— А что, если я вам скажу, что квартиру уже продала? Деньги Павлику отдала на бизнес, и мне теперь некуда идти? — Тамара Павловна произнесла это с такой ледяной уверенностью, что Екатерина почувствовала, как земля уходит из-под ног.
Они сидели втроём за праздничным столом, который Катя накрывала три часа. Она готовилась к визиту свекрови, как к экзамену — всё должно было быть идеально. Салат оливье нарезан мелкими аккуратными кубиками, утка в яблоках блестела золотистой корочкой, даже салфетки были сложены розочками. А теперь всё это великолепие казалось насмешкой судьбы.
Андрей застыл с бокалом в руке. Вино в нём едва заметно дрожало, выдавая его волнение.
— Мам, ты же говорила, что просто думаешь о продаже… Что Павлу нужна помощь, но ты ещё решаешь…
— Решила, — отрезала Тамара Павловна, поправляя идеально уложенные седые волосы. — Неделю назад всё оформили. Младшему сыну нужна была срочная помощь — партнёры подвели, денег требовали сразу. А что мне одной в трёхкомнатной квартире делать? Вот и решила — помогу Павлику встать на ноги, а сама к вам перееду. Вы же не бросите родную мать?
Последняя фраза прозвучала с металлическими нотками угрозы. Это был не вопрос — это был приговор, облечённый в форму риторического вопроса. Катя посмотрела на мужа, ожидая, что он возразит, скажет что-нибудь о том, что такие решения принимаются вместе, что нужно было предупредить заранее. Но Андрей молчал, уставившись в свою тарелку, как школьник, которого вызвали к доске, а он не выучил урок.
— Тамара Павловна, — начала Катя, стараясь говорить спокойно, хотя внутри всё кипело, — это очень серьёзное решение. Нам нужно всё обдумать, обсудить…
— Что тут обдумывать? — свекровь даже бровью не повела. — Я же не чужая. Мать Андрюши. Бабушка ваших будущих детей. Кстати, когда вы собираетесь? Три года уже женаты, а всё тишина. Может, я хоть правнуков дождусь, раз уж буду жить с вами.
Удар был точным и болезненным. Тема детей была больной — они с Андреем год безуспешно пытались, проходили обследования, и Катя каждый месяц тайно плакала в ванной. Свекровь, конечно, не знала подробностей, но её женское чутьё безошибочно находило слабые места.
— Мам, давай не будем сейчас об этом, — наконец подал голос Андрей, но его протест звучал вяло, без настоящей силы.
— А когда будем? Когда мне семьдесят стукнет? — Тамара Павловна театрально вздохнула. — Ладно, не буду вас смущать. Вещи мои уже упакованы, завтра привезу. У вас же есть вторая комната — кабинет Андрюши. Он может и в гостиной работать, правда, сынок?
Катя почувствовала, как что-то внутри неё ломается. Не просто планы на будущее, не просто представления о своей семейной жизни — ломалось что-то более фундаментальное. Вера в то, что их с Андреем дом — это их крепость, их территория, где они устанавливают правила. Оказалось, что это иллюзия, которую можно разрушить одним решением женщины, которая даже не сочла нужным спросить их мнения.
— Конечно, мам, — пробормотал Андрей, и Катя увидела в его глазах ту же обречённость, которую видела каждый раз, когда его мать что-то решала за него.
Вечер закончился натянутыми улыбками и обещаниями «всё устроить». Когда за Тамарой Павловной закрылась дверь, Катя повернулась к мужу. На её лице не было гнева — только усталость и разочарование.
— Ты даже не попытался возразить, — сказала она тихо.
— Кать, ну что я мог сказать? Она же мать. И ей действительно некуда идти.
— Она сама создала эту ситуацию! Продала квартиру, не посоветовавшись с нами, отдала все деньги Павлу, который, между прочим, уже третий бизнес проваливает. И теперь мы должны расхлёбывать последствия её решений?
Андрей подошёл к жене, попытался обнять, но она отстранилась.
