— Три миллиона рублей исчезли со счёта, и ты молчал?! — голос Светланы дрожал от едва сдерживаемого гнева, когда она размахивала банковской выпиской перед лицом мужа.
Артём сидел за кухонным столом, уткнувшись взглядом в чашку с остывшим кофе. Его плечи были опущены, а руки нервно теребили край скатерти. В этот момент он выглядел не как тридцатипятилетний успешный менеджер, а как провинившийся школьник, пойманный на краже конфет.
— Мама сказала, что это временно, — пробормотал он, не поднимая глаз. — Она же обещала вернуть…
Светлана почувствовала, как внутри неё что-то оборвалось. Три года. Три года она копила эти деньги, откладывая с каждой зарплаты, отказывая себе во всём. Три года мечтала о собственной квартире, где не будет постоянного контроля свекрови, где можно будет жить по своим правилам. И всё это время её муж знал, что деньги уходят к его матери.
Входная дверь хлопнула. По коридору прошелестели знакомые шаги — размеренные, уверенные, хозяйские. Галина Петровна вошла в кухню без стука, как всегда. В руках у неё были пакеты с продуктами, которые она начала выкладывать на стол, даже не поздоровавшись.
— Артёмушка, я тебе твоих любимых пельменей купила, — проворковала она, игнорируя присутствие невестки. — И сметанки взяла, натуральной, с рынка. А то эта, — она покосилась на Светлану, — всё магазинную химию покупает.
Светлана сжала кулаки. Каждое слово свекрови било точно в цель, унижая и обесценивая. Но сегодня всё будет иначе. Сегодня она не промолчит.
— Галина Петровна, — её голос прозвучал неожиданно громко в тесной кухне. — Где мои деньги?
Свекровь замерла с пакетом молока в руках. На её лице промелькнуло удивление, быстро сменившееся презрительной усмешкой.
— Какие деньги, милочка? О чём ты вообще говоришь?
— О трёх миллионах рублей, которые вы взяли с нашего семейного счёта. Без моего ведома. Через Артёма.
Галина Петровна медленно поставила молоко на стол. Её глаза сузились, превратившись в две колючие щёлочки.
— Во-первых, девочка, не тыкай мне. Во-вторых, это деньги моего сына. Он имеет право распоряжаться ими как хочет. А в-третьих, — она выпрямилась, принимая боевую стойку, — я взяла их на лечение. У меня проблемы со здоровьем, если ты не заметила.
Светлана достала из кармана телефон и открыла фотографию. На экране красовалась Галина Петровна в обнимку с каким-то загорелым мужчиной на фоне пальм и бирюзового моря.
— Лечение в Турции? С двадцатилетним инструктором по йоге? Интересная терапия.
Лицо свекрови побагровело. Она рванулась к телефону, но Светлана отступила назад.
— Ты следишь за мной?!
— Нет, Галина Петровна. Просто ваша подруга Валентина очень любит выкладывать фотографии в социальные сети. Особенно с подписями типа «Отрываемся с девочками на курорте». Кстати, номер в пятизвёздочном отеле тоже входил в курс лечения?
Артём поднял голову и растерянно посмотрел на мать.
— Мама, ты сказала, что тебе нужна операция…
— Не смей слушать эту дрянь! — взвизгнула Галина Петровна. — Она всё врёт! Хочет нас поссорить!
— Я вру? — Светлана открыла папку с документами, которую принесла из спальни. — Вот выписки с вашей карты. Бутики, рестораны, салоны красоты. Три миллиона за полгода. И ни одной оплаты в медицинских учреждениях.
Она разложила бумаги на столе веером. Каждая строчка была выделена маркером — суммы, даты, названия заведений. Галина Петровна смотрела на эти документы, и её лицо постепенно бледнело.
— Откуда у тебя это? — прошипела она.
— У меня есть доступ к семейному счёту. Я же жена вашего сына, помните? Или вы думали, что я вечно буду молчаливой дурочкой, которая не умеет читать банковские выписки?
Галина Петровна резко развернулась к сыну.
— Артём! Скажи ей! Объясни этой неблагодарной, что я твоя мать! Я тебя родила, вырастила! Имею право на помощь!
Артём молчал, разглядывая документы. Его лицо становилось всё мрачнее с каждой прочитанной строчкой.
— Мама… Тут покупка шубы за четыреста тысяч… Ты сказала, что тебе нужны деньги на анализы…
— Мне холодно было! У меня больное сердце! Мне нельзя мёрзнуть!
— В июне? — саркастически уточнила Светлана. — Очень холодный июнь выдался, да.
Галина Петровна вцепилась в руку сына.
— Артёмушка, сыночек, ну неужели ты поверишь этой чужой женщине, а не родной матери? Она же специально это всё подстроила! Хочет меня очернить! Выжить из вашей жизни!
