— Валентина Петровна опять перекладывает документы на моё имя! — Марина держала в дрожащих руках очередную бумагу от нотариуса, её голос срывался от возмущения и страха одновременно. В просторной гостиной свекрови, обставленной дорогой мебелью из красного дерева, повисла напряжённая тишина. Только старинные часы на каминной полке мерно отсчитывали секунды, будто подчёркивая тяжесть момента.
Её муж Андрей сидел в кресле напротив, уткнувшись в планшет, делая вид, что поглощён какой-то важной работой. Но Марина видела, как напряглись его плечи, как побелели костяшки пальцев, сжимающих устройство. Он всё слышал, всё понимал, но упорно молчал. Как всегда.
Свекровь же, Валентина Петровна, величественная женщина шестидесяти трёх лет с идеальной укладкой седых волос и холодными серыми глазами, сидела на диване с таким видом, будто речь шла о какой-то мелочи, не стоящей внимания. Она неспешно помешивала ложечкой чай в фарфоровой чашке — из того самого сервиза, который, по её словам, достался ей от прабабушки и стоил целое состояние.
— Маринушка, милая, — голос свекрови был сладким, как патока, но в нём сквозили стальные нотки. — Ты опять всё неправильно поняла. Это же для нашего общего блага. Налоги меньше платить будем. Ты же знаешь, в моём возрасте такие вещи сложно оформлять. А ты молодая, энергичная. Тебе это раз плюнуть.
Марина почувствовала, как внутри поднимается волна гнева, смешанного с отчаянием. Это был уже четвёртый раз за последние два месяца, когда Валентина Петровна пыталась переоформить на неё какие-то финансовые обязательства. Сначала это был кредит на ремонт загородного дома свекрови — «всего лишь подпись, милая, я сама всё выплачу». Потом — долг перед какими-то её знакомыми за антикварную мебель. Затем — договор поручительства для её подруги. И вот теперь это.
— Валентина Петровна, — Марина старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. — Это же договор займа на два миллиона рублей! Вы хотите, чтобы я взяла на себя ответственность за ваш долг перед Степаном Аркадьевичем? Но я же даже не знаю этого человека!
Свекровь поставила чашку на блюдце с лёгким звоном, который прозвучал в тишине как выстрел. Её лицо мгновенно преобразилось — исчезла маска доброжелательности, и проступили жёсткие черты властной женщины, привыкшей, чтобы ей подчинялись.
— А тебе и не нужно его знать, — отрезала она. — Это мои дела. И потом, ты же член нашей семьи. Или нет? Может быть, ты не считаешь нас своей семьёй?
Это был её излюбленный приём — манипуляция чувством вины. Марина уже научилась его распознавать за три года замужества, но это не делало его менее болезненным. Она посмотрела на Андрея, молча умоляя о поддержке. Он поднял глаза от планшета, и на мгновение ей показалось, что он что-то скажет, встанет на её сторону. Но он только пожал плечами и снова уткнулся в экран.
— Мам, может, действительно не стоит… — начал было он нерешительно.
— Андрюша! — голос Валентины Петровны взлетел на октаву выше. — Я тебя не такого воспитывала! Чтобы ты шёл против матери! Я всю жизнь для тебя жила, всем пожертвовала, а ты… ты даже не можешь объяснить своей жене элементарные вещи о семейной солидарности!
Андрей съёжился в кресле, как провинившийся мальчишка, хотя ему было уже тридцать пять. Марина с горечью наблюдала за этой сценой, которая повторялась с завидной регулярностью. Стоило ему хоть немного возразить матери, как та тут же пускала в ход тяжёлую артиллерию — напоминания о жертвах, о том, как она одна его растила после смерти отца, как отказывала себе во всём ради него.
— Простите, мама, — пробормотал Андрей. — Вы правы, конечно. Марина просто не привыкла ещё к нашим семейным традициям.
«Семейным традициям», — горько подумала Марина. — «Традиция использовать невестку как бесплатного юриста, бухгалтера и козла отпущения для всех финансовых махинаций — это, конечно, то, к чему стоит привыкать».
Она встала с кресла, чувствуя, как дрожат ноги. В голове билась одна мысль — бежать. Бежать отсюда как можно дальше, пока ещё не поздно, пока она окончательно не увязла в этом болоте лжи и манипуляций.
— Я не буду это подписывать, — твёрдо сказала она, положив документы на стеклянный журнальный столик. — И прошу больше не предлагать мне подобное.
