— Три миллиона рублей пропали со счёта, и твоя мать знает, куда они делись! — Марина держала в руках банковскую выписку, её пальцы дрожали от едва сдерживаемого гнева.
Она стояла посреди гостиной их двухкомнатной квартиры в новостройке на окраине города, той самой квартиры, за которую они расплачивались последние пять лет. Квартиры, которая должна была стать их семейным гнездом. Но теперь эта выписка в её руках превращала всё в пепел.
Игорь сидел на диване, уткнувшись в телефон. Он делал вид, что читает новости, но Марина видела — экран не менялся уже минуты три. Он просто не хотел смотреть ей в глаза.
— Игорь, я с тобой разговариваю! — её голос стал жёстче. — Это были наши общие накопления. Деньги, которые мы откладывали на первоначальный взнос за дом. Где они?
Наконец он поднял голову. В его глазах читалась вина пополам с упрямством.
— Мама попросила помочь. У неё долги по коммуналке накопились, и ещё кое-какие расходы были…
Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она медленно опустилась в кресло напротив, всё ещё сжимая в руках проклятую бумагу.
— Кое-какие расходы? Три миллиона на коммуналку? Игорь, ты серьёзно? Это наши деньги! Мы их пять лет копили, отказывая себе во всём! Я два года подряд не покупала себе даже новых сапог, ходила в старых, заклеенных! А твоя мать…
— Не смей так говорить о моей матери! — вспыхнул он. — Она всю жизнь для меня жила! Одна меня растила, всем жертвовала!
Эта фраза повисла в воздухе между ними, как натянутая струна. Марина знала эту песню наизусть. Каждый раз, когда речь заходила о Людмиле Петровне, Игорь превращался в маленького мальчика, готового защищать маму от всего мира.
— И поэтому она имеет право распоряжаться нашими деньгами без моего ведома? — Марина старалась говорить спокойно, но голос предательски дрожал. — Игорь, она даже не работает последние десять лет! Живёт на твои переводы, которые ты делаешь каждый месяц. И этого мало?
Он встал с дивана, прошёл к окну. За стеклом темнел осенний вечер, редкие огни в окнах соседних домов напоминали, что где-то есть нормальные семьи, которые сейчас ужинают вместе, обсуждают прошедший день, строят планы на выходные.
— Она обещала вернуть. Как только продаст дачу.
Марина горько усмехнулась.
— Дачу? Ту самую дачу, которую она собирается продавать уже три года? Которая, по её словам, вот-вот найдёт покупателя? Игорь, очнись! Она манипулирует тобой!
— Хватит! — он резко обернулся. — Моя мать не манипулятор! Просто у неё сложная ситуация. Ты не понимаешь, каково ей одной…
— Одной? — Марина вскочила с кресла. — Да она каждый день тебе названивает! Двадцать раз на дню! «Игорёк, у меня голова болит», «Игорёк, кран потёк», «Игорёк, мне скучно»! Она не даёт тебе жить своей жизнью!
В этот момент зазвонил его телефон. На экране высветилось «Мама». Они оба замерли, глядя на вибрирующий аппарат. Это было слишком символично, слишком вовремя, чтобы быть простым совпадением.
Игорь потянулся к телефону, но Марина оказалась быстрее. Она схватила его и нажала отбой.
— Нет. Сначала мы закончим разговор.
— Ты не имеешь права! — он попытался выхватить телефон, но она отступила к двери.
— А твоя мать имела право брать наши деньги? Наши, Игорь! Половина этой суммы — мои сбережения!
Телефон зазвонил снова. И снова. Людмила Петровна не привыкла, чтобы сын не отвечал на её звонки.
— Отдай телефон, — голос Игоря стал ледяным. — Может, что-то случилось.
— Да, случилось! — Марина почти кричала. — Твоя мать украла у нас три миллиона, а ты делаешь вид, что это нормально!
В дверь позвонили. Они оба знали, кто это. Людмила Петровна жила в соседнем районе, но когда сын не отвечал на звонки дольше пяти минут, она садилась в такси и мчалась «спасать» его.
Игорь пошёл открывать. Марина не стала его останавливать. Она знала — этот разговор всё равно должен был состояться. Рано или поздно.
Людмила Петровна влетела в квартиру, как ураган. Невысокая, полная женщина шестидесяти лет, с идеальной укладкой и в дорогом пальто — на те самые «долги по коммуналке», подумала Марина с горечью.
— Игорёк! Что случилось? Почему не отвечаешь? Я же волнуюсь! У меня сердце! — она театрально прижала руку к груди, но тут же заметила Марину с телефоном в руках. — А, всё понятно. Опять невестка скандалит?
— Невестка узнала, что свекровь украла три миллиона рублей, — холодно сказала Марина.
