— Галина Васильевна, зачем вы переводите наши семейные деньги без моего ведома? — Марина держала в руках банковскую выписку, её голос дрожал от едва сдерживаемого возмущения.
Свекровь сидела за их кухонным столом, попивая чай из её любимой чашки с золотой каёмкой. Та самая чашка, которую Галина Васильевна привезла с собой три месяца назад, когда переехала к ним «временно пожить». Временное уже стало постоянным, а семейный бюджет начал таинственным образом таять.
— Какие деньги, милая? — свекровь подняла на неё невинный взгляд. — Я просто взяла то, что Павлик мне разрешил. Это же мой сын, он всегда помогает матери.
Марина почувствовала, как внутри неё что-то оборвалось. Три года замужества, и все три года эта женщина методично разрушала их семью изнутри. Сначала это были мелкие замечания о готовке, потом советы по воспитанию их маленькой дочки Сони, а теперь дело дошло до прямого вмешательства в финансы.
— Павел на работе, и он ничего вам не разрешал брать пятьдесят тысяч с нашего общего счёта! — Марина положила выписку на стол, прямо перед свекровью. — Это были деньги на ремонт детской!
Галина Васильевна неторопливо отпила чай, демонстративно игнорируя документ.
— Детская может подождать. А вот мне нужно было срочно помочь Светочке. Помнишь мою племянницу? У неё проблемы, нужны были деньги. Семья должна помогать семье.
— Светлана вам не семья, она ваша троюродная племянница, которую вы видели три раза в жизни! — Марина чувствовала, как злость поднимается внутри горячей волной. — И потом, это наши с Павлом деньги, не ваши!
Свекровь медленно поставила чашку на блюдце. Звук фарфора о фарфор прозвучал как выстрел в напряжённой тишине кухни.
— Наши? — она усмехнулась. — Милая моя, ты забываешь, что Павлик работает в компании, которую основал его отец. Всё, что у вас есть, появилось благодаря нашей семье. А ты кто? Обычная девушка из провинции, которой повезло выйти замуж за моего сына.
Слова били больнее пощёчин. Марина действительно была из небольшого городка, познакомилась с Павлом в университете, где училась на отличные оценки и стипендию. Но разве это делало её недостойной уважения?
— Я его жена, — Марина выпрямилась. — И мать его ребёнка. И я работаю, между прочим!
— Ах да, твоя работа, — Галина Васильевна махнула рукой. — Дизайнер-фрилансер. Сидишь дома, рисуешь картинки на компьютере. Разве это работа? Вот я в твои годы…
— В мои годы вы сидели дома и ждали, пока муж принесёт зарплату! — слова вырвались прежде, чем Марина успела их остановить.
Свекровь побледнела. Её глаза сузились, превратившись в две злые щёлочки.
— Как ты смеешь…
— Я смею требовать уважения в собственном доме! — Марина больше не могла сдерживаться. — Вы живёте здесь уже три месяца, хотя обещали только на две недели. Вы распоряжаетесь нашими деньгами, учите меня жить, критикуете каждый мой шаг. Я устала!
В этот момент входная дверь хлопнула. Павел вернулся с работы раньше обычного. Он вошёл на кухню, и его взгляд метнулся от раскрасневшейся жены к бледной матери.
— Что происходит?
— Твоя жена оскорбляет меня! — Галина Васильевна всхлипнула, мгновенно превращаясь из грозной свекрови в несчастную пожилую женщину. — Я всего лишь помогла Светочке, а она устроила скандал!
— Она взяла пятьдесят тысяч с нашего счёта без разрешения! — Марина повернулась к мужу. — Деньги на ремонт детской!
Павел устало потёр переносицу. Ему тридцать два, но в такие моменты он выглядел старше.
— Мам, мы же говорили…
— Что говорили? — Галина Васильевна встала, её голос дрожал от обиды. — Что я должна спрашивать разрешения у невестки, чтобы помочь родственникам? Я думала, мы семья!
— Мы и есть семья, — Павел попытался успокоить мать. — Но Марина права, нужно было предупредить…
— Вот как? — свекровь выпрямилась во весь свой небольшой рост. — Теперь и ты против меня? Я растила тебя одна, всё для тебя делала, а теперь какая-то девица важнее родной матери?
