— Мама просто временно поживёт с нами, пока ремонт в её квартире закончится, — Андрей поставил два пакета с продуктами на кухонный стол и старательно избегал взгляда жены.
Лариса замерла с кружкой недопитого чая в руках. В их маленькой двухкомнатной квартире царила субботняя тишина, нарушаемая только тиканьем настенных часов. Солнечные блики играли на чистых окнах, которые она вымыла с утра, готовясь к выходным вдвоём.
— Какой ещё ремонт? — её голос прозвучал осторожно, словно она боялась спугнуть что-то хрупкое.
Андрей принялся выкладывать продукты из пакетов с преувеличенной сосредоточенностью. Молоко в холодильник, хлеб на полку, яблоки в вазу. Каждое движение было продумано и затянуто, чтобы оттянуть момент объяснения.
— Ну, она решила обновить ванную комнату. Знаешь же маму, если что-то задумала… — он пожал плечами, изображая лёгкую беспомощность перед материнским характером.
Лариса медленно опустила кружку на стол. Керамика тихо стукнула о деревянную поверхность. Она знала Галину Петровну достаточно хорошо за три года брака. Свекровь никогда ничего не делала просто так. Каждый её шаг был продуман, каждое слово взвешено.
— И на сколько она к нам переезжает? — Лариса старалась говорить нейтрально, хотя внутри уже поднималась тревога.
— Недели на две, максимум на три, — Андрей наконец повернулся к ней, и на его лице появилась виноватая улыбка. — Лар, ну что ты сразу так напряглась? Это же ненадолго. И потом, она моя мама, не чужой человек.
Не чужой. Эти слова эхом отозвались в голове Ларисы. За три года она так и не смогла стать для Галины Петровны своей. Каждая встреча превращалась в экзамен, который невозможно было сдать. То борщ недостаточно наваристый, то рубашки мужа плохо выглажены, то квартира обставлена безвкусно.
— Андрей, мы могли бы это обсудить заранее, — она попыталась достучаться до него. — Это наш дом, наше общее пространство. Решения должны приниматься вместе.
Он нахмурился, и она узнала это выражение. Оно появлялось всегда, когда разговор касался его матери. Защитная реакция срабатывала автоматически.
— А что тут обсуждать? Женщине шестьдесят лет, она не может жить в квартире без ванной. Или ты предлагаешь отправить её в гостиницу?
Манипуляция была грубой, но эффективной. Лариса почувствовала себя загнанной в угол. Отказать — значит выглядеть бессердечной. Согласиться — значит в очередной раз проглотить то, что её мнение не имеет значения.
Через два часа раздался звонок в дверь. Лариса не успела даже морально подготовиться. Галина Петровна стояла на пороге с двумя огромными чемоданами и недовольным выражением лица. На две недели обычно столько вещей не берут в кругосветное путешествие.
— Лифт у вас опять не работает, — это было первое, что сказала свекровь вместо приветствия. — Андрюша, забери чемоданы. Лариса, поставь чайник. Я устала с дороги.
Устала с дороги. Галина Петровна жила в соседнем районе, пятнадцать минут на автобусе. Но в её интонации звучала такая усталость, словно она пешком дошла из другого города.
Лариса молча пошла на кухню. За спиной она слышала, как свекровь уже распоряжается, в какую комнату нести вещи. Конечно, в их спальню. Где же ещё разместить дорогую гостью? Они с Андреем будут спать на раскладном диване в гостиной.
За ужином Галина Петровна оглядела накрытый стол с видом эксперта, оценивающего работу дилетанта.
— Салат какой-то пресный, — констатировала она, даже не попробовав. — И почему картошка не жареная? Андрюша любит жареную картошку.
— Мы стараемся питаться правильно, — мягко ответила Лариса. — Варёные овощи полезнее.
Свекровь фыркнула.
— Правильно питаться! Мужчине нужна нормальная еда, а не эта ваша диета. Смотри, Андрюша совсем отощал.
Андрей молчал, сосредоточенно жуя. Он научился в таких ситуациях становиться невидимым, растворяться, оставляя двух женщин разбираться между собой.
На третий день «временного» проживания Лариса пришла с работы и обнаружила, что мебель в гостиной переставлена. Диван теперь стоял у другой стены, кресло переехало к окну, а её любимый торшер вообще исчез.
