— Она подписала! Твоя мать подписала документы за моей спиной! — голос Марины дрожал от ярости, когда она швырнула папку с бумагами на кухонный стол перед мужем.
Павел медленно отложил телефон и поднял взгляд на жену. В его глазах мелькнуло что-то похожее на вину, но он быстро это спрятал за маской непонимания.
— О чём ты говоришь? Какие документы?
Марина стояла напротив, сжимая кулаки. Восемь лет брака, восемь лет она терпела придирки свекрови, её постоянное присутствие в их жизни, её советы и замечания. Но это… это было уже слишком.
— Не притворяйся! Нотариус всё рассказал. Твоя мать Галина Петровна переоформила дарственную на квартиру. Ту самую квартиру, которую твой отец оставил НАМ. Теперь там указано, что после её ухода квартира достанется только тебе. Меня там нет. Понимаешь? МЕНЯ ТАМ НЕТ!
Кухня погрузилась в тишину. За окном шумел вечерний город, где-то во дворе лаяла собака, но в их маленькой квартире время словно остановилось. Павел смотрел на документы, не решаясь их взять.
— Наверное, это какое-то недоразумение, — наконец выдавил он. — Мама не могла…
— Не могла? — Марина горько усмехнулась. — Твоя мать способна на всё, чтобы показать мне моё место. Но знаешь, что самое интересное? Документы датированы прошлым месяцем. Когда ты якобы ездил с ней к врачу. Помнишь? Ты сказал, что везёшь её на обследование.
Павел побледнел. Марина видела, как в его глазах мелькнуло понимание, затем паника, а потом… потом он сделал свой выбор.
— Послушай, это же мамина квартира. Она имеет право распоряжаться ею как хочет.
Эти слова упали между ними как камень в воду. Марина отшатнулась, словно он её ударил.
— Ты знал, — прошептала она. — Ты всё знал и молчал.
— Марина, не драматизируй. Мама просто хочет защитить семейное имущество. Ты же понимаешь, всякое бывает в жизни…
— Семейное? — голос Марины стал опасно тихим. — Восемь лет я прожила в этой семье. Родила тебе дочь. Ухаживала за твоей матерью, когда она сломала ногу. Готовила ей диетическую еду, когда у неё были проблемы с желудком. И после всего этого я не семья?
Павел встал из-за стола, прошёлся по кухне, остановился у окна. Марина знала эту его привычку — когда ему нужно было время, чтобы придумать оправдание, он всегда смотрел в окно.
— Мама считает… — начал он осторожно. — Она говорит, что ты слишком много тратишь. Что не умеешь экономить. И если вдруг… ну, если вдруг что-то случится с нашим браком…
— Что-то случится? — Марина не могла поверить своим ушам. — А что должно случиться, Паша? Твоя мать уже всё решила? Может, она и развод уже запланировала?
В дверь позвонили. Три коротких звонка — фирменный стиль Галины Петровны. Она никогда не звонила один раз, как все нормальные люди. Всегда три раза, властно и требовательно.
Марина посмотрела на мужа. Он избегал её взгляда.
— Ты её позвал? Сейчас? Когда мы это обсуждаем?
— Она сама сказала, что придёт. Хотела поговорить.
Марина пошла открывать. На пороге стояла Галина Петровна — невысокая, полная женщина в дорогом пальто и с идеальной укладкой. В её руках была сумка с продуктами.
— Здравствуй, Мариночка, — свекровь прошла мимо неё в квартиру, словно Марина была не хозяйкой, а привратником. — Я тут купила продукты для ужина. Приготовлю Павлику его любимые котлеты.
Марина закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Восемь лет. Восемь лет она слышала про «Павлика», про его любимые котлеты, про то, как надо правильно гладить его рубашки, в какой воде стирать его носки. Галина Петровна вошла в их жизнь как танк, сметая все границы.
— Галина Петровна, — Марина вошла следом на кухню. — Нам нужно поговорить о документах.
Свекровь уже доставала продукты из сумки, раскладывая их на столе с хозяйским видом.
