— Зачем ты трогала мои документы в сейфе?

Голос Марины прозвучал настолько спокойно, что Николай даже не оторвался от телевизора. На экране шла вечерняя программа новостей, и он машинально переключал каналы, ища что-то поинтереснее.

— Мам, наверное, искала свои бумаги. Она же у нас теперь прописывается, ты сама согласилась.

Марина стояла в дверном проёме гостиной. В руках она держала папку с документами — ту самую, которую хранила в сейфе вместе с завещанием бабушки.

— Твоя мама не просто искала свои бумаги. Она сделала копии моего свидетельства о праве на наследство. И договора дарения от бабушки. Зачем?

Николай наконец повернулся к жене. На его лице мелькнуло замешательство, которое он тут же попытался скрыть за раздражением.

— Да что ты придумываешь? Мама просто хотела посмотреть, как правильно оформлены документы. У неё же тоже есть квартира, она хочет всё грамотно сделать с завещанием.

В этот момент из кухни вышла Галина Петровна — свекровь Марины. Женщина шестидесяти трёх лет, всегда безупречно одетая, с аккуратной укладкой и маникюром. Она держала в руках чашку чая и смотрела на невестку с той особенной улыбкой, которую Марина научилась распознавать за пять лет брака.

— Мариночка, милая, что за шум? Я действительно просто хотела посмотреть, как оформляются такие документы. У меня ведь тоже есть имущество, нужно думать о будущем.

Свекровь говорила мягко, почти ласково. Но Марина видела в её глазах нечто другое — холодный расчёт и превосходство.

— Галина Петровна, эти документы касаются моего личного наследства от бабушки. Квартиры, которую она оставила мне задолго до того, как я вышла замуж за вашего сына. Это моя личная собственность.

— Ну что ты, дорогая! Какая личная собственность в семье? Мы же одна семья! Правда, Коленька?

Николай кивнул, не глядя на жену. Марина почувствовала, как внутри неё поднимается волна гнева, но сдержалась. Она прошла к письменному столу, достала из ящика ещё одну папку.

— Тогда объясните мне вот что. Сегодня мне позвонила Елена Андреевна, наш нотариус. Она сказала, что к ней приходила женщина, представилась моей свекровью, и интересовалась процедурой оспаривания дарственной. Якобы для консультации.

Галина Петровна поставила чашку на журнальный столик. Её лицо не изменилось, только улыбка стала чуть шире.

— Я просто хотела узнать, как защитить права нашей семьи. Вдруг с тобой что-то случится, не дай бог, а Коленька останется ни с чем?

— Со мной? — Марина не могла поверить своим ушам. — Мне двадцать девять лет. Что со мной может случиться?

— Всякое бывает, милая. Жизнь непредсказуема. А Коленька — мой единственный сын. Я должна о нём заботиться.

Марина перевела взгляд на мужа. Он сидел, уткнувшись в телефон, делая вид, что не слышит разговора.

— Коля, ты знал об этом?

— О чём? — он поднял глаза с таким невинным видом, что Марина поняла — знал. Конечно, знал.

— О том, что твоя мама ходила к нотариусу выяснять, как оспорить дарственную на квартиру моей бабушки.

— Мам просто интересовалась, для общего развития. Что тут такого?

Марина села в кресло напротив них. Она понимала — это не просто разговор. Это начало войны, которую она не хотела, но которую ей навязали.

— Знаете что? Давайте поговорим откровенно. Галина Петровна, вы с первого дня были против нашего брака. Помните, что вы сказали Коле, когда он привёл меня знакомиться?

Свекровь поморщилась, словно вспоминая что-то неприятное.

— Я сказала то, что думала. Что девушка без родителей, выросшая с бабушкой, вряд ли сможет создать полноценную семью. Но я же приняла тебя! Разве нет?

— Приняли? Вы называете это принятием? Постоянные замечания, что я не умею готовить так, как вы? Что неправильно глажу рубашки Коле? Что слишком много трачу на себя, хотя я трачу свои заработанные деньги?

