— Вот эти документы на квартиру уже у нотариуса, осталось только подписать! — Светлана Петровна размахивала папкой с бумагами прямо перед лицом невестки, и Марина инстинктивно отступила на шаг назад.
Свекровь появилась в их квартире рано утром, когда Антон уже ушёл на работу. Марина только собиралась позавтракать перед своей сменой в клинике, когда раздался настойчивый звонок в дверь. И вот теперь Светлана Петровна стояла посреди их маленькой, но уютной кухни, излучая деловитость и непоколебимую уверенность в своей правоте.
— Какие документы? О чём вы говорите? — Марина попыталась взять папку, но свекровь ловко отдёрнула её.
— Не трогай! Это важные бумаги! Дарственная на мою трёхкомнатную квартиру. Я всё продумала — переписываю её на Антошу. Мой сын должен жить достойно, а не ютиться в этой съёмной конуре!
Марина почувствовала, как внутри поднимается волна раздражения. Они с Антоном снимали эту двухкомнатную квартиру уже третий год, откладывая деньги на первоначальный взнос по ипотеке. Да, квартира была не их собственная, но они превратили её в настоящий дом — с любовью обставили, сделали косметический ремонт с разрешения хозяев.
— Светлана Петровна, мы с Антоном уже обсуждали этот вопрос. Мы хотим купить свою квартиру, сами, без чьей-либо помощи.
Свекровь фыркнула так громко, что со стола слетела салфетка.
— Сами! Да вы до пенсии копить будете на эти ваши московские цены! А я что, не имею права помочь единственному сыну? Или ты специально хочешь, чтобы он мучился?
— Никто не мучается. У нас всё хорошо.
— Хорошо?! — Светлана Петровна театрально всплеснула руками. — Да ты посмотри, где вы живёте! Район какой-то спальный, до метро полчаса на автобусе, магазины одни пятёрочки! А моя квартира — это же центр! Сталинка! Потолки три с половиной метра! Паркет натуральный!
Она говорила с таким воодушевлением, словно описывала царские палаты. Марина знала эту квартиру. Да, большая, да, в хорошем районе. Но там всё дышало прошлым веком — обои с вензелями, которые помнили ещё Брежнева, скрипучий паркет, который невозможно было отциклевать, и вечно текущие трубы в ванной.
— Есть только одно маленькое условие, — продолжила Светлана Петровна, и в её голосе появились хитрые нотки. — Я буду жить с вами. Ну что тут такого? Квартира большая, места всем хватит. Я займу самую маленькую комнату, ту, что выходит окнами во двор. Буду тихой, как мышка!
Вот оно. Марина почувствовала, как ловушка захлопывается. Свекровь никогда ничего не делала просто так. Её щедрость всегда имела цену, и эта цена была слишком высока.
— Светлана Петровна, это очень щедрое предложение, но мы должны обсудить это с Антоном.
— Что тут обсуждать? Я уже всё решила! Нотариус ждёт нас завтра в десять утра. Антоша будет счастлив! Представь, своя квартира, и не какая-нибудь однушка в Митино, а трёшка в центре!
— Но мы не можем принять такое решение без обсуждения…
— Марина! — голос свекрови стал жёстким. — Ты что, против того, чтобы мой сын жил в нормальных условиях? Или ты боишься, что я буду вмешиваться в вашу жизнь? Да я же работаю целыми днями! Вы меня и видеть не будете!
Это была ложь, и обе женщины это знали. Светлана Петровна работала преподавателем в университете, и у неё было максимум три пары в неделю. Остальное время она проводила, контролируя жизнь сына — звонила по десять раз в день, приезжала без предупреждения, давала непрошеные советы по любому поводу.
— Я позвоню Антону, — твёрдо сказала Марина.
— Не надо его беспокоить на работе! Он занят важными делами. Вот придёт вечером, я сама с ним поговорю. А ты пока подумай, как будете обставлять новую квартиру. Там, правда, ремонт нужен, но это мелочи!