— О каких документах, милая? — её голос был сладким как мёд.
— О дарственной. О том, что вы переоформили квартиру только на Павла.
Галина Петровна выпрямилась, посмотрела на невестку с лёгкой улыбкой.
— А, об этом. Ну что ж тут обсуждать? Это моя квартира, моё решение. Я хочу, чтобы она досталась моему сыну. Что тут непонятного?
— Непонятно, почему вы делаете это тайком. Почему не поговорили со мной.
— С тобой? — брови свекрови поползли вверх. — А зачем мне обсуждать свои решения с тобой?
Марина почувствовала, как внутри неё что-то оборвалось. Все эти годы она пыталась наладить отношения, найти общий язык, быть хорошей невесткой. Но для Галины Петровны она всегда оставалась чужой, той, кто отобрал у неё сына.
— Потому что я жена вашего сына. Мать вашей внучки.
— Внучки, которую ты воспитываешь как попало, — тон свекрови стал жёстче. — Водишь по каким-то кружкам вместо музыкальной школы, кормишь магазинными полуфабрикатами…
— Это неправда! — Марина повысила голос. — Я готовлю каждый день, а Лиза ходит на танцы, потому что ей это нравится!
— Танцы! — Галина Петровна презрительно фыркнула. — В нашей семье все женщины играли на фортепиано. А ты даже этой традиции не можешь поддержать.
Павел всё это время молчал, сидя за столом и уткнувшись в телефон. Марина посмотрела на него с мольбой, но он упорно избегал её взгляда.
— Паша, скажи хоть что-нибудь! — взмолилась она.
— Что тут говорить? — он пожал плечами. — Мама права, это её квартира.
— Но мы же семья!
— Семья? — Галина Петровна достала фартук из ящика — её личный фартук, который она держала в их квартире. — Семья — это кровные узы, милочка. А ты… ты временное явление.
Эти слова ударили Марину как пощёчина. Временное явление. Восемь лет брака — временное явление.
— Мама, не надо так, — слабо возразил Павел.
— А как надо? — свекровь повернулась к сыну. — Я говорю правду. Посмотри на статистику разводов! Каждый второй брак распадается. И что тогда? Половину квартиры отдать этой… этой…
— Этой кому? — Марина сделала шаг вперёд. — Договаривайте!
— Этой женщине, которая не может даже нормально заботиться о моём сыне! Посмотри на него — похудел, осунулся! А всё потому, что ты целыми днями на своей работе!
— Я работаю, чтобы мы могли оплачивать кредит за машину! Ту самую машину, на которой Павел возит вас по врачам!
— Не смей повышать на меня голос! — Галина Петровна стукнула ладонью по столу. — В моём доме…
— Это не ваш дом! — Марина уже не могла сдерживаться. — Это наша квартира! Мы здесь живём!
— Пока живёте, — свекровь усмехнулась. — Но это можно изменить.
Марина застыла. Она посмотрела на Павла, который наконец-то поднял голову от телефона.
— Что это значит, мама? — спросил он неуверенно.
— А то, что я подумываю переехать сюда. В конце концов, мне одной тяжело в большой квартире. А здесь я буду ближе к вам, смогу помогать с Лизой, готовить вам нормальную еду…
— Нет, — твёрдо сказала Марина. — Этого не будет.
— Это не тебе решать, — Галина Петровна достала из сумки помидоры и начала их мыть. — Павлик, скажи своей жене, чтобы она не забывалась.
Марина ждала. Она смотрела на мужа и ждала, что он наконец-то встанет на её сторону, защитит их семью, их личное пространство. Но Павел молчал.
— Паша? — её голос дрогнул.
— Может, мама права, — пробормотал он. — Ей действительно тяжело одной…
Марина почувствовала, как пол уходит из-под ног. Её муж, отец её ребёнка, человек, которому она доверяла, предавал её прямо сейчас, на её глазах.
— Я не буду жить со свекровью, — сказала она чётко. — Если она переедет сюда, я уйду.
— Вот и прекрасно! — Галина Петровна повернулась к ней с ножом в руке. — Наконец-то ты сказала правду! Ты всегда хотела бросить моего сына!