В комнате повисла оглушительная тишина. Валентина Петровна медленно поднялась с дивана. Несмотря на свой возраст, она двигалась с грацией хищницы, готовящейся к прыжку. Она подошла к Марине вплотную, и та почувствовала аромат её дорогих французских духов, смешанный с чем-то холодным и неприятным — может быть, это был запах власти и презрения.
— Послушай меня внимательно, девочка, — голос свекрови был тихим, но от этого ещё более угрожающим. — Ты думаешь, что можешь диктовать условия в моём доме? Ты думаешь, что твоё мнение здесь что-то значит? Ты ошибаешься. Ты здесь никто. Пустоцвет. Три года замужем, а детей всё нет. Может быть, это знак? Может быть, ты просто не подходишь моему сыну?
Слово «пустоцвет» ударило Марину как пощёчина. Она знала, что свекровь недовольна отсутствием внуков, но никогда раньше та не опускалась до таких оскорблений. Марина почувствовала, как к глазам подступают слёзы — не от обиды, а от ярости.
— Мам, это уже слишком… — слабо попытался вмешаться Андрей.
— Молчи! — рявкнула на него Валентина Петровна. — Иди лучше в свой кабинет, поработай. А мы тут с твоей женой сами разберёмся.
И Андрей пошёл. Просто встал и вышел из комнаты, бросив на Марину виноватый взгляд, который не значил ровным счётом ничего. Он выбрал сторону матери, как выбирал всегда.
Оставшись одна со свекровью, Марина выпрямилась и посмотрела ей прямо в глаза.
— Я не пустоцвет, — сказала она чётко, чеканя каждое слово. — Я человек. И я не позволю вам использовать меня для ваших… дел. Если вам нужны деньги, обратитесь в банк. Если нужен юрист — наймите. Но я больше не буду участвовать в этом.
Валентина Петровна усмехнулась — холодно и презрительно.
— Ах, какие мы гордые! — она обошла вокруг Марины, разглядывая её как диковинное насекомое. — И куда же ты денешься, интересно? У тебя нет своей квартиры — живёшь в моём доме. Работа твоя — тоже благодаря моим связям устроилась в ту юридическую контору. Андрей без меня шагу не ступит. Так что советую тебе хорошенько подумать, прежде чем строить из себя принципиальную.
Марина молчала, переваривая услышанное. Всё это было правдой. После свадьбы Валентина Петровна настояла, чтобы они жили в её огромном доме — «зачем тратиться на съёмное жильё, когда здесь столько места». Работу в престижной юридической конторе Марина действительно получила по протекции свекрови, чьи связи в городе были поистине безграничны. И Андрей… Андрей был маменькиным сынком, это она поняла ещё в первые месяцы брака, но надеялась, что со временем он изменится. Наивная.
— Я подумаю, — сказала она наконец и направилась к двери.
— Вот и умница, — донёсся до неё довольный голос свекрови. — И помни, милая, документы нужно подписать до конца недели. Нотариус ждать не будет.
Марина поднялась в их с Андреем спальню на втором этаже — единственное место в этом доме, где она могла побыть одна. Села на кровать и обхватила голову руками. Как всё это произошло? Как она, успешный юрист с красным дипломом, независимая и уверенная в себе женщина, превратилась в бесправную пленницу в золотой клетке?
Всё началось так красиво. Андрей ухаживал как в сказке — цветы, рестораны, путешествия. Он казался таким внимательным, заботливым, самостоятельным. О том, что он живёт с матерью, она узнала только после помолвки, но тогда это не показалось ей проблемой. «Временно, — говорил он. — Пока ремонт в новой квартире закончится». Ремонт так и не закончился. Квартиры, как выяснилось позже, вообще не существовало.
А Валентина Петровна поначалу была сама любезность. Называла её доченькой, расхваливала перед подругами, помогла с работой. Но после свадьбы маска начала постепенно спадать. Сначала это были мелкие просьбы — помочь с документами, съездить к нотариусу, разобраться с налогами. Марина, желая быть хорошей невесткой, охотно помогала. Потом просьбы стали требованиями, а требования — приказами.
Дверь скрипнула, и в комнату вошёл Андрей. Он выглядел виноватым и несчастным, но Марина уже не питала иллюзий насчёт его способности её защитить.