Сказав это, Светлана Петровна величественно удалилась, оставив на столе папку с документами. Марина взяла её дрожащими руками и начала читать. Дарственная была составлена так, что квартира переходила в собственность Антона, но с правом пожизненного проживания его матери. И маленькая приписка внизу — в случае развода квартира остаётся в семье дарителя.
Марина почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Это была не щедрость. Это был способ контроля. Светлана Петровна покупала себе право вмешиваться в их жизнь, и цена была обозначена чётко — трёхкомнатная квартира в центре Москвы.
Вечером Антон вернулся домой воодушевлённый. Мать уже успела ему позвонить и обрисовать радужные перспективы. Он ворвался в квартиру с сияющими глазами.
— Маринка! Ты представляешь? Мама дарит нам квартиру! Свою квартиру! Это же невероятно!
Марина сидела на диване с чашкой остывшего чая. Она весь день думала, как объяснить мужу свои опасения, чтобы не выглядеть неблагодарной стервой.
— Антон, давай сядем и спокойно всё обсудим.
— Что тут обсуждать? Это же подарок судьбы! Ты знаешь, сколько стоит такая квартира? Миллионов двадцать, не меньше! А мы с тобой за всю жизнь столько не накопим!
— Дело не в деньгах. Твоя мама будет жить с нами.
— Ну и что? Квартира огромная! Мама займёт одну комнату, у нас будет своя спальня, и ещё останется комната для… — он запнулся и покраснел, — для детской.
Марина почувствовала, как сердце сжимается. Они с Антоном мечтали о ребёнке, но откладывали, пока не решат квартирный вопрос. И вот, казалось бы, решение пришло само. Но какой ценой?
— Антон, ты правда думаешь, что твоя мама будет сидеть в своей комнате и не вмешиваться в нашу жизнь?
— Марина, ну что ты накручиваешь? Мама хороший человек, она просто хочет нам помочь!
— Она хочет нас контролировать! Ты читал документы? Там есть пункт про развод!
Антон нахмурился.
— При чём тут развод? Мы что, собираемся разводиться?
— Нет, конечно! Но сам факт, что она внесла такой пункт…
— Марина, хватит! — Антон вдруг разозлился. — Моя мама предлагает нам квартиру, которая стоит целое состояние, а ты выискиваешь какие-то подвохи! Может, ты просто не хочешь жить с ней? Тогда так и скажи!
— Я хочу жить с тобой! Только с тобой! В нашем доме, который мы создадим сами!
— В съёмной квартире? Всю жизнь платить чужому дяде?
— Мы накопим на ипотеку!
— Когда? Через десять лет? Марина, нам уже по тридцать. Если мы хотим детей, нужно думать о стабильности!
Разговор зашёл в тупик. Антон был ослеплён перспективой получить квартиру, Марина видела в этом начало конца их независимости. Они легли спать, отвернувшись друг от друга — впервые за пять лет брака.
На следующее утро Светлана Петровна появилась в восемь часов. Она была одета в свой лучший костюм и источала запах дорогих духов.
— Ну что, молодые, готовы ехать к нотариусу?
Марина посмотрела на Антона. Он избегал её взгляда.
— Мам, мы ещё обсуждаем…
— Что обсуждать-то? — Светлана Петровна прошла в комнату и уселась на диван. — Антоша, ты что, сомневаешься? Или это твоя жена тебя настраивает?
— Никто никого не настраивает, — холодно ответила Марина. — Мы просто хотим всё обдумать.
— А что думать? Вам дарят квартиру! Миллионы людей мечтают о таком подарке! Или вы считаете, что я вам буду мешать? Да я же на работе пропадаю!
— Светлана Петровна, у вас три пары в неделю, — не выдержала Марина.
Свекровь побагровела.
— Откуда ты знаешь моё расписание?
