязи все уже привыкли. И выворачивание исподнего на потребу публике считается обычным делом.
Тогда же у нас кекса не существовало, если кто не в курсе.
А тут оказалось, что у них в их ячейке общества что-то там не подходит кому-то по размеру! В основном, Вове, конечно!
У Лельки-то он был первый – что она могла понимать в размерах? Сравнить же было не с чем!
Ната прибалдела и слушала все это, открыв рот: вот оно как! Нет, это было, конечно, чертовски интересно, но уж очень как-то грязно, что ли. Как будто окунули лицом в лужу.
— Это тебя в твоем д..р.доме научили, из.вращ…енец? – орала покрасневшая Лелька.
— Меня хоть где-то чему-то научили! – не уступал муж. – А ты – бревно-бревном! Хоть бы притворилась, что ли!
Короче, выяснилось, что Леля перестала мужа у до…в ле.творять. До этого слово «удовлетворительно» Ната слышала только в школе и ВУЗе.
И означало оно – трояк. Значит, ее подруга в этом самом процессе не дотянула даже до тройки…
Супруги орали друг другу непристойности, не обращая внимания на обалдевшую Наташку: и это, оказывается, счастливая семейная жизнь?
Как там говорила Фаина Раневская об ин..тиме-то: неужели это все – и без наркоза?
Подруга, впавшая в ступор, ушла, а они даже это не заметили. В результате, их развели, и Леля вернулась с дочкой к родителям, жившим неподалеку.
Вторично она вышла замуж, когда дочке исполнилось семь лет: Наташка опять была на свадьбе свидетельницей.
Вторым мужем оказался скромный разведенный инженер Володя – Вова №2.
Это – чтобы не путаться в именах! – пошутила улыбающаяся, счастливая Лелька.
Муж, старше ее на десять лет, оказался алкоголиком: это тоже выяснилось не сразу.
Просто в организации, где он трудился, выдавали спирт. Нет, не технический. А обычный, очищенный: это оказалось ошибкой руководства.
Этот спирт предназначался для каких-то своих, внутренних целей предприятия: протирки или зачистки.
Часть спирта на это, собственно, и шла, только ее разводили: какая фиг, разница, чем протирать или зачищать!
Остальная часть, тоже разведенная до нужного градуса – привет тебе, Дмитрий Иваныч Менделеев! – употреблялась исключительно внутрь: быть у воды и не напиться? Точнее, быть у спирта. И Вова № 2 напивался.
Нет, после бракосочетания он какое-то время держался. А потом друганы-инженеры уговорили: с одного рюмаша ничего не будет!
К тому же, мужчина до свадьбы закодировался. И надеялся, что, может, обойдется: он искренне полюбил симпатичную Лелю и ее тихую дочку.
Да, кстати, девочка тоже была расположена к нему всей душой и сразу стала звать его папой.
А потом началось: Вове № 2 удалось подобрать код. И это оказалось сильнее любви…
Нет, он не превращался после выпитого в монстра, как большинство «собратьев по разуму»: Вова № 2 был тихим, интеллигентным алкоголиком.
Но и это раздражало: пьяный муж выпадал из реальности. И начинал существовать, как бы, автономно.
Он не реагировал на окружающее и разговаривал исключительно с собой и телевизором, который после его появления дома работал все время.
Хорошо еще, что тогда ночью в вещании были перерывы.
Спасало то, что на тот момент у них уже была трешка: поэтому одной комнатой вполне можно было пожертвовать.
Наутро это опять был любящий муж и добрый папа: голова у Вовы никогда не болела. Да, есть такие люди! Как говорится, д..ракам – счастье!
Леля погрустнела и престала приглашать к себе кого-либо домой – встречались исключительно на нейтральной территории.
Ведь никогда не знаешь, в каком состоянии появится Вова. А он мог не только появиться всяким, но и привести кого-нибудь. Зачем же еще позориться-то?