— Послушай, может, это не так уж плохо. Мама поможет по хозяйству, готовить будет. Ты сможешь больше времени уделять работе.
Катя посмотрела на него так, словно видела впервые. В её взгляде было столько боли, что Андрей невольно отступил.
— Ты правда не понимаешь? Она не помогать приехала. Она приехала управлять. И ты ей уже сдался без боя.
С этими словами она ушла в спальню. Андрей остался стоять посреди гостиной, глядя на праздничный стол с остывшей уткой. Он знал, что жена права. Но он также знал, что не сможет выставить мать за дверь. Он был пойман между молотом и наковальней, и выхода не видел.
На следующее утро Катя проснулась с чётким планом действий. Если избежать вторжения свекрови в их жизнь невозможно, значит, нужно установить правила игры. Причём сделать это нужно так, чтобы формально придраться было не к чему. Она встала раньше обычного, заварила крепкий кофе и села за ноутбук.
Три часа она печатала, редактировала, продумывала каждую формулировку. Результатом стал документ на четырёх страницах под названием «Договор о совместном проживании». Это был шедевр бюрократического творчества — детально прописанные права и обязанности каждого проживающего, график использования общих помещений, распределение бытовых обязанностей, правила тишины и даже пункт о гостях.
Когда Андрей увидел распечатанные листы, он присвистнул.
— Кать, ты серьёзно? Это же… это же как арендный договор.
— Именно, — спокойно ответила она. — Твоя мать хочет жить с нами? Пожалуйста. Но на определённых условиях. Если она их не примет — что ж, придётся искать другие варианты. Съёмная квартира, например.
— Она обидится…
— А я уже обиделась. На то, что моё мнение никого не интересует.
В два часа дня раздался звонок в дверь. Тамара Павловна стояла на пороге в окружении чемоданов и коробок. За её спиной маячили двое грузчиков.
— Ну что, детки, принимайте новую жиличку! — весело объявила она, входя в квартиру с видом полноправной хозяйки.
Катя встретила её с вежливой улыбкой и папкой в руках.
— Добро пожаловать, Тамара Павловна. Прежде чем грузчики начнут заносить вещи, давайте обсудим условия проживания.
Свекровь остановилась, как вкопанная.
— Какие ещё условия? Я мать Андрея!
— Именно поэтому, — Катя сохраняла олимпийское спокойствие. — Чтобы избежать недопонимания и конфликтов, я составила договор. Тут всё прописано — кто когда готовит, кто убирает, время использования ванной, правила приёма гостей. Стандартные вещи для комфортного совместного проживания.
Она протянула папку свекрови. Тамара Павловна взяла документы так, словно ей вручили повестку в суд. Её глаза забегали по строчкам, лицо постепенно каменело.
— Готовка по графику… Уборка по зонам… Запрет на перестановку мебели без согласования… — она читала вслух, и с каждой строчкой её голос становился всё более ледяным. — Предварительное уведомление о гостях за сутки… Это что за издевательство?
— Это правила совместного проживания, — невозмутимо ответила Катя. — Вы же сами говорили, что будете помогать по хозяйству. Вот я и распределила обязанности поровну.
— Андрей! — Тамара Павловна повернулась к сыну. — Ты это видел?
Андрей неловко кашлянул.
— Мам, мне кажется, это разумно…
— Разумно?! — она всплеснула руками. — Твоя жена хочет превратить меня в прислугу!
— Вовсе нет, — вмешалась Катя. — Просто у каждого будут свои обязанности. Посмотрите — я тоже буду готовить три раза в неделю, убирать свою зону. Андрей — свою. Всё честно.
Тамара Павловна смотрела то на невестку, то на сына. В её глазах боролись возмущение и расчёт. Отказаться — значит признать, что она не готова к равноправному проживанию. Согласиться — принять правила игры невестки.
— Хорошо, — процедила она наконец. — Но я внесу свои правки.
— Конечно, — улыбнулась Катя. — Давайте обсудим. Только сначала грузчикам нужно сказать — заносить вещи или подождать?