— Вы сами рассказывали на прошлой неделе.
— Ах, так ты ещё и следишь за мной? Записываешь, что я говорю?
— Мама, перестань! — вмешался Антон. — Марина ничего такого не делает.
— А, так ты на её стороне? — Светлана Петровна вскочила. — Я тебе квартиру дарю, а ты свою мать предаёшь!
— Никто никого не предаёт…
— Знаешь что, сынок? Если твоя жена не хочет жить со мной, пусть так и скажет! Но тогда никакой квартиры не будет! Буду жить в ней одна до самой смерти, а потом государству отпишу!
Она говорила громко, размахивала руками, и Марина вдруг увидела, что это не первый её спектакль. Сколько раз она уже разыгрывала эти сцены, чтобы добиться своего?
— Хорошо, — неожиданно для всех сказала Марина. — Пусть будет так.
Светлана Петровна замолчала на полуслове.
— Что?
— Живите в своей квартире. Это ваше право. А мы будем жить в своей, которую купим сами.
— Марина! — Антон смотрел на неё с ужасом.
— Антон, я не хочу, чтобы нашу семью покупали. Даже за такую цену.
Светлана Петровна медленно опустилась обратно на диван. Её лицо приобрело странное, расчётливое выражение.
— Значит, гордость важнее благополучия семьи?
— Независимость важнее подачек с условиями, — твёрдо ответила Марина.
— Антон, ты слышишь, что говорит твоя жена? Она называет материнскую помощь подачкой!
Антон молчал. Он стоял между двумя женщинами, как между двух огней, и не знал, что сказать. Марина видела его метания и почувствовала укол жалости. Но отступать было нельзя. Если они сейчас сдадутся, то потеряют не просто независимость — они потеряют себя.
— Знаете что, Светлана Петровна? Давайте сделаем по-другому. Если вы действительно хотите помочь Антону, помогите нам с первоначальным взносом по ипотеке. Мы будем вам очень благодарны. А вы останетесь в своей квартире, будете приходить к нам в гости, мы к вам. Как нормальные родственники.
Свекровь посмотрела на неё, как на ненормальную.
— Ты предлагаешь мне дать вам денег, чтобы вы купили квартиру где-то на окраине, вместо того чтобы жить в центре в прекрасной квартире?
— Я предлагаю сохранить нормальные отношения.
— Нормальные?! — Светлана Петровна вскочила снова. — Да в нормальных семьях дети живут с родителями! Заботятся о них! А ты хочешь меня отселить!
— Вы и так живёте отдельно…
— Но я одинока! Мне шестьдесят лет, я одна в огромной квартире! А мой единственный сын даже не хочет со мной жить!
Она заплакала. Слёзы потекли по её накрашенным щекам, размазывая тушь. Антон бросился к ней.
— Мама, ну что ты! Конечно, мы будем о тебе заботиться!
— Как? Звонком раз в неделю? Визитом на праздники?
Марина наблюдала за этой сценой и понимала, что проигрывает. Светлана Петровна била по самому больному — по чувству вины сына. И Антон не мог устоять.
— Мама, давай мы подумаем ещё немного. Не надо прямо сегодня к нотариусу…
— Думайте! — Светлана Петровна резко вытерла слёзы. — Но учтите — предложение действует только до конца недели. Потом я продам квартиру и уеду в дом престарелых! Раз я вам не нужна!
Она ушла, хлопнув дверью. Антон остался стоять посреди комнаты, растерянный и несчастный.
— Марина, ну что ты наделала?
— Я сказала правду.
— Какую правду? Что моя мама нам не нужна?
— Я этого не говорила! Я сказала, что мы должны жить отдельно!
— Она одинока, Марина! Ей тяжело одной!
— Если ей одиноко, пусть заведёт друзей, найдёт хобби, начнёт путешествовать! Но не надо делать из нас сиделок!