Марина видела, как Павел сжимается под этим напором материнской обиды. Она знала эту схему наизусть. Сейчас Галина Васильевна заплачет, вспомнит все свои жертвы ради сына, и Павел сдастся. Как всегда.
— Никто не говорит, что я важнее, — Марина попыталась взять себя в руки. — Просто есть границы…
— Границы? — свекровь всплеснула руками. — В семье не должно быть границ! Вот в чём проблема современных браков — вы думаете только о себе!
Она пошла к двери, но остановилась на пороге кухни и обернулась к сыну.
— Я всё поняла, Павлуша. Я здесь лишняя. Завтра же съеду. Буду жить одна, как придётся. Не хочу мешать вашему счастью.
И она ушла в гостевую комнату, которая за три месяца превратилась в её личные апартаменты. Хлопок двери эхом отозвался в тишине.
Павел тяжело опустился на стул.
— Зачем ты её провоцируешь?
Марина не верила своим ушам.
— Я провоцирую? Она украла наши деньги!
— Не украла, а взяла. И не наши, а семейные.
— Павел, это одно и то же… Погоди, ты знал?
Он отвёл взгляд.
— Она позвонила мне днём, сказала, что Светлане нужна помощь…
— И ты разрешил?
— Я сказал, что обсудим вечером. Но она, видимо, не стала ждать.
Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Предательство мужа было больнее, чем все выпады свекрови.
— То есть ты знал, что она собирается взять деньги на детскую, и промолчал?
— Марина, это всего пятьдесят тысяч…
— Всего? — она не могла поверить в то, что слышит. — Мы три месяца копили! Соня спит в комнате с облупившимися обоями и старой мебелью, а твоя мать раздаёт наши деньги направо и налево!
— Не преувеличивай. И потом, она моя мать. Она имеет право…
— На что имеет право? Жить в нашем доме, есть нашу еду, тратить наши деньги? А что имею я? Право молчать и терпеть?
Павел встал, его лицо потемнело.
— Никто не заставляет тебя терпеть. Если тебе так плохо в этом браке…
Он не договорил, но угроза повисла в воздухе. Марина почувствовала, как внутри неё что-то ломается. Три года она пыталась наладить отношения со свекровью, шла на компромиссы, уступала. И вот чем это закончилось.
— Знаешь что? — она говорила тихо, но в её голосе звучала сталь. — Ты прав. Никто не заставляет меня терпеть.
Она прошла мимо ошарашенного мужа в спальню. Достала из шкафа чемодан, начала складывать вещи. Павел стоял в дверях, наблюдая за её методичными движениями.
— Ты что делаешь?
— Собираю вещи. Свои и Сонины.
— Марина, не глупи. Из-за каких-то денег…
— Не из-за денег, — она обернулась к нему. — Из-за уважения. Которого у меня в этом доме нет и не будет, пока здесь хозяйничает твоя мать.
— Куда ты пойдёшь? — в его голосе появилась неуверенность.
— К родителям. Они живут в маленькой квартире, зато там меня уважают.
Она продолжала складывать вещи. Платья, кофты, джинсы. Всё, что накопилось за три года совместной жизни. Павел молча наблюдал, и с каждой минутой его уверенность таяла.
— Марина, давай поговорим спокойно…
— Мы говорили. Много раз. Ты каждый раз выбираешь её.
— Она моя мать!
— А я твоя жена! Или уже бывшая.
Это слово — «бывшая» — повисло между ними, как приговор. Павел побледнел.
— Ты не можешь забрать Соню.
— Могу и заберу. Ей два года, суд оставит её с матерью.
Марина застегнула чемодан, пошла в детскую. Маленькая Соня спала в своей кроватке, раскинув пухлые ручки. Марина начала собирать её вещи, стараясь не шуметь.
Галина Васильевна появилась в дверях детской, как призрак. Её глаза были сухими, никаких следов слёз.
— Что за цирк ты устраиваешь?
— Я уезжаю. С дочерью.
— Из-за каких-то несчастных денег? — свекровь усмехнулась. — Какая же ты мелочная.
