— Нина, выкинь эту рухлядь немедленно! — голос свекрови ударил по ушам, как гром среди ясного неба. Нина застыла посреди коридора с коробкой в руках, не веря своим ушам. В коробке лежали её акварельные краски, кисти и альбомы с набросками — всё, что она так бережно хранила последние десять лет.
Галина Михайловна стояла в дверях кладовки, брезгливо морщась. Её взгляд скользнул по полкам, где Нина устроила свой маленький творческий уголок.
— Захламили всю кладовку этой мазнёй! Мне негде держать заготовки на зиму! — продолжала свекровь, размахивая руками. — Взрослая женщина, мать двоих детей, а туда же — художница!
Нина почувствовала, как внутри поднимается волна возмущения. Эти краски были её отдушиной, единственным, что оставалось от её прежней жизни, когда она мечтала стать иллюстратором детских книг.
— Галина Михайловна, это мои личные вещи. Они никому не мешают, — спокойно ответила она, стараясь сдержать дрожь в голосе.
— Не мешают? — свекровь театрально всплеснула руками. — Да тут можно целый склад солений устроить! А ты занимаешь место своими каракулями! Максим, иди сюда!
Из гостиной появился муж. Максим выглядел уставшим после рабочего дня. Он вопросительно посмотрел на мать, потом на жену.
— Сынок, скажи своей жене, чтобы убрала этот хлам! — потребовала Галина Михайловна. — Я приезжаю помогать вам с детьми, готовлю, убираю, а мне даже места для банок не оставили!
Максим тяжело вздохнул. Нина знала этот вздох — предвестник очередного предательства.
— Нин, может, правда, перенесёшь куда-нибудь? Мама права, место в кладовке нужно для хозяйства, — пробормотал он, не глядя ей в глаза.
Удар был точным. Нина почувствовала, как что-то внутри неё надломилось. Семь лет брака, и он до сих пор выбирал сторону матери в любом конфликте.
— Куда перенести, Максим? — голос Нины стал ледяным. — В нашей двухкомнатной квартире нет больше места. Или ты предлагаешь выбросить?
— Ну не выбросить, но… — он замялся.
— Вот именно, выбросить! — подхватила свекровь. — Сколько можно цепляться за эти глупости? У тебя семья, дети! Какие краски?
В этот момент в коридор выбежала восьмилетняя Соня, старшая дочь Нины.
— Мама, ты покажешь мне, как рисовать радугу? Ты обещала! — девочка увидела коробку в руках матери и обрадовалась. — О, твои краски!
— Никаких красок! — отрезала Галина Михайловна. — Твоя мама больше не будет тратить время на ерунду!
Соня растерянно посмотрела на бабушку, потом на маму. В её глазах появились слёзы.
— Но мама так красиво рисует… Она обещала научить меня…
— Иди в комнату, Сонечка, — тихо сказала Нина, гладя дочь по голове. — Мы поговорим позже.
Когда девочка ушла, Нина медленно поставила коробку на пол и выпрямилась. В её взгляде появилась решимость.
— Хорошо, Галина Михайловна. Вы правы. Я уберу свои вещи из кладовки.
Свекровь торжествующе улыбнулась, а Максим облегчённо выдохнул. Они не заметили странного блеска в глазах Нины.
Следующее утро началось необычно. Галина Михайловна проснулась от запаха свежей выпечки. Она вышла на кухню и застыла. Стол был накрыт как на праздник: блинчики, сырники, домашний творог, варенье. Нина стояла у плиты в нарядном фартуке.
— Доброе утро, Галина Михайловна! Присаживайтесь завтракать! — радостно поприветствовала она свекровь.
Та подозрительно прищурилась, но села за стол. Максим уже был там, уплетая блины за обе щеки.
— Вот это да, Нин! Как в ресторане! — восхищённо говорил он с набитым ртом.
— Я решила, что вы правы, — сказала Нина, подавая свекрови тарелку. — Нужно больше времени уделять семье и хозяйству. Я убрала все свои художественные принадлежности.