— Где торшер? — спросила она у мужа, который сидел в новом расположении и смотрел телевизор.
— Мама сказала, он загромождает пространство. Убрала в кладовку, — он даже не оторвался от экрана.
— Это мой торшер. Подарок родителей на новоселье.
— Лар, не начинай. Это же временно.
Временно. Это слово стало мантрой, которую Андрей повторял по любому поводу. Временно свекровь заняла их спальню. Временно командует на кухне. Временно переставляет их вещи. Временно живёт их жизнью.
На исходе первой недели Лариса узнала настоящую причину «ремонта». Разговаривая по телефону с подругой, Галина Петровна не стеснялась в выражениях и говорила достаточно громко.
— Да какой ремонт, Клавдия! Я квартиру продаю. Покупатели уже найдены, через месяц сделка. А деньги положу в банк, проценты неплохие сейчас. Зачем мне одной две комнаты? Буду снимать однушку поближе к центру. Или… — тут она понизила голос, но Лариса всё равно услышала, — поживу пока у детей. Места хватает.
Лариса стояла за дверью, и у неё подкашивались ноги. Свекровь продаёт квартиру. И собирается жить с ними. Не две недели, не три. Постоянно.
Вечером она попыталась поговорить с Андреем. Он слушал её сбивчивый рассказ о подслушанном разговоре с каменным лицом.
— Ты подслушивала? — это был его единственный вопрос.
— Андрей, дело не в этом! Твоя мать собирается продать квартиру и переехать к нам насовсем!
— Она этого не говорила.
— Но я же слышала!
— Ты неправильно поняла. Мама просто рассматривает варианты. В её возрасте трудно содержать большую квартиру.
Лариса смотрела на него и не узнавала. Где тот человек, который три года назад клялся, что они будут принимать все решения вместе? Который обещал, что их дом будет их крепостью?
— Если она переедет к нам насовсем, я уйду, — сказала она тихо, но твёрдо.
Андрей вздрогнул, словно она ударила его.
— Ты шутишь?
— Я никогда не была серьёзнее. Я не буду жить под одной крышей с человеком, который меня не уважает. И с мужем, который не может защитить наши границы.
— Лариса, это моя мать!
— А я твоя жена! Или это ничего не значит?
Они смотрели друг на друга через пропасть, которая открылась между ними так внезапно. Или не внезапно? Может, эта трещина появилась давно, с первого визита свекрови, с первого проглоченного замечания, с первого молчания Андрея?
На следующее утро Лариса проснулась от звука передвигаемой мебели. Она вышла из комнаты и застыла на пороге. Галина Петровна руководила двумя грузчиками, которые вносили в квартиру коробки и какую-то мебель.
— Что происходит? — Лариса даже не пыталась скрыть шок.
— А, Лариса, ты встала. Это мои вещи из квартиры. Покупатели въезжают раньше, пришлось срочно всё вывозить.
— Куда вывозить? Зачем к нам?
Галина Петровна посмотрела на неё как на умственно отсталую.
— Ну не на улицу же выбрасывать. Временно постоят у вас, пока я не найду новое жильё.
Временно. Снова это слово. Лариса повернулась к Андрею, который прятался за спинами грузчиков.
— Ты знал об этом?
Он кивнул, не поднимая глаз.
— Мама вчера вечером позвонила, сказала, что так получилось…
— Вчера вечером. После нашего разговора.
— Лар, это не связано…
— Всё связано, Андрей. Абсолютно всё.
Она развернулась и ушла в ванную. Закрыла дверь на защёлку и включила воду, чтобы заглушить звуки вторжения в их дом. В их бывший дом. Потому что это больше не было их пространством.
Следующие дни превратились в ад. Коробки стояли везде, занимая половину гостиной. Галина Петровна окончательно оккупировала кухню, готовя исключительно то, что любил Андрей в детстве. Жирное, жареное, тяжёлое. Запах масла пропитал всю квартиру.
— Я себе место в пансионате присмотрела, — как-то за ужином обронила свекровь. — Хороший, недалеко от моря. Но дорогой, конечно. Четыреста тысяч в год. У меня от продажи квартиры как раз на десять лет хватит, если экономно жить. А потом… Ну, может, меня уже и не будет.