— Выжить? — Светлана рассмеялась. Это был не весёлый смех, а горький, полный разочарования. — Да вы живёте в нашей квартире уже три года! Контролируете каждый наш шаг! Решаете, что нам есть, как одеваться, когда заводить детей! А теперь ещё и воруете наши деньги!
— Как ты смеешь! — Галина Петровна вскочила со стула. — Я не ворую! Это деньги моего сына!
— Это наши семейные деньги! Которые мы с Артёмом зарабатываем! И которые должны были пойти на первый взнос за квартиру!
— Квартиру? — свекровь презрительно фыркнула. — Зачем вам квартира? У вас есть где жить! Со мной!
— Вот именно это и есть проблема!
Повисла напряжённая тишина. Артём всё ещё сидел, уткнувшись в документы. Галина Петровна тяжело дышала, сверля невестку взглядом. А Светлана стояла, выпрямив спину, готовая идти до конца.
— Знаете что, Галина Петровна, — начала она спокойно. — Я готова забыть про эти три миллиона. Считайте их подарком за все годы воспитания Артёма. Но взамен вы исчезнете из нашей жизни.
— Что?! — одновременно воскликнули мать и сын.
— Всё просто. Вы съезжаете из нашей квартиры. Перестаёте контролировать нашу жизнь. Встречаетесь с Артёмом только по праздникам. И главное — больше никогда не просите у нас денег.
— Да как ты смеешь! Артём, скажи ей!
Но Артём молчал. Он смотрел то на мать, то на жену, и в его глазах читалась мучительная борьба.
— Артём! — Галина Петровна встряхнула его за плечо. — Ты что, позволишь этой выскочке так со мной разговаривать?
— Мама, — он наконец поднял голову. — Ты действительно потратила все наши сбережения на… на это? — он указал на выписки.
— Я потратила их на себя! Имею право! Я всю жизнь на тебя положила!
— Но ты обещала вернуть…
— Верну! Когда-нибудь верну! Но сейчас ты должен выбрать — я или она!
Светлана почувствовала, как сердце ухнуло вниз. Вот он, момент истины. Сейчас решится всё. Она видела, как мучается Артём, разрываясь между матерью и женой. Видела и понимала — если он выберет мать, их брак закончен.
— Я не могу выбирать, — прошептал Артём. — Мама, ты же понимаешь…
— Нет! — Галина Петровна топнула ногой. — Или я, или она! Решай!
Светлана устало опустилась на стул. Всё было кончено. Она знала, чем закончится эта сцена. Артём никогда не пойдёт против матери. Он слишком слаб, слишком зависим от неё. Она начала мысленно прикидывать, куда поедет сегодня ночевать. К подруге? К родителям?
— Мама, — голос Артёма прозвучал неожиданно твёрдо. — Света права.
Обе женщины замерли. Светлана не верила своим ушам. Галина Петровна открыла рот, но не смогла произнести ни звука.
— Ты украла наши деньги. Соврала мне. Манипулировала. И сейчас заставляешь меня выбирать. Но знаешь что? Я выбираю свою семью. Свою жену.
— Артём! — в голосе Галины Петровны звучала паника. — Ты не понимаешь! Она тебя околдовала! Она разрушит твою жизнь!
— Нет, мама. Это ты разрушаешь мою жизнь. Всё время. С самого детства. Контролируешь, решаешь за меня, не даёшь дышать.
— Я же хотела как лучше!
— Для себя. Ты хотела как лучше для себя, мама. Чтобы я всегда был рядом, всегда зависел от тебя, всегда давал тебе деньги.
Галина Петровна пошатнулась. Её лицо стало серым, глаза наполнились слезами.
— Неблагодарный! Я тебя вырастила! Ночей не спала!
— И я благодарен тебе за это. Но это не даёт тебе права распоряжаться моей жизнью и моими деньгами.
— Это она! — свекровь ткнула пальцем в Светлану. — Это всё из-за неё! Настроила тебя против родной матери!
— Нет, мама. Это твой выбор. Твоя ложь. Твоё воровство.
Слово «воровство» повисло в воздухе. Галина Петровна побагровела.
— Воровство?! Я — воровка?! Да я тебе всю жизнь отдала!
— И теперь требуешь платы за это? — спросил Артём. — Так не бывает, мама. Любовь не продаётся.
Он встал из-за стола и подошёл к жене. Взял её за руку. Светлана почувствовала, как его пальцы дрожат, но хватка была крепкой.
— Мама, я прошу тебя уехать. Найди себе квартиру. Я помогу с арендой первое время. Но жить с нами ты больше не можешь.
— Ты выгоняешь меня?! Родную мать?!
— Я прошу тебя дать нам пространство. Мы с женой хотим жить своей жизнью.