Галина Михайловна довольно кивнула, накладывая себе творог.
— Вот и умница! Наконец-то образумилась!
— Да, и я подумала, — продолжила Нина, — раз вы так заботитесь о нашей семье, нужно это ценить. Я составила график.
— Какой график? — насторожилась свекровь.
Нина достала красиво оформленный лист бумаги.
— График ваших визитов и помощи! Смотрите: понедельник — вы приезжаете к восьми утра, готовите завтрак. Вторник — уборка всей квартиры. Среда — стирка и глажка. Четверг — готовка обедов на два дня вперёд. Пятница — занятия с детьми. Суббота — закупка продуктов на неделю. Воскресенье — генеральная уборка кухни и ванной.
Галина Михайловна поперхнулась творогом.
— Что за бред? Я не нанималась к вам в прислуги!
— Но вы же сами сказали, что приезжаете помогать, — невинно захлопала ресницами Нина. — Готовите, убираете… Я просто систематизировала вашу помощь. Ведь если я больше не трачу время на «ерунду», мне нужна помощь с хозяйством!
— Максим! — взвизгнула свекровь. — Скажи своей жене, чтобы прекратила этот цирк!
Максим растерянно посмотрел на мать, потом на жену. Нина спокойно улыбалась.
— Мам, но ты же действительно говорила, что помогаешь нам…
— Я помогаю, когда могу и хочу! А не по графику, как наёмная работница!
— Ах, так вы помогаете только когда хотите? — Нина изобразила удивление. — А требуете освободить место в кладовке всегда? Интересная избирательность.
В этот момент прибежали дети — Соня и пятилетний Артём.
— Мама, а где твои краски? — спросила Соня. — Ты обещала показать радугу!
— Краски убраны, солнышко. Бабушка считает, что маме не нужно рисовать.
— Почему? — удивился Артём. — Ты же так красиво рисуешь мне машинки!
— Потому что у мамы есть более важные дела, — встряла Галина Михайловна. — Готовить, убирать, заботиться о вас.
— А папа? — наивно спросил мальчик. — Папа разве не помогает?
Повисла неловкая тишина. Максим покраснел.
— Папа работает, — пробормотал он.
— Мама тоже работает, — напомнила Соня. — Она на компьютере дома работает, я видела.
— Кстати, о работе, — Нина повернулась к мужу. — Я взяла дополнительный проект. Раз я больше не трачу время на рисование, могу больше зарабатывать.
— Это хорошо, — кивнул Максим.
— Да, только мне понадобится тишина. Абсолютная. Поэтому, Галина Михайловна, когда вы приезжаете, пожалуйста, занимайтесь с детьми в их комнате или на кухне. В гостиную я поставлю свой рабочий стол.
— Что? — опешила свекровь. — Но я всегда смотрю там телевизор!
— Теперь не сможете. Работа важнее развлечений, вы же сами так считаете?
Галина Михайловна багровела на глазах.
— Это возмутительно! В моё время невестки уважали старших!
— В ваше время невестки не работали удалённо и не зарабатывали половину семейного бюджета, — парировала Нина.
Завтрак закончился в напряжённой тишине. Галина Михайловна демонстративно ушла в комнату к детям, громко хлопнув дверью. Максим собрался на работу, избегая взгляда жены.
— Нин, ты перегибаешь, — тихо сказал он в прихожей.
— Я перегибаю? — Нина подняла брови. — Твоя мать требует выбросить мои вещи, которые я хранила годами, а я перегибаю?
— Это просто краски…
— Это не просто краски, Максим. Это часть меня. Та часть, которую ты должен был защитить, а не предавать.
Он ушёл, не ответив.
День прошёл странно. Галина Михайловна демонстративно молчала, но Нину это не смущало. Она действительно работала в гостиной, периодически прося свекровь говорить потише с детьми. К вечеру напряжение достигло предела.
За ужином Галина Михайловна решила перейти в наступление.