— Я хочу жить со своим мужем и дочерью! Нормальной семьёй! Без постоянного контроля и унижений!
— Унижений? — свекровь театрально всплеснула руками. — Да я всю жизнь положила на эту семью! Я помогала вам с самого начала! Давала деньги, когда вы едва сводили концы с концами!
— И теперь вы нам это всю жизнь припоминать будете?
— А что, правду нельзя говорить?
Марина взяла со стола папку с документами.
— Знаете что, Галина Петровна? Можете переезжать хоть завтра. Можете готовить своему Павлику котлеты, стирать его носки и контролировать каждый его шаг. Но без меня.
Она повернулась к мужу.
— Паша, это твой последний шанс. Либо ты сейчас встаёшь и говоришь матери, что мы — твоя семья, и никто не будет вмешиваться в нашу жизнь. Либо я ухожу. Сегодня же.
Павел встал, но вместо того чтобы подойти к жене, он подошёл к матери.
— Мам, может, не стоит так резко…
— Павлик, ты же видишь, как она со мной разговаривает! Она угрожает! Шантажирует тебя!
— Я не шантажирую. Я ставлю условия. Как ваша мать поставила, когда переоформила документы.
— Это совсем другое! — возмутилась Галина Петровна. — Я защищаю интересы семьи!
— Чьей семьи? — Марина горько усмехнулась. — Той, в которой я «временное явление»?
Она пошла в спальню. Достала чемодан с антресолей, начала складывать вещи. Руки дрожали, но она заставляла себя двигаться методично, не думать, не чувствовать. Потом будет время для слёз.
В комнату вошёл Павел.
— Марина, не надо так. Давай поговорим спокойно.
— О чём говорить? — она не оборачивалась. — Ты сделал выбор. Восемь лет назад ты обещал, что мы будем семьей. Что будем вместе в горе и радости. Но при первом же серьёзном конфликте ты выбрал маму.
— Она же моя мать!
— А я твоя жена! — Марина резко повернулась. — Или уже бывшая?
Павел растерялся.
— Не говори так. Мы можем всё решить. Мама поживёт немного и уедет…
— Немного? Твоя мать никогда не уедет, Паша. Она будет контролировать каждый наш шаг, лезть в воспитание Лизы, устраивать скандалы из-за каждой купленной мной вещи. И ты будешь молчать, как молчал все эти годы.
— Я пытался вас помирить…
— Нет, ты пытался усидеть на двух стульях. Но знаешь что? Это невозможно. Рано или поздно приходится выбирать.
Марина закрыла чемодан, взяла сумочку.
— Я поживу у подруги. За Лизой приеду завтра, заберу её из школы. Документы на развод подам через неделю.
— Марина, подожди!
Но она уже вышла из комнаты. В коридоре стояла Галина Петровна с торжествующим видом.
— Ну наконец-то! Я всегда знала, что ты показешь своё истинное лицо!
Марина остановилась напротив свекрови.
— Знаете, Галина Петровна, вы победили. Но это пиррова победа. Вы получили сына обратно, но потеряли внучку. Потому что Лиза будет жить со мной. И я сделаю всё, чтобы она никогда не стала такой, как вы — злой, манипулирующей женщиной, которая разрушает жизнь собственного сына.
— Как ты смеешь!
— А вот так смею. Потому что мне больше нечего терять. Вы всё у меня отобрали — мужа, дом, веру в семью. Но знаете что? Спасибо вам.
— Спасибо? — свекровь опешила.
— Да. Спасибо, что открыли мне глаза. Что показали истинное лицо вашего сына. Маменькин сынок, который никогда не станет настоящим мужчиной. Пусть остаётся с вами. Вы друг друга стоите.
Марина открыла дверь и вышла. За спиной она услышала голос Павла:
— Марина! Вернись! Давай поговорим!
Но она не обернулась. Спустилась по лестнице, вышла на улицу. Холодный весенний воздух обжёг лёгкие. Марина подняла голову к окнам их квартиры. В кухне горел свет, и она видела силуэты Павла и его матери. Они о чём-то говорили, жестикулируя.