— Я просто пыталась научить тебя, как правильно вести хозяйство. Любая свекровь хочет, чтобы её сыну было комфортно.

— Комфортно? — Марина встала. — Вы переехали к нам без спроса, заявив, что вам тяжело жить одной. Хотя у вас прекрасная двухкомнатная квартира в центре города. Вы заняли комнату, которую мы готовили под детскую. Вы распоряжаетесь на моей кухне, переставляете мои вещи, выбрасываете мою еду, потому что она вам кажется несвежей.

— Мариночка, ты преувеличиваешь…

— Я ещё не закончила! Вы рассказываете всем своим подругам, что я плохая хозяйка, что Коля голодный ходит, что я карьеристка, которая думает только о работе. Вы настраиваете мужа против меня, постоянно напоминая ему, какие прекрасные девушки за ним ухаживали до меня.

Николай наконец вмешался:

— Марина, перестань! Ты оскорбляешь мою мать!

— А она не оскорбляет меня? Когда называет меня при своих подругах «эта»? Когда говорит, что я залетела специально, чтобы привязать тебя? Хотя мы ждали ребёнка два года, и она прекрасно об этом знает!

Галина Петровна встала, её лицо покраснело от гнева.

— Как ты смеешь! Я столько для вас сделала! Я помогала вам с ремонтом, давала деньги!

— Вы не давали деньги, вы их одалживали. И потом месяцами напоминали об этом. Каждый раз, когда я покупала себе новую кофточку или шла в парикмахерскую, вы говорили: «А долг-то не забыла?»

— Потому что нормальные люди отдают долги!

— Мы отдали! Всё до копейки! Но вы продолжаете напоминать об этом до сих пор! Прошло три года!

Марина подошла к окну, пытаясь успокоиться. За стеклом темнел осенний вечер. Она видела своё отражение — уставшая женщина с потухшими глазами. Когда она стала такой? Когда перестала улыбаться?

— А помнишь, Коля, — она повернулась к мужу, — как твоя мама приехала к нам в роддом? Я только родила, лежу вся измученная, швы болят, ребёнок кричит. А она зашла в палату и первое, что сказала: «Ой, а почему он такой красненький? И носик не в нашу породу. Точно Колин?»

— Мама пошутила неудачно, она не со зла…

— Не со зла? А когда она сказала врачу, что я, наверное, неправильно кормлю, потому что ребёнок плачет? А когда заявила медсестре, что нужно проверить, точно ли я не пью, потому что молоко может быть плохое?

— Я переживала за внука!

— Вы переживали за внука? Или пытались доказать всем, что я плохая мать? Как вы пытаетесь доказать, что я плохая жена?

Галина Петровна подошла к сыну, взяла его за руку.

— Коленька, ты слышишь, как она со мной разговаривает? Я же твоя мать! Я тебя растила одна, всю жизнь тебе посвятила!

— Марина, извинись перед мамой, — тихо сказал Николай.

Марина посмотрела на него. На мужчину, которого когда-то любила. Который клялся защищать её от всего мира. Который теперь сидел, держа мамину руку, и требовал от неё извинений.

— Извиниться? За что? За правду?

— За то, что оскорбляешь мою мать!

— А когда она оскорбляет меня, ты молчишь. Когда она при твоих друзьях сказала, что я, наверное, frigid, раз мы так долго не могли забеременеть, ты промолчал. Когда она заявила твоему брату, что я, скорее всего, изменяю, раз задерживаюсь на работе, ты промолчал.

— Она не это имела в виду…

— А что она имела в виду? Коля, открой глаза! Твоя мать ненавидит меня! Она хочет нас развести!

— Неправда! — Галина Петровна всхлипнула. — Я просто хочу счастья своему сыну! А с тобой он несчастлив! Ты вечно недовольна, вечно устраиваешь скандалы!

— Я устраиваю скандалы? Это вы врываетесь в нашу спальню без стука! Это вы читаете мои сообщения в телефоне! Это вы проверяете мои чеки из магазинов!