Это был тонкий намёк — пока договор не подписан, вселение не состоялось. Тамара Павловна поняла посыл и поджала губы.
— Пусть заносят. А договор мы потом обсудим.
Катя кивнула грузчикам, и началось великое переселение. Коробки, чемоданы, пакеты — казалось, Тамара Павловна привезла с собой всю свою прошлую жизнь. Кабинет Андрея за час превратился в склад. Сам хозяин кабинета стоял в дверях с потерянным видом, наблюдая, как его убежище исчезает под грудами чужих вещей.
Вечером, когда грузчики ушли, а вещи были кое-как расставлены, семья села ужинать. Катя специально приготовила простое блюдо — спагетти с соусом. Никаких изысков, никаких стараний произвести впечатление. Время показного гостеприимства прошло.
— Интересный у вас ужин, — заметила Тамара Павловна, накручивая макароны на вилку. — В наше время к приезду матери готовили что-то более… существенное.
— В вашем договоре, — спокойно ответила Катя, — в пункте о питании указано, что каждый может готовить по своему усмотрению в свои дни. Сегодня моя очередь, я решила сделать пасту. Завтра ваша очередь, Тамара Павловна. Можете приготовить что-то существенное.
Свекровь поморщилась, услышав «ваша очередь», но промолчала. Она уже поняла, что прямая конфронтация не сработает. Нужна была другая тактика.
Следующий день начался с военных действий на бытовом фронте. Тамара Павловна встала в шесть утра и заняла кухню. Когда Катя вышла в семь, чтобы позавтракать перед работой, свекровь уже жарила блины, варила кашу и резала салат одновременно.
— Доброе утро, Екатерина, — пропела она. — Я тут решила всех побаловать настоящим завтраком. Не то что ваши мюсли с йогуртом.
Вся кухня была в муке, на плите стояли три сковородки, раковина была забита грязной посудой. Катя поняла замысел — создать хаос под видом заботы, показать, что она, молодая хозяйка, не справляется, раз свекрови приходится всё брать на себя.
— Спасибо за заботу, Тамара Павловна, — ответила Катя. — Только в договоре указано, что завтрак каждый готовит себе сам. И что уборка кухни после готовки — обязанность готовившего.
Она спокойно достала йогурт из холодильника, насыпала мюсли в тарелку и села за стол, не обращая внимания на демонстративные вздохи свекрови. Андрей вышел через десять минут, увидел блинную вакханалию и растерянно остановился.
— Мам, зачем столько всего?
— Для тебя старалась, сынок! Садись, ешь блинчики, как в детстве!
Андрей сел, взял блин, но есть его под пристальным взглядом жены, спокойно жующей мюсли, было неловко. Блин застревал в горле.
После завтрака Катя ушла в спальню работать — она была дизайнером и часть проектов делала дома. Тамара Павловна демонстративно гремела посудой на кухне целый час, потом явилась к невестке с претензией.
— Екатерина, вы могли бы помочь? Посуды целая гора!
— В договоре чётко прописано — каждый моет за собой, — не отрываясь от монитора, ответила Катя. — Я свою тарелку помыла.
— Но я же для всех готовила!
— Я не просила. И завтрак не входит в график совместного питания.
Тамара Павловна ушла, громко хлопнув дверью. Катя позволила себе маленькую улыбку. Первый раунд был за ней.
Но свекровь не собиралась сдаваться. Следующие несколько дней превратились в изматывающую позиционную войну. Тамара Павловна включала телевизор на полную громкость, когда Катя работала. Переставляла вещи в кухонных шкафах, чтобы невестка ничего не могла найти. «Случайно» занимала ванную на час как раз тогда, когда Кате нужно было собираться на встречу с клиентом.
Катя отвечала симметрично. Она повесила в ванной график использования с точностью до минут. Купила беруши и демонстративно вставляла их, садясь за работу. А когда свекровь переставила специи, она просто подписала все полки стикерами с именами — «Специи Екатерины», «Специи Тамары Павловны», разделив кухонную территорию, как Берлин после войны.