Достав телефон, она набрала подругу.
— Алло, Света? Можно я к тебе на несколько дней? Да, всё в порядке. То есть нет, не в порядке. Расскажу при встрече.
Пока она ждала такси, телефон разрывался от звонков Павла. Она сбрасывала один за другим. Потом пришло сообщение:
«Марина, ты всё неправильно поняла. Мама уже ушла. Давай поговорим. Я люблю тебя.»
Она усмехнулась. Любит. Только эта любовь всегда была на втором месте, после мамы.
Следующее сообщение было от свекрови:
«Ты ещё пожалеешь об этом. Павлик тебя простит, он добрый. Но я не прощу никогда.»
Марина удалила оба сообщения. Подъехало такси, она села и назвала адрес подруги.
Через три дня ей позвонил незнакомый номер. Она ответила автоматически.
— Марина Сергеевна? — мужской голос был официальным. — Это нотариус Воронцов. Тот самый, который оформлял дарственную.
— Да, слушаю.
— Видите ли, произошла неловкая ситуация. Галина Петровна Мельникова просила меня переоформить документы, но я обнаружил, что это невозможно.
— Почему? — Марина напряглась.
— Дело в том, что изначальная дарственная от отца вашего мужа была составлена с условием. Квартира переходит в собственность Павла Игоревича и его законной супруги в равных долях после того, как Галина Петровна перестанет в ней проживать. Это воля покойного Игоря Александровича. Он очень чётко прописал этот пункт.
— Но… Галина Петровна сказала, что переоформила…
— Она пыталась. Принесла какие-то документы, которые я якобы должен был заверить. Но я не мог этого сделать, так как это противоречит изначальному завещанию. Я объяснил ей это ещё месяц назад, но она, видимо, решила… ввести вас в заблуждение.
Марина села на диван в комнате подруги. В голове не укладывалось услышанное.
— То есть все эти документы, которые она показывала…
— Боюсь, это была инсценировка. Я проверил — те бумаги, что она вам показала, не имеют юридической силы. Более того, Игорь Александрович оставил письмо для вас. Он предполагал, что могут возникнуть сложности с его супругой, и попросил передать вам это письмо в случае конфликта. Можете зайти ко мне в офис в любое удобное время.
Марина поблагодарила нотариуса и отключилась. Она сидела, глядя в одну точку. Вся эта история, весь этот скандал — всё было ложью. Манипуляцией свекрови, которая хотела выжить её из семьи.
На следующий день она пришла к нотариусу. Письмо от свёкра было запечатано в конверт с её именем. Она открыла его прямо в кабинете.
«Дорогая Марина! Если вы читаете это письмо, значит, моя жена всё-таки попыталась нарушить мою волю. Я прожил с Галиной сорок лет и знаю её как облупленную. Она властная женщина, которая не терпит конкуренции. Но я также видел, как вы любите моего сына и какая вы хорошая мать для Лизы. Квартира принадлежит вам с Павлом в равных долях. Это моё решение, и оно неоспоримо. Галина может жить там, пока захочет, но собственниками являетесь вы с Павлом. Не позволяйте ей разрушить вашу семью. Павел слабохарактерный, как и я когда-то. Но вы сильная. Боритесь за свою семью. С уважением, Игорь Александрович.»
Марина перечитала письмо несколько раз. Свёкор знал. Он всё понимал и пытался защитить её даже после своего ухода.
Вечером того же дня к подруге приехал Павел. Марина вышла к нему во двор.
— Я всё узнал, — начал он. — Нотариус позвонил. Мама… она обманула нас обоих.
— Нет, Паша. Она обманула только меня. Ты-то прекрасно знал, что документы липовые.
— Что? Нет! Я думал…
— Ты был с ней у нотариуса месяц назад. Ты слышал, что он сказал.
Павел опустил голову.
— Она сказала, что всё уладит. Что найдёт способ…
— И ты позволил ей играть этот спектакль? Позволил унижать меня?