— Я имею право знать, на что тратятся деньги в доме, где живёт мой сын!

— В доме, где живёт ваш сын? Это мой дом! Моя квартира! Подаренная мне бабушкой!

— Вот! — Галина Петровна торжествующе посмотрела на сына. — Видишь, Коля? Она тебе в лицо говорит, что ты тут никто! Что это её квартира! А ты для неё просто… просто…

— Договаривайте, — холодно сказала Марина. — Скажите, кем вы меня считаете. Альфонсом, который прилип к квартире?

— Ну, если честно, — свекровь выпрямилась, — непонятно, за что ты за него замуж выходила. У него не было ни квартиры, ни машины, ни накоплений. А ты владелица двухкомнатной квартиры в хорошем районе. Любая нормальная девушка нашла бы себе равного по статусу.

Марина рассмеялась. Сухо, горько.

— Я вышла за него замуж по любви. Помните такое слово? Или для вас это пустой звук?

— Любовь! — свекровь махнула рукой. — Любовь проходит, а жить на что-то надо. И Коле унизительно жить в квартире жены. Мужчина должен быть хозяином в доме!

— Поэтому вы и ходили к нотариусу? Чтобы сделать его хозяином моей квартиры?

Повисла тишина. Галина Петровна поджала губы. Николай отвёл взгляд.

— Так вот в чём дело, — медленно произнесла Марина. — Вы хотите оспорить дарственную. Сделать так, чтобы квартира стала совместной собственностью. А потом, если мы разведёмся, Коля получит половину. Гениально.

— Никто не собирается вас разводить! — возмутилась свекровь. — Просто мужчина должен чувствовать себя хозяином! Это для укрепления семьи!

— Для укрепления семьи? Серьёзно? А может, для укрепления вашего контроля надо мной? Чтобы я знала — если уйду, останусь ни с чем?

— Ты и так можешь остаться ни с чем! — вдруг выпалила Галина Петровна. — Если Коля тебя бросит, ты останешься одна! Старой девой с квартирой! Кому ты нужна будешь в тридцать лет с ребёнком?

Эти слова повисли в воздухе, как пощёчина. Марина смотрела на свекровь, потом на мужа. Николай сидел, опустив голову.

— Коля, — тихо позвала она. — Посмотри на меня.

Он поднял глаза.

— Ты тоже так думаешь? Что я никому не буду нужна?

— Я… Мам не то хотела сказать…

— Ответь на вопрос. Ты согласен с ней?

Он молчал. Это молчание было красноречивее любых слов.

— Понятно, — Марина кивнула. — Всё предельно понятно.

Она прошла к шкафу, достала из него большую спортивную сумку. Галина Петровна насторожилась.

— Что ты делаешь?

— Собираю вещи.

— Чьи вещи? — в голосе свекрови появилась тревога.

— Ваши, Галина Петровна. И вещи вашего сына.

— Что? — Николай вскочил. — Марина, ты с ума сошла?

— Нет, я наконец-то пришла в себя. Галина Петровна, вы правы. В семье не должно быть «моё» и «твоё». Поэтому забирайте своё и уходите. Оба.

— Ты не можешь нас выгнать! — свекровь побагровела. — Коля тут прописан!

— Временно. И срок регистрации заканчивается через неделю. А вы, Галина Петровна, вообще тут не прописаны. Так что будьте добры, покиньте мою квартиру.

— Коля! — свекровь схватила сына за руку. — Скажи ей! Она не имеет права!

Николай встал, в его глазах появился гнев.

— Марина, прекрати истерику! Это наш дом!

— Наш? С каких пор? Ты же только что промолчал, когда твоя мать сказала, что я никому не нужна старая дева. Ты промолчал, когда она назвала меня frigid. Ты всегда молчишь, когда она меня унижает. Так какой же это «наш» дом?

— Я твой муж!

— Муж? Муж защищает жену. Муж не позволяет своей матери копаться в личных документах жены. Муж не молчит, когда его жену оскорбляют.