Андрей метался между двух огней, пытаясь то успокоить мать, то примирить с женой. Но с каждым днём его терпение таяло. Особенно когда Тамара Павловна начала критиковать Катю в его присутствии.
— Не понимаю, как ты живёшь с такой холодной женщиной, — говорила она, когда Катя была в соседней комнате. — Ни ласки, ни тепла. Вся в своих бумажках. Это не жена, а бухгалтер какой-то.
Или:
— А борщ-то она варить умеет? Или только макароны из пакета? Эх, Андрюша, не той ты женился. Вот Леночка, дочка моей подруги, такая хозяюшка…
Катя слышала всё это, но не реагировала. Она ждала. И дождалась.
В пятницу вечером Тамара Павловна объявила, что завтра придут её подруги — человек пять-шесть. «Посидим, чайку попьём, поболтаем». Она сказала это как само собой разумеющееся, уже доставая из шкафа парадный сервиз.
— Тамара Павловна, — спокойно сказала Катя, — согласно пункту восемь договора, о гостях нужно предупреждать за сутки и получать согласие всех проживающих.
— Это мои подруги! Я имею право их принимать!
— Конечно. Но не шесть человек одновременно в нашей небольшой квартире. И не без предупреждения. Это наш дом, помните?
— Андрей! — взвизгнула свекровь. — Твоя жена запрещает мне видеться с подругами!
Андрей, только что пришедший с работы уставший после сложного дня, посмотрел на мать, потом на жену. В его глазах было что-то новое — решимость.
— Мам, Катя права. Нужно было предупредить заранее и спросить. Это наш дом.
— НАШ? — Тамара Павловна повысила голос до крика. — Это МОЙ сын! МОЙ! Я его родила, воспитала, всю жизнь на него положила! А ты что сделала? Окрутила его и теперь командуешь!
— Достаточно, — голос Андрея прозвучал как удар хлыста. — Мама, прекрати немедленно. Катя — моя жена. Моя семья. И если ты не можешь это принять и уважать, тогда…
Он не закончил фразу, но угроза повисла в воздухе. Тамара Павловна побледнела. Впервые за всё время её сын встал не на её сторону. Полностью, безоговорочно, публично.
— Я поняла, — прошипела она. — Всё поняла. Променял мать на эту…
— Не смей! — рявкнул Андрей. — Не смей оскорблять мою жену!
Тамара Павловна отшатнулась, словно её ударили. Она смотрела на сына, как на предателя. Потом развернулась и ушла в свою комнату — бывший кабинет. Дверь захлопнулась с такой силой, что задрожали стёкла в серванте.
Катя подошла к мужу и молча обняла его. Он дрожал от напряжения и злости. Они стояли так несколько минут, не говоря ни слова. Потом Андрей тихо сказал:
— Она не изменится, да? Никогда не примет тебя, не примет наши правила.
— Нет, — честно ответила Катя. — Не примет.
— Что же делать?
Катя помолчала, потом решилась:
— Ты знаешь, я навела справки. Павел, оказывается, снимает огромный офис для своего «бизнеса». Четыре комнаты. В двух он работает, две пустуют. Вполне можно оборудовать там жилое помещение.
Андрей поднял на неё удивлённые глаза.
— Ты предлагаешь…
— Я предлагаю дать Тамаре Павловне выбор. Либо она живёт здесь по нашим правилам, либо переезжает к Павлу. В конце концов, она отдала ему все деньги. Пусть он теперь и заботится.
Выходные прошли в гнетущей тишине. Тамара Павловна выходила из комнаты только в туалет и на кухню — схватить что-нибудь из холодильника. С Катей она не разговаривала вообще, на Андрея смотрела как на предателя. Подруг она, конечно, не позвала — не могла же она признаться им, что невестка установила в доме диктатуру, а сын её поддержал.
В воскресенье вечером Андрей постучал в дверь материнской комнаты. Тамара Павловна сидела на кровати в окружении фотоальбомов — смотрела снимки, где Андрей был маленьким, где она была молодой, где они были счастливой семьёй.