— Я думал, вы сами разберётесь…
— Как всегда, — Марина покачала головой. — Ты всегда уходишь в сторону, когда нужно сделать выбор.
— Марина, давай начнём сначала. Мама обещала больше не вмешиваться.
— Нет.
— Что нет?
— Не будет никакого «сначала». Твой отец был прав — ты слабохарактерный. И это не изменится. Сегодня твоя мать пообещала не вмешиваться, а завтра найдёт новый способ контролировать нашу жизнь. И ты снова будешь молчать.
— Но я люблю тебя!
— Этого недостаточно, Паша. Любовь без уважения и поддержки — это пустой звук.
Марина повернулась, чтобы уйти, но остановилась.
— Знаешь, твой отец оставил мне письмо. Он писал, что я должна бороться за нашу семью. Но он ошибался. Нельзя бороться за то, чего нет. А нашей семьи больше нет. Твоя мать добилась своего — разрушила наш брак. Только вот победителей в этой истории нет. Она потеряла внучку, ты потерял жену, я потеряла веру в семью, а Лиза потеряла отца, который живёт с ней в одном городе. Все проиграли.
Через два месяца развод был оформлен. Квартиру продали, поделив деньги пополам — всё по закону, как завещал Игорь Александрович. Галина Петровна пыталась оспорить это решение, но нотариус предоставил все документы, подтверждающие волю её покойного мужа.
Марина сняла небольшую квартиру недалеко от школы Лизы. Павел виделся с дочерью по выходным, но с каждым разом эти встречи становились всё более формальными. Галина Петровна пыталась приходить вместе с ним, но Марина была непреклонна — свекрови был закрыт доступ к внучке до тех пор, пока она не извинится.
Извинений так и не последовало.
Год спустя Марина случайно встретила Павла в супермаркете. Он похудел, осунулся, выглядел гораздо старше своих лет.
— Как ты? — спросил он.
— Нормально. Работаю, воспитываю дочь.
— Лиза по тебе скучает.
— Она скучает по отцу, который был раньше. По тому, кто катал её на плечах и читал сказки на ночь. А не по человеку, который приходит раз в неделю с пакетом сладостей и не знает, о чём с ней говорить.
— Я стараюсь…
— Я знаю. Но этого мало.
Они постояли молча.
— Мама переехала ко мне, — вдруг сказал Павел.
— Сочувствую.
— Она готовит котлеты каждый день. Я уже не могу на них смотреть.
Марина невольно улыбнулась.
— Ты сам этого хотел.
— Нет. Я просто… я не умею говорить «нет». Ни ей, ни тебе. Я всю жизнь пытался всем угодить и в итоге потерял всё.
— Это твой выбор, Паша. Каждый день ты выбирал путь наименьшего сопротивления. И вот куда он тебя привёл.
— Если бы можно было всё вернуть…
— Нельзя. Прошлого не вернуть. Но будущее ещё можно изменить. Начни с того, что научись отстаивать свои границы. Хотя бы ради Лизы.
Они попрощались и разошлись. Марина шла домой и думала о том, что иногда разрушение — это единственный путь к свободе. Да, было больно. Да, было страшно начинать всё сначала. Но теперь она могла дышать полной грудью, принимать решения, жить своей жизнью.
А в квартире Павла Галина Петровна накрывала на стол, раскладывая очередную порцию котлет. Она победила. Сын снова был с ней. Только вот почему-то эта победа не приносила радости. В квартире было тихо. Не слышно было детского смеха, не пахло духами невестки, не звучала музыка. Только тиканье часов и звук телевизора нарушали тишину.
— Павлик, иди ужинать! — крикнула она.
— Не хочу, мама. Я не голоден.
Галина Петровна села за стол одна. Перед ней стояла тарелка с котлетами — теми самыми, любимыми Павлика. Она взяла вилку, отрезала кусочек, поднесла ко рту. И не смогла проглотить. Котлеты были идеальными — в меру солёными, с хрустящей корочкой, сочные внутри. Но они были безвкусными. Как и вся её победа.
Наглая золовка