Людмила Петровна вздёрнула подбородок.
— Украла? Как ты смеешь! Я у родного сына взяла в долг! Игорь сам предложил!
— Неправда! — Марина посмотрела на мужа. — Игорь, скажи ей!
Но Игорь молчал. Он стоял между ними, и в его глазах читалась обречённость человека, который не может выбрать сторону.
— Конечно, он предложил, — продолжала свекровь. — Потому что он хороший сын. Не то что некоторые жёны, которые считают каждую копейку и не дают мужу помочь родной матери!
— Три миллиона — это не копейки! Это наше будущее!
— Ваше? — Людмила Петровна усмехнулась. — Милочка, это Игорь зарабатывает деньги, а не ты со своими тридцатью тысячами в месяц!
Это было неправдой. Марина зарабатывала почти столько же, сколько Игорь, работая бухгалтером в крупной компании. Но для свекрови она всегда была «нахлебницей».
— Мама, не надо… — слабо попытался вмешаться Игорь.
— Что не надо? Правду говорить? — Людмила Петровна прошла в гостиную, по-хозяйски сбросила пальто на кресло. — Я тебя одна вырастила! Без отца! Всю жизнь на тебя положила! И что в благодарность? Женился на первой встречной, которая теперь мне, матери, каждую копейку считает!
— Первой встречной? — Марина не выдержала. — Мы с Игорем семь лет женаты!
— И что? Семь лет — это много? Я его тридцать пять лет растила! Ночей не спала, когда болел! От всего отказывалась ради него!
Старая песня. Марина слышала её сотни раз. Свекровь превратила материнство в вечный неоплатный долг, который Игорь должен был возвращать всю жизнь.
— И поэтому вы решили, что имеете право брать наши деньги без спроса?
— Я у сына взяла, а не у тебя! — отрезала Людмила Петровна. — И вообще, что за манеры — мужа против матери настраивать? Игорёк, ты же видишь, что она делает? Она хочет нас поссорить!
Игорь стоял, опустив голову. Он был похож на школьника, которого вызвали к директору.
— Я никого не настраиваю, — устало сказала Марина. — Я просто хочу, чтобы в нашей семье решения принимались вместе. Чтобы наши деньги не исчезали без моего ведома.
— Наши? — свекровь рассмеялась. — Да что ты в жизни своей заработала? Игорь тебя из провинции вытащил, замуж взял, а ты теперь права качаешь!
Это была ложь, наглая и циничная. Марина приехала в город учиться, сама поступила в университет, сама нашла работу. Но в версии Людмилы Петровны всё было иначе.
— Мама, пожалуйста… — Игорь наконец подал голос.
— Что «пожалуйста»? Я правду говорю! Эта твоя жена тебя не ценит! Вон, семь лет замужем, а детей до сих пор нет! Я в её годы тебя уже в школу водила!
— У нас нет детей, потому что мы копили на дом! — выкрикнула Марина. — На тот самый дом, первоначальный взнос на который вы только что присвоили!
— Присвоила? Да как твой язык поворачивается! Игорь, ты это слышишь? Твоя жена назвала меня воровкой!
Она схватилась за сердце, покачнулась. Игорь бросился к ней, усадил на диван.
— Мама, тебе плохо? Может, скорую?
— Не надо скорой, — слабо сказала Людмила Петровна, но продолжала держаться за грудь. — Просто сердце… Когда родная невестка оскорбляет…
Марина смотрела на этот спектакль с отвращением. Она видела его не впервые. Каждый раз, когда разговор поворачивался не в пользу свекрови, у той случался «сердечный приступ».
— Игорь, — сказала она холодно. — Или твоя мать прямо сейчас говорит, когда вернёт деньги, или я иду в полицию.
Людмила Петровна вскочила с дивана, забыв про больное сердце.
— В полицию? На родную свекровь? Да ты…
— Я защищаю свою семью, — перебила Марина. — Мою и Игоря. От вас.
— Игорёк! — свекровь повернулась к сыну. — Ты это слышишь? Она угрожает мне тюрьмой! Мне, твоей матери!
Игорь встал между ними. Его лицо было серым от напряжения.
— Марина, не надо никакой полиции. Мама вернёт деньги.
— Когда?
— Когда продам дачу, — быстро вставила Людмила Петровна. — Уже есть покупатели, осталось только документы оформить.
— Вы это говорите третий год, — устало сказала Марина. — Игорь, я больше не могу так жить. Твоя мать контролирует каждый наш шаг, распоряжается нашими деньгами, вмешивается в нашу жизнь. Это должно прекратиться.