— Марин, ну что ты так остро реагируешь? — начал он примирительно. — Мама же не со зла. Она просто… у неё такой характер. Привыкла всё контролировать. Но она тебя любит, правда.
— Любит? — Марина подняла на него полные горечи глаза. — Она только что назвала меня пустоцветом, Андрей. Сказала, что я здесь никто. И ты это слышал. И что сделал? Ушёл, как послушный мальчик.
Андрей сел рядом, попытался взять её за руку, но она отдёрнула.
— Марин, ну что я могу сделать? Это же моя мать. Я не могу идти против неё. Она столько для меня сделала…
— А что ты сделал для меня? — прервала его Марина. — Хоть раз за три года ты встал на мою сторону? Хоть раз сказал ей «нет»? Или твоя жена для тебя значит меньше, чем мамины капризы?
— Это не капризы! — вспылил Андрей. — Мама действительно нуждается в помощи с документами. В её возрасте…
— В её возрасте люди прекрасно справляются со своими делами, если захотят! — Марина встала, чувствуя, как гнев придаёт ей сил. — Но зачем ей напрягаться, если есть бесплатная рабыня, которая всё сделает? И если что-то пойдёт не так, виноватой окажусь я, а не она!
— Ты преувеличиваешь…
— Преувеличиваю? Андрей, она хочет повесить на меня долг в два миллиона! Ты понимаешь, что если этот Степан Аркадьевич потребует деньги, платить придётся мне? С моей зарплаты? А если я не смогу — опишут имущество, испортят кредитную историю?
— Мама сказала, что всё выплатит сама…
— Твоя мама много что говорит! Она и за тот кредит обещала платить сама, но счета почему-то приходят на моё имя!
Андрей молчал, не находя аргументов. Марина посмотрела на него — на этого слабого, инфантильного мужчину, за которого она когда-то вышла замуж, и поняла, что больше не испытывает к нему ничего, кроме жалости и разочарования.
— Я ухожу, — сказала она спокойно.
— Что? Куда? — Андрей вскочил, его лицо выражало искреннее потрясение.
— Из этого дома. От тебя. От твоей матери. Навсегда.
— Марина, ты же… ты не можешь! Мы же семья! У нас же…
— У нас ничего нет, Андрей. У нас нет дома — мы живём у твоей матери. У нас нет семьи — есть ты, твоя мать и я как бесплатное приложение. У нас нет будущего — потому что ты никогда не повзрослеешь и не станешь настоящим мужем.
Она открыла шкаф и достала чемодан — тот самый, с которым приехала в этот дом три года назад, полная надежд и любви. Теперь в её сердце была только усталость и твёрдая решимость начать новую жизнь.
— Марина, пожалуйста, давай поговорим! — Андрей метался по комнате, как загнанный зверь. — Я… я поговорю с мамой! Скажу, чтобы она больше не просила тебя подписывать документы!
— Поздно, — Марина складывала вещи быстро и методично. Много их не было — за три года она так и не обжилась в этом доме, словно подсознательно готовилась к побегу.
— Но куда ты пойдёшь? У тебя же нет жилья!
— Сниму квартиру. Или поживу у подруги, пока не найду. Это уже не твоя забота.
— А работа? Мама же… она может позвонить Виктору Павловичу, и тебя уволят!
Марина на мгновение замерла, потом усмехнулась.
— Пусть звонит. Я хороший специалист, работу найду. Может быть, не такую престижную, зато честную. Без протекции твоей мамочки.
В этот момент дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Валентина Петровна. Её лицо было багровым от гнева.
— Что здесь происходит? — она окинула взглядом чемодан, разбросанные вещи, бледного сына и спокойное лицо невестки. — Ты что это удумала?
— Уезжаю, — коротко ответила Марина, застёгивая чемодан.
— Никуда ты не уедешь! — Валентина Петровна преградила ей путь к двери. — Ты думаешь, можешь вот так просто взять и уйти? После всего, что я для тебя сделала?
— Что вы для меня сделали, Валентина Петровна? — Марина посмотрела ей прямо в глаза. — Превратили в бесплатную прислугу? Использовали мои знания и связи для своих махинаций? Унижали и оскорбляли? Спасибо, но такой помощи мне не нужно.
— Да как ты смеешь! — свекровь была готова взорваться. — Я тебя из грязи вытащила! Ты была никем, а стала женой моего сына! Жила в моём доме, ела мой хлеб!