Антон покачал головой.
— Ты жестокая.
— А твоя мать манипулятор.
Они снова разошлись по разным комнатам. Марина чувствовала, что их брак трещит по швам. И всё из-за этой проклятой квартиры.
Следующие три дня были адом. Светлана Петровна названивала Антону каждый час, плакала в трубку, жаловалась на сердце. Антон ходил мрачнее тучи, почти не разговаривал с Мариной. А в четверг произошло то, чего Марина боялась больше всего.
Она вернулась с работы и обнаружила в квартире Светлану Петровну. Свекровь сидела на кухне и пила чай из их любимой чашки — той, что Антон подарил Марине на годовщину.
— Как вы сюда попали?
— У меня есть ключи. Антоша дал на всякий случай.
Марина стиснула зубы. Она не знала про эти ключи.
— Что вы здесь делаете?
— Жду сына. Нам нужно серьёзно поговорить. Без тебя.
— Это наша квартира. Я имею право присутствовать при любых разговорах.
— Наша? — Светлана Петровна усмехнулась. — Это съёмная квартира. Вы тут временные жильцы. А вот если бы приняли мой подарок, тогда да, была бы ваша.
Марина прошла в спальню и начала собирать вещи. Она больше не могла это терпеть. Светлана Петровна уже вела себя как хозяйка, хотя они ещё даже не приняли её предложение. Что будет, если они согласятся?
Когда пришёл Антон, Марина уже упаковала чемодан.
— Ты куда? — он смотрел на неё с ужасом.
— К родителям. На несколько дней. Вам с мамой нужно поговорить, вот и говорите. А я пока подумаю, хочу ли я жить в семье, где свекровь имеет ключи от нашего дома и приходит без приглашения.
— Марина, не уходи! Мама, скажи ей что-нибудь!
Светлана Петровна молчала. В её глазах был холодный триумф. Одна помеха уже уходила сама.
— Если я тебе нужна, ты знаешь, где меня найти, — сказала Марина мужу. — Но сначала реши — с кем ты хочешь жить: со мной или с мамой. Потому что втроём мы не проживём и месяца.
Она ушла, не оглядываясь. За спиной остался растерянный муж и торжествующая свекровь.
У родителей Марина провела неделю. Антон звонил каждый день, уговаривал вернуться. Но на вопрос, отказался ли он от квартиры матери, отвечал уклончиво.
— Мы ещё обсуждаем…
— Что там обсуждать, Антон? Либо ты взрослый мужчина, который может принимать решения, либо маменькин сынок, которым манипулируют.
— Это несправедливо! Она моя мать!
— А я твоя жена. Кто важнее?
Он молчал. И в этом молчании был ответ.
На восьмой день Марине позвонила Светлана Петровна.
— Давай встретимся. Без Антона.
Они встретились в кафе недалеко от родительского дома Марины. Светлана Петровна выглядела уставшей. Без боевого макияжа она казалась старше своих лет.
— Я хочу предложить тебе сделку, — начала она без предисловий.
— Слушаю.
— Ты возвращаешься к Антону. Принимаете квартиру. Я буду жить с вами первый год, потом съеду. Куплю себе маленькую квартиру где-нибудь поблизости.
— Зачем вам это?
Светлана Петровна помолчала, размешивая сахар в кофе.
— Антон несчастен. Он не ест, не спит. На работе проблемы начались — не может сосредоточиться. Я не хочу разрушать его жизнь. Но и отпустить совсем не могу. Он единственное, что у меня есть.
Марина смотрела на неё и впервые видела не врага, а одинокую, испуганную женщину, которая боится остаться одна.
— Светлана Петровна, я понимаю ваши чувства. Но вы должны понять и меня. Я люблю Антона. Но я не могу жить под постоянным контролем. Мне нужно пространство, нужна свобода быть хозяйкой в своём доме.
— Год. Дай мне год. Потом я уйду. Обещаю.