— Максим, я поговорила с тётей Зиной. Она готова продать нам дачу за полцены!
— Дачу? — удивился Максим. — Зачем нам дача?
— Как зачем? Детям нужен свежий воздух! И мне будет где хранить заготовки!
Нина тихо рассмеялась.
— Галина Михайловна, у нас нет денег на дачу.
— Как нет? Вы же оба работаете!
— Работаем. Но у нас ипотека, кредит за машину, дети растут, нужна одежда, образование. Откуда деньги на дачу?
— Можно взять кредит!
— Ещё один? — Нина покачала головой. — Извините, но это безумие.
— Вот! — торжествующе воскликнула свекровь. — А на свои краски деньги находились!
— Краски я купила пять лет назад на свою премию. С тех пор не покупала ничего для рисования.
— Всё равно, это эгоизм! Думать о своих хобби, когда семье нужна дача!
Нина встала из-за стола.
— Знаете что, Галина Михайловна? Давайте подсчитаем. Максим, принеси калькулятор.
Муж недоумённо принёс телефон.
— Так, считаем. Галина Михайловна, вы приезжаете к нам в среднем три раза в неделю. Обедаете и ужинаете. Это примерно тысяча двести рублей в неделю только на продукты для вас. В месяц — пять тысяч. В год — шестьдесят тысяч.
— Что за бред! Я же помогаю вам!
— Помогаете? Хорошо, давайте посчитаем вашу помощь. Вы готовите обед раз в неделю — это экономит мне два часа. Иногда гуляете с детьми — ещё час. Итого три часа в неделю. Моя часовая ставка на фрилансе — восемьсот рублей. Три часа — две тысячи четыреста. В месяц — девять тысяч шестьсот. А тратим мы на вас, напомню, пять тысяч только на еду. Плюс бензин Максима, когда он вас возит. Итого ваша «помощь» обходится нам в минус.
Галина Михайловна открывала и закрывала рот, как рыба на суше.
— Это… это неуважение! Я мать! Я вырастила Максима!
— И он вам за это благодарен. Но это не даёт вам права распоряжаться нашей жизнью и требовать выбросить мои личные вещи.
— Максим! — взвизгнула свекровь. — Ты позволишь так со мной разговаривать?
Максим сидел бледный. Он впервые увидел ситуацию в цифрах, и картина его шокировала.
— Мам, может, Нина права… Мы действительно не можем себе позволить дачу…
— И ты туда же! — Галина Михайловна вскочила. — Знаете что? Обойдётесь без моей помощи! Посмотрю, как вы справитесь!
Она демонстративно собрала свои вещи и ушла, громко хлопнув дверью.
Несколько дней прошли в непривычной тишине. Максим ходил хмурый, дети спрашивали, где бабушка. Нина спокойно занималась своими делами. На третий день она достала из шкафа коробку с красками и начала рисовать с Соней радугу.
— Мама, а почему бабушка не хочет, чтобы ты рисовала? — спросила девочка, старательно выводя оранжевую полоску.
— Бабушка считает, что это несерьёзно.
— А папа?
Нина вздохнула.
— Папа… папа пока учится понимать, что важно для мамы.
В этот момент в комнату вошёл Максим. Он постоял в дверях, наблюдая, как жена и дочь склонились над альбомом.
— Красиво получается, — тихо сказал он.
Соня обернулась.
— Папа, смотри! Мама учит меня смешивать цвета!
— Вижу, умница, — он неловко потоптался. — Нин, можно поговорить?
Они вышли на кухню.
— Я думал эти дни, — начал Максим. — Ты права. Я должен был защитить твои интересы. Это твоё увлечение, оно важно для тебя.
— Не только увлечение, — поправила Нина. — Это часть моей личности. Когда твоя мать требует это выбросить, она требует, чтобы я выбросила часть себя.
— Я понимаю. Прости. Я позвоню маме, поговорю с ней.