— Ах вот как! — свекровь выпрямилась. — Значит, я вмешиваюсь? Я, которая всю жизнь ради сына… Игорёк, выбирай! Или я, или она!
Тишина, которая повисла в комнате, была оглушительной. Марина смотрела на мужа, Людмила Петровна смотрела на сына, а Игорь смотрел в пол.
— Мама, — наконец сказал он тихо. — Не ставь меня перед таким выбором.
— А она ставит! Она с первого дня пытается нас разлучить! Помнишь, как она не хотела, чтобы я переехала жить к вам после операции?
Марина помнила ту «операцию». Удаление родинки в платной клинике, после которого свекровь якобы не могла жить одна и переехала к ним на три месяца. Три месяца ада, когда Людмила Петровна контролировала каждый их шаг, лезла с советами, критиковала готовку Марины и рассказывала Игорю, какая у него неумелая жена.
— Это было пять лет назад, — сказал Игорь. — Мама, давай не будем…
— Не будем? Твоя жена обвинила меня в воровстве, угрожает полицией, а мы не будем? Знаешь что, Игорёк? Я уйду. Раз я тут такая плохая, раз я всем мешаю — уйду. Живите как хотите. Только потом не приходи ко мне, когда она тебя бросит!
Людмила Петровна схватила своё пальто и направилась к выходу. Игорь бросился за ней.
— Мама, подожди! Не уходи так!
Марина осталась стоять в гостиной. Она слышала, как в прихожей Игорь уговаривает мать остаться, как та плачет и причитает, что она никому не нужна. Старый, проверенный спектакль.
Через десять минут Игорь вернулся. Один. Его лицо было измученным.
— Она ушла, — сказал он. — Довольна?
— Нет, не довольна. Где наши деньги?
— Марина, она же сказала — вернёт.
— Когда продаст дачу, которую продаёт три года. Игорь, ты правда не видишь, что происходит? Твоя мать манипулирует тобой!
— Она моя мать! — крикнул он. — Единственная! И я не позволю…
— А я твоя жена! — крикнула в ответ Марина. — Или уже нет?
Они смотрели друг на друга через всю комнату, и в этом взгляде было столько боли, усталости и разочарования, что становилось трудно дышать.
— Я не могу выбирать между вами, — наконец сказал Игорь. — Не заставляй меня.
— Я не заставляю. Это твоя мать поставила ультиматум. Но знаешь что? Я сделаю это за неё. Игорь, или мы возвращаем деньги и устанавливаем границы с твоей матерью, или я ухожу.
Он побледнел.
— Ты шутишь?
— Я никогда не была серьёзнее. Семь лет я терпела её вмешательство. Семь лет слушала, какая я плохая жена. Семь лет она принимала за нас решения. Больше я не могу.
— Марина…
— Нет, Игорь. Решай. Прямо сейчас.
Он сел на диван, обхватил голову руками. Марина видела, как он мучается, разрываясь между матерью и женой. Но больше она не могла ждать. Не могла идти на компромиссы. Не могла делать вид, что всё в порядке.
— Я поговорю с мамой, — наконец сказал он. — Попрошу вернуть деньги.
— Попросишь? — Марина горько усмехнулась. — Игорь, это наши деньги! Не нужно их просить, нужно требовать!
— Она моя мать…
— А я твоя жена. И я устала быть на втором месте.
Она пошла в спальню, достала из шкафа чемодан. Игорь вскочил с дивана.
— Что ты делаешь?
— Собираю вещи. Поеду к родителям, пока ты решаешь, что для тебя важнее — наша семья или вечный долг перед матерью.
— Марина, не надо! Давай поговорим!
— Мы говорили. Семь лет говорили. Я больше не могу.
Она складывала вещи в чемодан, а Игорь стоял в дверях и смотрел. Не останавливал, не уговаривал. Просто смотрел.
Когда чемодан был собран, Марина прошла мимо него к выходу. У двери обернулась.
— У тебя есть время до конца недели. Либо деньги возвращаются на счёт, либо я подаю на развод.
— Марина…
— До свидания, Игорь.
Она вышла, тихо закрыв за собой дверь. В лифте достала телефон, нашла номер свекрови. Подумала секунду и нажала вызов.
— Алло? — голос Людмилы Петровны был настороженным.
— Это Марина. Хочу сказать вам одну вещь. Вы выиграли. Игорь весь ваш. Но знайте — разрушив наш брак, вы разрушили и его жизнь. Потому что теперь он навсегда останется маменькиным сынком, который не смог создать свою семью. Поздравляю.
Она сбросила вызов, не дожидаясь ответа.
Три дня Марина жила у родителей в соседнем городе. Игорь звонил каждый день, но она не отвечала. На четвёртый день пришло сообщение от банка — на счёт поступили три миллиона рублей.