Марина задумалась. Год — это много. Но может быть, за это время они смогут найти компромисс?
— Есть условия. Первое — у вас не будет ключей от квартиры. Будете приходить как гость. Второе — никаких советов, как нам жить. Третье — если мы решим переехать, продать квартиру, сделать ремонт — это наше решение.
Светлана Петровна поморщилась, но кивнула.
— И последнее. Документы переделываете. Никаких условий про развод. Квартира становится совместной собственностью Антона и моей.
— Это слишком!
— Это справедливо. Если вы хотите, чтобы мы были семьёй, то доверяйте нам как семье.
Они смотрели друг на друга долго. Наконец Светлана Петровна вздохнула.
— Хорошо. Но у меня тоже есть условие. Внуки. Я хочу внуков. И хочу принимать участие в их воспитании.
Марина улыбнулась впервые за неделю.
— Внуки — это не условие. Это наше общее желание. И конечно, вы будете лучшей бабушкой. Но помните — родители решают, как воспитывать детей.
— Договорились.
Они пожали руки, как деловые партнёры. И в этот момент Марина поняла, что, возможно, у них есть шанс.
Вернувшись домой, она обнаружила Антона сидящим на кухне с небритым лицом и красными глазами. Увидев её, он вскочил.
— Марина! Ты вернулась!
— Мы договорились с твоей мамой.
— Что? Как?
Она рассказала об их соглашении. Антон слушал с растущим изумлением.
— Она согласилась на всё это?
— Да. Она любит тебя и хочет твоего счастья. Просто иногда не знает, как правильно это показать.
Антон обнял её крепко.
— Прости меня. Я был идиотом. Разрывался между вами и не мог выбрать.
— Не нужно выбирать. Нужно находить компромиссы.
Через месяц они въехали в квартиру Светланы Петровны. Первые недели были сложными — свекровь то и дело забывалась и начинала командовать. Но Марина спокойно, но твёрдо напоминала об их договоре. Постепенно Светлана Петровна научилась держать дистанцию.
А через год, как и обещала, она купила себе небольшую двухкомнатную квартиру в соседнем доме.
— Так удобнее, — объяснила она. — Близко, но не слишком.
В день переезда Марина помогала ей паковать вещи. В одной из коробок она обнаружила фотоальбом. На снимках был молодой Антон, его отец, которого Марина никогда не видела, и совсем молодая Светлана Петровна — красивая, улыбающаяся.
— Он умер, когда Антоше было пятнадцать, — тихо сказала свекровь. — С тех пор я жила только сыном. Боялась отпустить, боялась остаться одна.
— Вы не одна. У вас есть мы.
Светлана Петровна кивнула, вытирая слёзы.
— Знаешь, Марина, ты сильная. Сильнее меня. Спасибо, что не дала мне разрушить вашу семью.
Через два года у них родилась дочь. Светлана Петровна стала действительно лучшей бабушкой — любящей, но не навязчивой. Она приходила помогать, когда просили, и уходила, когда нужно было оставить молодую семью одну.
А ещё через год она встретила Виктора Ивановича — вдовца из соседнего подъезда. Они начали вместе ходить в театр, потом в походы выходного дня. Антон сначала ревновал, но Марина объяснила ему, что его мама имеет право на личную жизнь.
Иногда, сидя вечером в той самой трёхкомнатной квартире, которая чуть не стала яблоком раздора, Марина думала о том, как важно уметь отстаивать границы. Если бы она тогда сдалась, приняла условия свекрови, они бы сейчас жили в атмосфере постоянного контроля и конфликтов.
Но она выстояла. И выиграли все — и она, и Антон, и Светлана Петровна, которая наконец научилась жить своей жизнью.
Мы тебе крышу дали, а ты ещё рот открываешь — бросила в гневе золовка. — Хочу и открываю, я за вашу крышу уже два месяца плачу