— Мам, нам нужно поговорить.
— О чём говорить? — её голос был усталым и горьким. — Ты уже всё решил. Выбрал её.
— Я выбрал свою семью, мам. Но ты тоже моя семья. Просто… просто нам нужно научиться уважать границы друг друга.
Тамара Павловна усмехнулась.
— Границы? Это она тебя научила таким словам? Раньше ты был другим. Добрым, послушным…
— Удобным, — закончил за неё Андрей. — Я был удобным, мам. Делал всё, что ты говорила. Но мне тридцать два года. У меня своя жизнь, своя семья. И я хочу, чтобы ты это приняла.
— А если не приму?
Андрей глубоко вздохнул.
— Тогда я предложу тебе переехать к Павлу. У него большой офис, можно оборудовать жилые комнаты. Ты же вложила в его бизнес все свои деньги — справедливо, если он обеспечит тебе жильё.
Тамара Павловна вскинулась.
— Ты меня выгоняешь?!
— Нет. Я даю тебе выбор. Жить здесь по нашим правилам или жить у Павла по твоим. Решать тебе.
Он вышел, оставив мать одну. Тамара Павловна сидела в окружении старых фотографий и плакала. Плакала от обиды, от злости, от понимания, что её привычный мир рухнул. Мир, где она была главной, где её слово было законом, где сын принадлежал только ей.
Утром понедельника она вышла на кухню с чемоданом. Катя и Андрей завтракали. Увидев мать с вещами, Андрей встал.
— Мам…
— Я поеду к Павлу, — сказала она, не глядя на них. — Он хотя бы ценит то, что я для него сделала.
Катя молчала. Она победила, но радости не чувствовала. Только усталость и лёгкую грусть от того, что всё закончилось именно так.
Андрей вызвал такси, помог матери донести чемоданы. На прощание Тамара Павловна сказала:
— Когда она тебя бросит, не приходи ко мне плакаться. Ты сделал свой выбор.
— Да, мам. Я сделал свой выбор, — спокойно ответил Андрей.
Такси уехало. Андрей поднялся в квартиру, где его ждала жена. Она стояла у окна, наблюдая, как машина с его матерью сворачивает за угол.
— Жалеешь? — спросила она.
— Нет. Грустно, но не жалею. Она никогда бы не приняла тебя, не приняла бы нашу семью как отдельную единицу. Для неё я навсегда остался бы маленьким мальчиком, которым можно управлять.
Катя обняла его.
— Знаешь, может, когда-нибудь… через время… она поймёт.
— Может быть, — согласился Андрей без особой надежды.
Они стояли у окна, обнявшись, глядя на утренний город. Их квартира казалась огромной и пустой без постоянного присутствия Тамары Павловны, без её громкого голоса, без вечного напряжения. Это была хорошая пустота. Пустота, которую можно было заполнить своей жизнью, своим счастьем, своим будущим.
Через месяц Павел позвонил Андрею и долго жаловался, что мать превратила его офис в проходной двор, постоянно вмешивается в дела, распугивает клиентов своими советами. Андрей выслушал, сочувственно хмыкнул и сказал, что Павлу придётся самому решать эту проблему. В конце концов, он получил все мамины деньги — пусть теперь и отрабатывает.
А ещё через месяц Катя узнала, что беременна. Когда она сообщила об этом Андрею, он заплакал от счастья. Они решили, что расскажут Тамаре Павловне о внуке только после рождения. И установят чёткие правила встреч — раз в неделю, в общественном месте, на два часа. Потому что границы — это не жестокость. Это способ сохранить отношения, не разрушив при этом себя.
История их семьи не закончилась уходом Тамары Павловны. Она только началась. Началась с чистого листа, на котором они могли написать свои правила, свои традиции, свою жизнь. И пусть свекровь считала это предательством — они знали, что это было спасением. Спасением их любви, их семьи, их будущего.
— Я завтра переезжаю к вам, и точка — свекровь поставила чашку с грохотом, а невестка поняла, что началась война за квартиру