Вечером раздался звонок в дверь. Марина открыла. На пороге стоял Игорь. Осунувшийся, с красными глазами, небритый.
— Деньги вернулись, — сказал он вместо приветствия.
— Я видела.
— Можно войти?
Марина отступила в сторону. Они прошли в гостиную. Родители тактично ушли на кухню.
— Я поговорил с мамой, — начал Игорь. — Сказал, что больше не буду давать деньги без твоего согласия. Что у нас своя семья, свои планы.
— И что она?
— Сказала, что я предатель. Что выбрал жену, а не мать. Что она меня больше знать не хочет.
Марина молчала. Она знала эти манипуляции. Через неделю Людмила Петровна позвонит с очередной бедой, и всё начнётся сначала.
— Но я сказал ей, что если она не примет мой выбор, то потеряет сына, — продолжил Игорь. — Что я больше не буду разрываться между вами. Что моя семья — это ты.
Марина подняла на него глаза. В его взгляде была решимость, которой она никогда раньше не видела.
— Ты правда готов?
— Я не хочу тебя терять, Марин. Мама… она всегда будет моей мамой. Но ты — моя жена. Моя семья. И я выбираю тебя.
Она смотрела на него, и в груди теплело что-то, что она считала уже умершим. Надежда.
— А когда твоя мать позвонит с очередной бедой?
— Я помогу. В разумных пределах. И только с твоего согласия. Больше никаких тайн, никаких долгов без твоего ведома.
— Она этого не простит.
— Возможно. Но это её выбор. Я сделал свой.
Марина встала, подошла к нему. Он обнял её, и она почувствовала, как дрожат его руки.
— Прости меня, — прошептал он. — За все эти годы. За то, что не защищал тебя. За то, что позволял маме вмешиваться.
— Главное, что ты понял, — сказала она. — Но Игорь, если это повторится…
— Не повторится. Обещаю.
Они вернулись домой на следующий день. Людмила Петровна не звонила неделю. Потом две. На третью неделю Игорю позвонила соседка свекрови — Людмила Петровна попала в больницу с давлением.
Игорь посмотрел на Марину.
— Можно я съезжу?
— Конечно. Она твоя мать.
Он съездил. Вернулся через два часа.
— Как она?
— Нормально. Давление подскочило, но уже лучше. Сказала, что я её в могилу вгоню своим предательством.
— И что ты?
— Сказал, что люблю её, но жить буду со своей женой. И что она может либо принять это, либо остаться одна.
Марина обняла его.
— Это было тяжело?
— Да. Но правильно.
Прошёл месяц. Людмила Петровна позвонила сама. Сухо поздравила Марину с днём рождения. Это было начало. Трудное, болезненное, но начало.
Они купили дом через год. Небольшой, за городом, с садом. На новоселье пришла и Людмила Петровна. Принесла пирог. Сказала, что у Марины красиво получилось обустроить гостиную.
Это было похоже на перемирие. Хрупкое, но настоящее.
Вечером, когда гости разошлись, Марина и Игорь сидели на веранде своего нового дома.
— Знаешь, я думаю, твоя мама начинает меня принимать, — сказала Марина.
— Возможно. А может, просто поняла, что потеряет сына, если будет продолжать в том же духе.
— Игорь, а ты не жалеешь?
— О чём?
— Что выбрал меня.
Он повернулся к ней, взял её лицо в ладони.
— Я выбрал свою жизнь, Марин. Свою семью. И не жалею ни секунды.
Они сидели на веранде своего дома, их дома, и смотрели, как садится солнце. Впереди была целая жизнь. Их жизнь. Без манипуляций, без ультиматумов, без необходимости выбирать между любовью к матери и любовью к жене.
Людмила Петровна научилась звонить перед визитом. Научилась спрашивать совета, а не указывать. Научилась видеть в невестке не соперницу, а часть семьи сына.
Это было непросто. Но возможно.
А через два года, когда родилась внучка, свекровь сказала Марине:
— Спасибо, что не дала ему выбрать меня тогда. Иначе у меня не было бы внучки.
Марина улыбнулась.
— У вас всегда будет сын. Просто теперь у него есть своя семья.
— Знаю. И я рада, что это ты.
Может, это было не совсем искренне. Может, в душе Людмила Петровна всё ещё считала, что сын мог найти жену получше. Но она научилась держать эти мысли при себе.
А Марина научилась видеть в свекрови не врага, а одинокую женщину, которая боится потерять единственного сына.
Они никогда не стали подругами. Но они научились уважать границы друг друга.
И этого было достаточно для счастья.
Я отказалась наотрез платить за ремонт квартиры золовки. В ответ она при людно назвала меня нахлебницей, но я не промолчала