— Я просто не хочу ссориться с мамой!

— А со мной ссориться можно? Меня можно обижать, унижать, контролировать?

— Марина, одумайся! — Галина Петровна попыталась взять её за руку. — Мы же семья! У вас ребёнок!

— У нас нет ребёнка, — холодно ответила Марина.

Оба замерли.

— Как это нет? — прошептал Николай.

— А вот так. Помнишь, два месяца назад я сказала, что беременна? Ты обрадовался, а твоя мама сразу заявила, что теперь я точно должна переписать квартиру на тебя. Для ребёнка же. Помнишь?

— И что?

— А то, что через неделю у меня случился выкидыш. На нервной почве, сказал врач. От постоянного стресса.

— Почему ты не сказала? — Николай был в шоке.

— Я пыталась. Но ты был занят. У тебя была важная встреча. Потом мамин день рождения. Потом ещё что-то. А твоя мать в это время рассказывала подругам, какая я неумеха, что даже ребёнка выносить не могу.

— Я не знала! — воскликнула свекровь.

— Знали. Я вам сказала. А вы ответили, что это к лучшему, что я всё равно плохая мать.

Галина Петровна отступила на шаг.

— Я… я не помню такого.

— Конечно, не помните. Вы вообще не помните ничего плохого, что говорите мне. Для вас это просто слова. А для меня это жизнь. Моя жизнь, которую вы превратили в ад.

Марина подошла к двери, открыла её.

— Уходите. Оба. Сейчас.

— Марин, давай поговорим… — Николай попытался подойти.

— Нет. Хватит разговоров. Пять лет я разговаривала, объясняла, просила. Хватит. Уходите.

— А вещи?

— Пришлю. Всё, что ваше — пришлю. А теперь уходите, пока я не вызвала полицию.

— Ты об этом пожалеешь! — Галина Петровна повысила голос. — Ты останешься одна! Никому не нужная! Коля — прекрасный мужчина, он найдёт себе достойную жену! А ты сгниёшь в одиночестве!

— Возможно. Но это будет моё одиночество. В моей квартире. Без ваших оскорблений и унижений. И знаете что? Оно в тысячу раз лучше, чем жизнь с вами.

Она указала на дверь. Галина Петровна, багровая от гнева, вышла первой. Николай задержался на пороге.

— Марина, ты совершаешь ошибку.

— Нет, Коля. Ошибку я совершила пять лет назад, когда вышла за тебя замуж. А сейчас я её исправляю.

Она закрыла дверь. Повернула замок. И прислонилась к двери спиной.

Тишина. Впервые за долгое время в квартире была тишина. Не было придирок свекрови. Не было молчания мужа. Только тишина.

Марина прошла на кухню, села за стол. Её трясло. Она сделала это. Действительно сделала. Выгнала их обоих.

Телефон зазвонил. Номер Николая. Она сбросила. Зазвонил снова. Снова сбросила. Потом пришло сообщение:

«Мы у мамы. Подумай хорошенько. Я даю тебе день на размышления. Если не извинишься — подам на развод».

Марина прочитала и рассмеялась. Он даёт ей день? Он подаст на развод? Как будто это наказание.

Она взяла телефон, набрала ответ:

«Не утруждайся. Завтра я сама подам документы. И да — квартира оформлена на меня до брака, как и завещание бабушки. Так что можешь не мечтать о разделе имущества. Вещи заберёте завтра с 10 до 11. Я буду на работе. Ключи оставите соседке».

Отправила. И заблокировала номер. Потом заблокировала номер свекрови.

Встала, прошлась по квартире. Вот их спальня. Где свекровь однажды нашла её личный дневник и прочитала вслух Николаю, смеясь над её переживаниями. Вот гостиная, где свекровь устраивала «семейные советы», на которых обсуждала все её недостатки. Вот кухня, где она готовила по три разных блюда, потому что свекрови всегда что-то не нравилось.

Марина открыла окно. Холодный осенний воздух ворвался в комнату. Она глубоко вдохнула. Первый раз за пять лет она дышала свободно.