Галина Петровна смотрела на сына, и в её глазах мелькали разные эмоции — гнев, обида, страх, отчаяние. Наконец она выпрямилась и холодно произнесла:
— Хорошо. Я уйду. Но запомни, сынок — когда она тебя бросит, а она бросит, не сомневайся, не приходи ко мне плакаться. Ты сделал свой выбор.
Она развернулась и вышла из кухни. Через минуту хлопнула дверь её комнаты.
Артём тяжело опустился на стул и закрыл лицо руками. Светлана обняла его за плечи.
— Спасибо, — прошептала она.
— Я должен был сделать это давно, — его голос звучал глухо. — Прости меня. За всё. За то, что позволял ей так с тобой обращаться. За деньги. За трусость.
— Главное, что ты сделал это сейчас.
Они сидели обнявшись, пока из комнаты свекрови доносились звуки собирания вещей. Хлопали дверцы шкафов, что-то падало, слышались приглушённые всхлипы.
Через два часа Галина Петровна вышла с чемоданом. Она прошла мимо кухни, не взглянув на них. У двери обернулась.
— Пожалеешь, — бросила она Артёму. — Ещё приползёшь ко мне на коленях.
— Возможно, — спокойно ответил он. — Но это будет мой выбор.
Дверь закрылась. В квартире повисла непривычная тишина. Светлана и Артём сидели на кухне, не решаясь пошевелиться, словно боялись спугнуть эту внезапную свободу.
— Как думаешь, она вернётся? — спросил Артём.
— Вернётся. Но не сегодня. И не завтра. А когда вернётся, мы будем готовы. И будем жить по нашим правилам.
— Нашим, — повторил он и впервые за долгое время улыбнулся. — Звучит хорошо.
Светлана посмотрела на прайс-лист магнитов на холодильнике. Среди рекламы пиццерий и служб такси висела записка, оставленная свекровью: «Не забудьте купить гречку! И нормального мяса, а не той дряни, что вы обычно берёте!» Она сняла записку и выбросила в мусорное ведро.
— Теперь мы сами будем решать, какое мясо покупать, — сказала она.
— И какую гречку, — добавил Артём.
Они рассмеялись. Впервые за три года в этой кухне звучал искренний смех.
На следующий день Светлана проснулась от запаха кофе. Артём стоял у плиты и жарил яичницу. На столе лежали свежие круассаны и стоял букет полевых цветов.
— Что за праздник? — удивилась она.
— Первый день нашей новой жизни, — ответил он. — Без контроля, без манипуляций, без вранья.
— А если твоя мама вернётся?
— Вернётся. Но уже как гость. На наших условиях.
Светлана подошла к окну. Утреннее солнце заливало кухню тёплым светом. Где-то там, в городе, Галина Петровна наверняка обзванивала родственников, жалуясь на неблагодарного сына и ужасную невестку. Но здесь, в этой квартире, наконец воцарился мир.
— Знаешь, — сказала Светлана, — может, эти три миллиона и не такая большая потеря.
— Почему?
— Потому что мы купили за них свободу. А она бесценна.
Артём обнял её.
— Мы накопим новые три миллиона. Вместе.
— И никто их у нас не украдёт?
— Никто. Обещаю.
Они стояли у окна, встречая новый день своей жизни. Жизни, в которой не будет места токсичности, манипуляциям и лжи. Жизни, которую они построят сами, по своим правилам, для себя.
В телефоне Светланы пришло сообщение. Галина Петровна: «Надеюсь, ты довольна. Разрушила семью!»
Светлана показала сообщение мужу.
— Что ответить?
— Ничего, — сказал Артём и забрал у неё телефон. — Мы больше не играем в её игры.
Он удалил сообщение и заблокировал номер матери.
— Совсем? — удивилась Светлана.
— На месяц. Пусть остынет. Потом разблокирую, но общаться будем только когда мы сами захотим.
— А если случится что-то серьёзное?
— У неё есть сестра, подруги. Справится. Она сильная женщина, просто привыкла, что я всегда рядом. Пора ей учиться самостоятельности.
Светлана кивнула. Она понимала, как тяжело даётся мужу это решение. Разрывать токсичную связь с матерью — одно из самых сложных испытаний в жизни. Но он справился. Ради их семьи, ради их будущего.
— Кстати, — сказал Артём, — я тут подумал. Раз уж мамина комната освободилась, может, сделаем там кабинет? Ты же давно хотела место для работы дома.
— А может, детскую? — тихо предложила Светлана.
Артём замер с чашкой кофе в руке.
— Детскую?
— Ну, не прямо сейчас. Но… когда-нибудь. Когда мы будем готовы.
— Когда мы сами решим, что готовы, — подчеркнул он. — Без советов и давления.
— Именно.
Они улыбнулись друг другу. Впереди была целая жизнь. Их жизнь. Без свекрови, решающей, когда им заводить детей. Без токсичного контроля. Без украденных денег и разрушенных планов.
Утро нового дня обещало быть прекрасным.
Сын мамы