Андрей тут же вскинулся.
— Мама, что за глупости! Какой пансионат? Ты будешь жить с нами!
Лариса медленно положила вилку. Вот оно. Момент истины. Спектакль сыгран, карты раскрыты. Галина Петровна победно улыбалась, глядя на невестку. В этой улыбке читалось всё: «Я выиграла. Мой сын всегда выберет меня. А ты никто в этом доме.»
— Андрей, — голос Ларисы прозвучал удивительно спокойно. — Выйди со мной на балкон. Нам нужно поговорить.
На балконе было прохладно. Огни вечернего города мерцали внизу. Лариса смотрела на них и думала о том, что где-то там, в этих огнях, есть место, где она сможет дышать свободно.
— Выбирай, — сказала она, не оборачиваясь к мужу. — Либо твоя мать съезжает завтра, либо я подаю на развод.
— Лариса, ты совсем сошла с ума? Это же моя мать! У неё теперь нет жилья!
— У неё есть деньги от продажи квартиры. Она может снять жильё, купить другую квартиру, поехать в пансионат. Вариантов масса. Но жить здесь она не будет.
— Я не могу выгнать родную мать!
— А жену можешь потерять?
Он молчал. И в этом молчании был ответ. Лариса кивнула сама себе. Всё встало на свои места.
— Ясно. Тогда завтра я начинаю искать съёмную квартиру. И адвоката.
Она пошла к двери, но он схватил её за руку.
— Лара, постой! Давай поговорим спокойно. Может, найдём компромисс?
— Компромисс? — она обернулась. — Андрей, твоя мать специально продала квартиру, чтобы поставить нас в безвыходное положение. Она манипулирует тобой, а ты позволяешь ей манипулировать нами обоими. Какой тут может быть компромисс?
— Она не манипулирует! Она просто… ей трудно одной…
— Ей пятьдесят восемь лет, Андрей. Она полна сил и здоровья. Но она решила, что будет жить за наш счёт, контролировать нашу жизнь, превратить меня в прислугу. И ты ей в этом помогаешь.
Утром Лариса проснулась от запаха блинов. Галина Петровна суетилась на кухне, напевая что-то себе под нос. Увидев невестку, она расплылась в улыбке.
— Доброе утро, Лариса! Я блинчиков напекла, Андрюша их обожает. Будешь?
— Спасибо, не хочется.
— Ну как знаешь. Кстати, я тут подумала, раз уж я теперь с вами живу, надо бы распределить обязанности. Я буду готовить и заниматься хозяйством. Ты ведь целый день на работе, устаёшь. А я и так дома.
Лариса налила себе воды и выпила маленькими глотками. Свекровь продолжала щебетать о планах переустройства ИХ квартиры, о том, какие шторы надо повесить, какую мебель купить. Она уже всё решила. Осталось только выжить неудобную невестку.
— Галина Петровна, — перебила её Лариса. — Вам придётся искать другое жильё.
Свекровь замерла с блином на лопатке.
— Что ты сказала?
— Вы не можете здесь жить постоянно. Это наша с Андреем квартира.
— Андрюша! — завизжала Галина Петровна. — Иди сюда немедленно!
Андрей появился в дверях, уже одетый к выходу на работу. Его взгляд метался между матерью и женой.
— Твоя жена выгоняет меня на улицу! — патетически воскликнула свекровь. — Родную мать выгоняет!
— Я не выгоняю. Я прошу найти другое жильё. У вас есть средства для этого.
— Андрюша, ты это слышишь? Она диктует условия! В моём доме!
— Это не ваш дом, — отрезала Лариса.
Галина Петровна побагровела. Маска заботливой матери слетела окончательно.
— Да кто ты такая вообще? Явилась тут, окрутила моего сына! Думаешь, раз роспись есть, так ты тут хозяйка? Да я вас в два счёта разведу! У меня связи есть! И квартира эта, между прочим, куплена на деньги, которые я Андрюше давала!
— Мама! — Андрей наконец подал голос. — Это неправда! Мы сами копили на первый взнос!
— Ах, так ты против родной матери? — Галина Петровна схватилась за сердце. — Довела! Вот до чего довела, змея подколодная!