Марина выпрямилась, посмотрела ей прямо в глаза.
— Нет, Галина Васильевна. Не из-за денег. Из-за того, что вы превратили моего мужа в тряпку, который не может защитить собственную семью. Из-за того, что вы считаете меня прислугой, недостойной уважения. Из-за того, что в этом доме я чужая.
— Ты сама сделала себя чужой! — свекровь повысила голос, разбудив малышку.
Соня заплакала. Марина подхватила её на руки, прижала к себе.
— Тише, солнышко, тише. Мы сейчас поедем к бабушке и дедушке.
— Ты не имеешь права! — Галина Васильевна преградила ей дорогу. — Это мой внучка!
— Уйдите с дороги.
— Павел! — свекровь закричала. — Павел, она забирает ребёнка!
Павел появился в дверях, растерянный и испуганный.
— Марина, пожалуйста…
— Выбирай, — она сказала тихо, но твёрдо. — Либо твоя мать съезжает сегодня же, извиняется и возвращает деньги, либо я ухожу. Навсегда.
Тишина была оглушительной. Только Соня тихонько всхлипывала на руках у матери.
Павел смотрел то на жену с ребёнком, то на мать. Марина видела, как в нём борются противоречивые чувства. Страх потерять семью и страх обидеть мать.
— Мам, — он наконец заговорил, и его голос дрожал. — Может, тебе правда лучше пожить отдельно? Мы будем навещать…
— Что? — Галина Васильевна не верила своим ушам. — Ты гонишь родную мать из-за этой…
— Мам, не надо, — Павел поднял руку. — Марина моя жена. Мать моего ребёнка. И она права. Мы должны жить отдельно.
Свекровь смотрела на сына, как на предателя. Её лицо исказилось от гнева и обиды.
— Я всё для тебя сделала! Всю жизнь положила!
— И я благодарен, — Павел подошёл к матери, попытался взять её за руку, но она отдёрнула. — Но у меня теперь своя семья. И я должен думать о них в первую очередь.
— Запомни этот день, — Галина Васильевна смотрела на невестку с ненавистью. — Запомни, как ты разрушила семью.
— Я её спасаю, — ответила Марина.
Следующее утро выдалось суматошным. Галина Васильевна собирала вещи, громко причитая и жалуясь по телефону всем родственникам на жестокую невестку и неблагодарного сына. Павел вызвал такси, помог матери снести вещи.
Перед отъездом свекровь остановилась в дверях.
— Вы ещё пожалеете, — сказала она. — Когда вам понадобится помощь, не ждите её от меня.
— Мам, не надо так, — Павел выглядел измученным. — Мы же не навсегда расстаёмся. Будем встречаться, приезжать друг к другу…
— Не нужны мне такие встречи, — Галина Васильевна гордо вскинула подбородок. — Раз я здесь не нужна, я не буду навязываться.
Она ушла, хлопнув дверью. Павел и Марина остались вдвоём в прихожей. Точнее, втроём — Соня сидела на руках у отца и теребила его воротник.
— Прости меня, — сказал Павел тихо. — Я должен был раньше…
— Не надо, — Марина покачала головой. — Просто пообещай, что больше не допустишь такого.
— Обещаю.
Они обнялись, неловко, через ребёнка. Соня радостно засмеялась, обхватив обоих родителей маленькими ручками.
Вечером, когда Соня уже спала, они сидели на кухне и пили чай. Тишина в квартире была непривычной, но умиротворяющей.
— Знаешь, — сказала Марина, — мне её жаль.
Павел удивлённо посмотрел на жену.
— Правда?
— Да. Она же не злая на самом деле. Просто… одинокая. И привыкла, что ты — весь её мир.
— Но это неправильно.
— Неправильно, — согласилась Марина. — Но понятно. Она боится тебя потерять.
— Она меня не потеряет. Я же не перестану быть её сыном.
— Нет. Но ты перестал быть только её сыном. Теперь ты ещё муж и отец.
Павел взял её руку.
— Я плохой муж?
— Ты учишься, — Марина улыбнулась. — Мы оба учимся.