— Не надо. Пусть она сама решит, что важнее — контроль над нашей жизнью или отношения с внуками.
Прошла неделя. Галина Михайловна не звонила и не приезжала. Максим нервничал, но Нина была спокойна. Она знала — свекровь не выдержит долго без общения с внуками.
И действительно, в воскресенье раздался звонок в дверь. На пороге стояла Галина Михайловна с пакетом пирожных.
— Я к детям, — буркнула она, не глядя на Нину.
— Проходите, — спокойно ответила та.
Дети обрадовались бабушке, повисли на ней. Артём потащил показывать новую машинку, а Соня — свои рисунки.
— Смотри, бабушка! Я научилась рисовать радугу! Мама показала!
Галина Михайловна поморщилась, но промолчала. Она провела с детьми час, потом собралась уходить.
— Галина Михайловна, — окликнула её Нина. — Давайте поговорим.
Они сели на кухне. Нина налила чай.
— Я не хочу войны, — начала она. — Но и не позволю вытеснять себя из собственной жизни. У меня есть работа, дети, муж и да — увлечение рисованием. Это всё части меня. Если вы не можете это принять, мне жаль.
Галина Михайловна молчала, глядя в чашку.
— Вы вырастили Максима, — продолжила Нина. — Вложили в него много сил и любви. Но теперь у него своя семья. И в этой семье решения принимаем мы с ним. Не вы.
— Я просто хочу помочь…
— Помощь — это когда спрашивают, нужна ли она. А не когда навязывают свои правила.
Свекровь подняла глаза.
— Эти рисунки… Соня действительно радуется им.
— Да. И Артём тоже. Он любит, когда я рисую ему машинки и самолёты.
— Я не знала.
— Вы не спрашивали. Вы решили за всех, что важно, а что нет.
Галина Михайловна тяжело вздохнула.
— Может, я погорячилась с кладовкой…
— Может быть.
— Но место там действительно нужно!
Нина улыбнулась.
— Знаете что? Давайте сделаем по-другому. Я уберу старые альбомы на антресоли, оставлю только текущие материалы. А вы взамен не будете требовать выбросить их совсем. Договорились?
Свекровь помолчала, потом кивнула.
— Договорились.
С того дня многое изменилось. Галина Михайловна по-прежнему приезжала, но уже спрашивала, удобно ли. Иногда критиковала, но уже не требовала. А однажды даже попросила Нину нарисовать портрет внуков ей на день рождения.
Максим тоже изменился. Он научился видеть границу между заботой о матери и предательством жены. Научился говорить «нет», когда требования становились чрезмерными.
А Нина вернула свои краски в кладовку. Но теперь это было не тайное убежище, а признанная часть дома. Соня часто присоединялась к ней, учась смешивать цвета и видеть красоту в обычных вещах. Артём требовал всё новых машинок и кораблей.
Однажды вечером, когда дети уже спали, Максим обнял жену.
— Спасибо, — сказал он.
— За что?
— За то, что не сдалась. Не позволила себя сломать. И меня научила.
— Мы семья, — ответила Нина. — Семья — это когда защищают друг друга, а не сдают под натиском.
Он поцеловал её в висок.
— Покажешь, как рисовать радугу?
Нина рассмеялась.
— Покажу. Но сначала научись правильно держать кисть.
За окном шёл дождь, но в их маленькой квартире было тепло и уютно. На столе лежали краски, в детской спали дети, а на кухне остывал чай. Обычный вечер обычной семьи, которая научилась защищать свои границы и уважать друг друга.
Галина Михайловна больше никогда не требовала выбросить краски. Она даже купила Соне набор акварели на день рождения. Правда, сопроводила подарок комментарием: «Пусть рисует, раз у неё талант. В конце концов, не все же должны заниматься только хозяйством».
Это была не капитуляция. Это было перемирие. И для их семьи этого было достаточно.
— Ты эгоист, у тебя две квартиры! — мать заставляла сына отдать квартиру жены его брату, а потом тайком украла ключи