Театр был настолько фальшивым, что Лариса даже не разозлилась. Она просто устала. Устала от этой борьбы, от постоянного напряжения, от необходимости отвоёвывать своё право на собственную жизнь.
— Андрей, — она повернулась к мужу. — Я ухожу на работу. Вечером, если твоя мать всё ещё будет здесь со всеми своими вещами, я не вернусь. Совсем не вернусь. Решение за тобой.
Она взяла сумку и вышла из квартиры. За спиной слышались всхлипывания свекрови и уговаривающий голос Андрея. Лариса не оглядывалась.
Весь день на работе она не могла сосредоточиться. Телефон молчал. Андрей не звонил, не писал. В шесть вечера она села в кафе напротив дома и набрала подругу.
— Марин, можно я у тебя переночую?
— Конечно! Что случилось?
— Потом расскажу. Просто мне нужно где-то побыть.
В восемь вечера пришло сообщение от Андрея: «Приезжай. Мама уехала.»
Лариса долго смотрела на эти три слова. Потом встала и пошла домой.
Квартира встретила её тишиной. Андрей сидел на диване в гостиной. Вокруг всё ещё стояли коробки с вещами свекрови, но самой Галины Петровны не было.
— Она сняла квартиру недалеко отсюда, — сказал Андрей, не глядя на жену. — Завтра грузчики заберут вещи.
Лариса села в кресло напротив. Между ними лежала пропасть, и оба это чувствовали.
— Почему ты сразу мне не сказал, что она продаёт квартиру?
— Я… я надеялся, что всё как-то образуется. Что вы поладите.
— Мы никогда не ладили, Андрей. И ты это знал. Но всегда выбирал не замечать.
— Она моя мать, Лар. Единственный родной человек.
— А я?
Он поднял на неё глаза. В них была боль, растерянность, обида.
— Ты поставила мне ультиматум. Заставила выбирать.
— Нет, Андрей. Выбирать заставила твоя мать. Она создала эту ситуацию. А я просто отказалась в ней участвовать.
Они молчали. За окном загорались вечерние огни. Тот самый вид, который они так любили, когда только въехали в эту квартиру. Когда всё было просто и ясно. Когда они были командой.
— Что теперь? — спросил Андрей.
— Не знаю, — честно ответила Лариса. — Я правда не знаю. Ты выгнал свою мать ради меня, и теперь будешь это помнить всегда. Она будет звонить, жаловаться, напоминать. И ты будешь разрываться между нами. Это не жизнь, Андрей.
— Но я же выбрал тебя!
— Нет. Ты выбрал не потерять меня. Это разные вещи. Если бы ты выбрал меня, нас, нашу семью, этой ситуации вообще бы не возникло. Ты бы сразу сказал матери, что она не может переехать к нам без нашего общего согласия.
Андрей опустил голову. Он знал, что она права. Но признать это означало признать свою слабость, свою несостоятельность как мужа.
— Я не хочу терять тебя, — прошептал он.
— А я не хочу бороться за тебя с твоей матерью всю оставшуюся жизнь.
Той ночью они спали в разных комнатах. Лариса лежала в их спальне, которая всё ещё пахла духами свекрови, и думала о будущем. Можно ли построить счастье на руинах? Можно ли забыть предательство, пусть и такое, не явное, тянущееся?
Утром она нашла Андрея на кухне. Он пил кофе и смотрел в окно.
— Мама звонила, — сказал он, не оборачиваясь. — Плакала. Говорит, что я неблагодарный сын.
— И что ты ответил?
— Что она всегда может рассчитывать на мою помощь, но жить с нами она не будет. Никогда.
Лариса подошла к нему и положила руку на плечо. Он накрыл её ладонь своей.
— Получится у нас? — спросил он.
— Надо попробовать. Но если ты хоть раз, слышишь, хоть раз поставишь её желания выше наших общих решений, я уйду. Без разговоров, без ультиматумов. Просто уйду.
— Понял.
Они стояли у окна и смотрели на утренний город. Где-то там, в одной из квартир, Галина Петровна строила новые планы по возвращению в жизнь сына. Но это уже была не их история.
По крайней мере, Лариса на это надеялась.
В нашей квартире свекровь заявила, что теперь ключи будут и у неё, но я сорвала её уверенность одной репликой