На следующий день она действительно подала на развод. Адвокат, милая женщина лет пятидесяти, выслушав её историю, только покачала головой.

— Милая, а почему вы так долго терпели?

— Не знаю. Наверное, надеялась, что всё изменится. Что муж одумается, встанет на мою сторону.

— Они никогда не одумываются. Маменькины сынки остаются ими навсегда. Хорошо, что вы вовремя спохватились. А с квартирой не волнуйтесь — она ваша, и останется вашей.

Через месяц пришли документы о разводе. Николай не сопротивлялся. Только просил через адвоката вернуть подарки — часы, телефон, планшет. Марина отправила всё курьером.

Ещё через месяц она встретила общую знакомую.

— Маринка! Как ты? Слышала, развелась?

— Да, развелась.

— И правильно сделала! Я Кольку вчера видела с мамашей его. Она его как мальчика малого за ручку водит, в магазине продукты ему выбирает. Он такой потерянный ходит.

— Пусть ходит.

— А свекровь твоя всем рассказывает, что ты неблагодарная, их выгнала.

— Пусть рассказывает.

— Тебе не обидно?

Марина улыбнулась. Впервые за долгое время искренне улыбнулась.

— Нет. Мне не обидно. Мне спокойно. Знаешь, я прихожу домой, и там тихо. Никто не критикует, не придирается, не контролирует. Я готовлю, что хочу. Сплю, сколько хочу. Живу, как хочу.

— А если встретишь кого-то?

— Встречу — хорошо. Не встречу — тоже хорошо. Главное, я больше никому не позволю превращать мою жизнь в ад. Никакой свекрови, никакому мужу.

Прошёл год. Марина получила повышение, съездила в отпуск, о котором давно мечтала. Завела кота — рыжего, наглого, который спал на её подушке. Свекровь бы пришла в ужас.

Однажды вечером раздался звонок в дверь. Марина посмотрела в глазок. Николай. Постаревший, осунувшийся.

— Что тебе нужно? — спросила через дверь.

— Марин, открой. Поговорить надо.

— Нам не о чем говорить.

— Пожалуйста. Пять минут.

Она открыла. Но на цепочке.

— Говори.

— Мама умерла. Месяц назад. Инфаркт.

— Соболезную.

— Марин, я… Я понял, что был не прав. Что мама манипулировала мной. Что я должен был защищать тебя. Прости меня. Давай попробуем сначала.

Марина смотрела на него. На мужчину, которого когда-то любила. Которому когда-то верила.

— Нет, Коля.

— Но почему? Мамы больше нет, она не будет нам мешать.

— Дело не в твоей маме. Дело в тебе. Ты предал меня. Не один раз — сотни раз. Каждый день, когда молчал. Каждый раз, когда не защитил. И сейчас ты пришёл не потому, что любишь меня. А потому, что остался один и тебе некому больше готовить, стирать, убирать.

— Это не так!

— Это так. Иди, Коля. Живи свою жизнь. А я буду жить свою.

Она закрыла дверь. Он ещё постоял, потом ушёл.

Марина вернулась в гостиную. Кот мурлыкнул, потёрся о её ноги. Она взяла его на руки, села в кресло у окна.

За стеклом горели огни вечернего города. Где-то там живут тысячи женщин. Некоторые, как она когда-то, терпят унижения от свекровей. Молчат, надеются, ждут, что всё изменится.

Не изменится. Никогда не изменится, пока они сами не скажут: хватит.

Марина погладила кота. Он замурчал громче.

— Знаешь, Рыжий, — сказала она ему. — Я счастлива. По-настоящему счастлива. Одна, с тобой, в своей квартире. И это лучшее, что со мной случалось.

Кот мяукнул в ответ, словно соглашаясь.

А за окном шёл снег. Первый снег этой зимы. Чистый, белый, как новая страница её жизни. Страница, на которой больше не будет места для токсичных свекровей и слабых мужей. Только для неё самой. И это было прекрасно.