Прошёл месяц. Галина Васильевна не звонила и не приезжала. Павел пытался дозвониться, но она сбрасывала вызовы. Родственники передавали, что она обижена и не хочет общаться.
И вот однажды вечером раздался звонок в дверь. Марина открыла. На пороге стояла свекровь. Она выглядела постаревшей и уставшей.
— Можно войти? — спросила она тихо.
— Конечно, — Марина отступила в сторону.
Галина Васильевна прошла в гостиную, где Павел играл с Соней. Увидев бабушку, девочка радостно закричала:
— Баба! Баба пришла!
Свекровь не выдержала, присела на корточки и обняла внучку. На её глазах появились слёзы.
— Соскучилась по бабушке?
— Да! — Соня чмокнула её в щёку.
Галина Васильевна поднялась, посмотрела на сына и невестку.
— Я… я хотела извиниться. Я много думала в этот месяц. И поняла, что была неправа.
Марина и Павел переглянулись.
— Садитесь, — предложила Марина. — Я чай поставлю.
— Нет, подожди, — свекровь достала из сумки конверт. — Вот. Пятьдесят тысяч. Те самые, что я взяла.
— Откуда? — удивился Павел.
— Продала кое-что из вещей. Старые украшения, которые всё равно не ношу. Эти деньги должны пойти на ремонт детской.
Марина взяла конверт, не зная, что сказать.
— Спасибо.
— Это я должна благодарить, — Галина Васильевна села на диван, Соня тут же забралась к ней на колени. — За урок. Я действительно вела себя… неправильно. Я так боялась потерять сына, что чуть не потеряла его по-настоящему.
— Мам, ты никогда меня не потеряешь, — Павел сел рядом.
— Знаю. Теперь знаю. Но мне нужно было это понять. Понять, что ты вырос. Что у тебя своя семья. И что это нормально.
Она повернулась к Марине.
— Я не прошу, чтобы мы стали лучшими подругами. Но может, мы сможем… ладить? Ради Сони. Ради Павла.
Марина кивнула.
— Сможем. Если будем уважать друг друга.
— Я постараюсь, — свекровь грустно улыбнулась. — Мне, правда, будет трудно. Я привыкла командовать. Но я постараюсь.
— Мы все постараемся, — сказал Павел.
Они пили чай, разговаривали. Осторожно, словно заново знакомясь друг с другом. Соня бегала от одного к другому, радуясь, что вся семья снова вместе.
Когда Галина Васильевна собралась уходить, Марина проводила её до двери.
— Приезжайте в воскресенье на обед, — предложила она.
Свекровь удивлённо посмотрела на неё.
— Правда?
— Правда. Только на обед. Не насовсем, — Марина улыбнулась.
Галина Васильевна кивнула.
— Только на обед. Понимаю.
Она ушла. Марина закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Павел подошёл, обнял её.
— Спасибо.
— За что?
— За то, что даёшь ей второй шанс.
— Все заслуживают второго шанса. Даже свекрови.
Прошло полгода. Жизнь наладилась. Галина Васильевна приезжала по выходным, играла с внучкой, иногда оставалась на ужин. Она научилась спрашивать разрешения, прежде чем что-то делать, научилась не вмешиваться в их решения.
Марина тоже изменилась. Она стала увереннее, научилась отстаивать свои границы, но без агрессии. Научилась видеть в свекрови не врага, а одинокую женщину, которой тоже нужны любовь и понимание.
А Павел наконец стал тем, кем должен был быть — мужем и отцом, способным защитить свою семью, но не забывающим о матери.
Однажды вечером, когда они втроём — Марина, Павел и Галина Васильевна — сидели на кухне, а Соня уже спала, свекровь сказала:
— Знаете, я думаю, нам повезло.
— В чём? — спросила Марина.
— Мы смогли сохранить семью. Не все на это способны.
И Марина поняла, что свекровь права. Им действительно повезло. Они прошли через кризис и вышли из него сильнее. Они научились самому важному — уважать друг друга и соблюдать границы, оставаясь при этом семьёй.
Пока вы на даче, мы с женой к вам заселимся, — бодро сообщил дядя. — Добро же не должно простаивать