— Я работала и зарабатывала, между прочим. И вносила свой вклад в семейный бюджет. А то, что жила в вашем доме — так это была не моя идея. Я хотела снимать квартиру, но вы настояли.
— Конечно, настояла! Чтобы присматривать за вами! Чтобы контролировать! И правильно делала — вот видишь, какая ты неблагодарная!
— Мам, пожалуйста… — слабо попытался вмешаться Андрей.
— Заткнись! — рявкнула на него мать. — Это всё из-за твоей слабости! Не можешь с женой справиться! Отец бы в гробу перевернулся, если бы увидел, каким ты стал!
Андрей побледнел и замолчал. Упоминание отца всегда действовало на него парализующе.
Марина воспользовалась моментом, обошла свекровь и вышла из комнаты. Валентина Петровна и Андрей последовали за ней.
— Ты ещё пожалеешь об этом! — кричала свекровь, пока Марина спускалась по лестнице. — Ты никто без нас! Никто! Приползёшь обратно на коленях, но я не прощу! Слышишь? Не прощу!
Марина не отвечала. Она дошла до входной двери, открыла её и вдохнула свежий вечерний воздух. Он показался ей слаще любого парфюма.
— Марина! — это был последний отчаянный крик Андрея. — Не уходи! Я люблю тебя!
Она обернулась и посмотрела на него — жалкого, растерянного, стоящего рядом с матерью, которая держала его за руку, словно он был маленьким ребёнком.
— Нет, Андрей, — сказала она спокойно. — Ты любишь свою маму. А я для тебя всегда была на втором месте. Прощайте.
Она вышла и закрыла за собой дверь, отсекая прошлое. За её спиной ещё долго слышались крики Валентины Петровны и жалобные всхлипывания Андрея, но Марина не оглядывалась.
Она шла по вечерней улице, таща за собой чемодан, и чувствовала себя невероятно лёгкой, словно сбросила с плеч тяжёлый груз. У неё не было жилья, возможно, скоро не будет работы, но у неё была свобода. И это было главное.
Телефон в кармане завибрировал — пришло сообщение от подруги Светланы: «Привет! Как дела? Давно не виделись, может, встретимся?»
Марина улыбнулась и набрала ответ: «Света, можно я у тебя поживу какое-то время? Я ушла от мужа».
Ответ пришёл мгновенно: «Конечно! Наконец-то! Я ждала этого три года! Приезжай скорее!»
Марина остановила такси и назвала адрес. Пока машина везла её через весь город, она думала о том, что ждёт её впереди. Будет трудно, это точно. Придётся начинать всё с нуля. Но она справится. Она сильная, умная, способная. Просто последние три года она забыла об этом, позволив свекрови и мужу убедить себя в обратном.
Больше никогда, пообещала себе Марина. Больше никогда она не позволит никому использовать себя, унижать, манипулировать. Больше никогда она не будет жить чужой жизнью.
А в большом доме Валентины Петровны в этот вечер было непривычно тихо. Хозяйка сидела в гостиной, потягивая коньяк — в такие моменты она позволяла себе эту слабость. Андрей заперся в кабинете и не отвечал на её попытки достучаться.
— Ничего, — бормотала Валентина Петровна, наливая себе ещё одну порцию. — Вернётся. Куда она денется? Все возвращаются. А если нет… найдём ему другую. Получше. Послушнее.
Но в глубине души она понимала, что что-то сломалось. Что-то важное и уже не подлежащее починке. Марина не вернётся — это читалось в её глазах, в её прямой спине, в том, как спокойно и решительно она ушла. И Андрей… Андрей смотрел на мать так, как никогда раньше не смотрел. С упрёком. С разочарованием. Почти с ненавистью.
Валентина Петровна залпом допила коньяк и откинулась на спинку дивана. Документы от нотариуса всё ещё лежали на журнальном столике — никем не подписанные, уже не нужные. Она взяла их и медленно разорвала на мелкие кусочки. Степан Аркадьевич будет недоволен. Придётся искать другое решение.
А Марина в это время уже сидела на кухне у подруги, пила горячий чай и рассказывала о последних трёх годах своей жизни. Светлана слушала, ахала, возмущалась и радовалась, что подруга наконец нашла в себе силы уйти.
— Знаешь, — сказала Марина, глядя в окно, за которым загорались огни ночного города, — я думала, что потеряла всё. Дом, семью, стабильность. А оказалось, что нашла себя.
Посуду мыла — не так, варила — не то, дышу — громко, — устало сказала невестка