Почему не ушла? А кто его знает! Не ушла и все!
Может, его было жалко больше, чем себя. Может, это был синдром жертвы: та самая созависимость. Да и Аленка к нему очень привязалась.
К тому же, статус замужней женщины тоже кое-что значил.
И, в целом, если не знать шокирующих подробностей, их семья внешне выглядела вполне благопристойно – до «чертиков» мужчина никогда не допивался.
И не стоит думать, что он пил без перерывов: светлые промежутки, все-таки, были.
И тогда Вова продолжал начатый в ванной ремонт: мужчина оказался с золотыми руками. Жаль только, что к этим рукам в придачу досталась совершенно д…рная голова…
Время шло – дочь выросла. И тогда они разменяли трешку с так и не отремонтированной ванной и выменяли по однушке: девушка собралась замуж – ей исполнилось двадцать восемь.
И Леля с Вовчиком оказались вдвоем: раньше сдерживающим фактором была, все-таки, Алена. И муж немного стеснялся. А тут перестал: алкогольная энцефалопатия брала свое…
И, действительно – жизнь -то на исходе! Поэтому жить нужно сегодня и сейчас: вон, коучи-то что нынче советуют! И началось.
Рядом был вокзал, поэтому дома все чаще стали появляться бомжи. Мужу нужно было теперь не просто пить, как раньше, а общаться: работающий круглосуточно телевизор уже не компенсировал качества общения.
Жена гоняла собутыльников и вызывала милицию, но куда там: попугают и все! Все же, ветеран труда, ударник социалистического производства!
— Когда же ты, наконец, сд..охнешь? — не церемонилась семидесятилетняя Леля.
У женщины оказалось просто ангельское терпение: они еще жили вместе.
Да и куда было его девать? Ни сыну от первого брака, ни Аленке такое счастье было не нужно. А выгнать на улицу этого …озла не поднималась рука. Да и квартира была общей…
— Не дождешься! – пьяно ухмылялся восьмидесятилетний мужик, топчущийся в коридоре в мокрых штанах в наделанной им же луже: стесняться больше было некого – Лелька не в счет!
От его интеллигентности не осталось и следа.
Денег, конечно, Вова не давал: пропивалось все.
Господи – ну за что ей все это? Действительно, то …мо приплывет, то палка.
Наталья Семеновна собиралась к внучке, когда зазвонил телефон – звонила Ольга Петровна: ум.ер Вова. Похороны в среду. Придешь?
Но говорила Лелька без всякой скорби. Даже больше: в голосе подруги слышалась радость.
Как же так? Человек ум.ер, а она радуется? Вот бессердечная-то! Может, показалось?
Да нет – не показалось: подруга, действительно, испытала облегчение от ухода мужа в иной мир — слишком много кр..ови он ей попортил. Так что, извини, Вова – по товару и плата, как писал один из классиков.
А теперь она от всего освободилась. И не нужно было больше напрягаться и держать лицо. Ведь долгое время она делала вид, что у них все нормально. Пока ей систематически и планомерно выдавливали киш.ки…
И приглашение на похороны тоже прозвучало не трагически. И напомнило Наталье Петровне известную шутку: после казни – фейерверк и танцы.
А еще, Наташе вспомнился один эпизод, о котором в свое время рассказывала бабуля: как одна ее знакомая вернулась с похорон подруги. И бабуля задала той вопрос:
— Ну, как?
Имелось ввиду, как знакомая смогла перенести весь этот скорбный ритуал: они дружили больше пятидесяти лет!
На что та ответила:
— Накормили вкусно — была курица и торт! – в этих словах заключалось все…
Вот такая произошла грустная история.
Поэтому отрывайтесь, конечно! Но живите так, чтобы после вашего ухода хоть кому-то стало грустно.
И чтобы можно было вспомнить кое-что еще, а не только вкусные блюда из поминального меню.
Ты сама виновата, что у тебя есть квартира, а у нас нет! — выдала Таня