— Вот и договор подписан, теперь квартира официально ваша! — свекровь протянула мне документы с такой улыбкой, будто только что вручила мне ключи от рая, а не от однокомнатной квартирки на окраине, которую мы с Максимом выплачивали последние три года.
Я взяла папку, и первое, что бросилось в глаза — имя в графе «собственник». Не наше с Максимом. Только его. Максим Петрович Соколов. Моего имени там не было.
Сердце ухнуло куда-то вниз. Я перечитала ещё раз, думая, что ошиблась. Нет. Всё правильно. Квартира, за которую я отдавала половину своей зарплаты тридцать шесть месяцев подряд, оформлена только на мужа.
— Галина Ивановна, — я подняла глаза на свекровь, стараясь говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. — Тут какая-то ошибка. Мы же договаривались оформить квартиру на двоих.
Свекровь покачала головой с таким видом, будто я сказала глупость.
— Никакой ошибки, Оленька. Всё правильно оформлено. На Максима. Он же глава семьи, мужчина. Так положено.
— Как это положено? — я почувствовала, как начинают дрожать руки. — Мы оба платили за эту квартиру. У меня есть все квитанции, все переводы…
— Ой, да что ты так разволновалась? — свекровь махнула рукой, усаживаясь на диван в нашей новой гостиной. Она вела себя так, будто это её дом. — Вы же семья! Какая разница, на кого оформлено? Максим — твой муж, он тебя не бросит. Правда, сынок?
Максим сидел в кресле и молчал, разглядывая свои руки. Он знал. Конечно, он знал! Они втайне от меня решили этот вопрос, пока я носилась по магазинам, выбирая обои и планируя, где поставить детскую кроватку.
— Макс? — я повернулась к нему, всё ещё надеясь, что это недоразумение. — Ты же говорил, что оформим на двоих. Мы же договаривались!
Он наконец поднял на меня глаза, и в них была такая виноватая покорность, что мне стало дурно.
— Оль, мама права. Какая разница? Мы же не собираемся разводиться. А так… так надёжнее. Мама сказала, что это защитит наше имущество.
— От кого защитит? От меня? — я не верила своим ушам. — От меня, которая три года экономила на всём, чтобы мы могли купить своё жильё?
Галина Ивановна поднялась с дивана и подошла ко мне. Положила руку на плечо — жест, который должен был выглядеть утешающим, но от которого мне захотелось отпрянуть.
— Оленька, не обижайся. Я просто забочусь о своём сыне. И о вас обоих, конечно. Но ты же понимаешь, в жизни всякое бывает. Вдруг ты… ну, не дай бог, конечно… вдруг тебе в голову придёт что-нибудь. Женщины такие непредсказуемые. А так квартира в надёжных руках.
Я сбросила её руку со своего плеча.
— В надёжных руках? А мои руки что, ненадёжные? Я три года пахала на двух работах, чтобы мы могли накопить на первоначальный взнос! Я отказывала себе во всём! А вы… вы за моей спиной…
— Не драматизируй, — свекровь поморщилась, будто я вела себя неприлично. — Подумаешь, бумажка какая-то. Главное, что у вас теперь есть крыша над головой. И потом, если ты такая самостоятельная, могла бы и побольше зарабатывать. Максим-то основную часть платежей вносил.
Это была ложь. Наглая, беспардонная ложь. Мы платили поровну, у меня были все документы, подтверждающие это. Но свекровь смотрела на меня с такой уверенностью в своей правоте, что на секунду я усомнилась в себе.
— Это неправда, — тихо сказала я. — Мы платили поровну. Максим, скажи ей!
Но Максим молчал, уставившись в пол. Моя свекровь усмехнулась.
— Вот видишь? Даже Максим подтверждает. Не выдумывай того, чего не было. И вообще, что за манера — считать каждую копейку в семье? Нормальная жена должна доверять мужу.
Нормальная жена. Эти слова резанули меня, как ножом. Сколько раз за четыре года нашего брака я слышала от свекрови, какой должна быть «нормальная жена»? Нормальная жена не работает допоздна. Нормальная жена к тридцати годам уже имеет двоих детей. Нормальная жена не спорит со свекровью.
— Знаете что, Галина Ивановна, — я выпрямилась, чувствуя, как во мне поднимается волна гнева. — Мне надоело выслушивать ваши нотации о том, какой должна быть нормальная жена. Особенно учитывая, что вы за спиной у меня провернули эту аферу с квартирой.
— Аферу? — свекровь прижала руку к груди с видом оскорблённой невинности. — Да как ты смеешь! Я всю жизнь положила на этого мальчика! Вырастила его одна, без мужа! И не позволю какой-то выскочке…
— Мам, хватит, — наконец подал голос Максим, но так тихо и неуверенно, что его слова потонули в потоке свекровиного негодования.
— Не хватит! — она повысила голос. — Я имею право защищать интересы своего сына! Ты, Оля, появилась в его жизни всего четыре года назад. А я с ним всю жизнь! Я знаю, что для него лучше!
Я посмотрела на Максима. Мой муж. Человек, с которым я планировала прожить всю жизнь, растить детей, встретить старость. Сидел, ссутулившись, и не мог поднять на меня глаза. В этот момент я поняла страшную вещь — он никогда не будет на моей стороне. Между мной и его матерью он всегда выберет её.
— Макс, — я обратилась к нему, игнорируя свекровь. — Ты правда считаешь, что это справедливо? Что я три года платила за чужую квартиру?
Он поёрзал в кресле, явно чувствуя себя неуютно.
— Оль, ну что ты… Не чужую же. Нашу. Просто оформлена на меня. Мама сказала, так будет лучше для всех.
— Мама сказала, — повторила я. — А что ты сам думаешь? Или ты не способен думать самостоятельно?
Галина Ивановна ахнула, будто я дала ей пощёчину.
— Да как ты смеешь так разговаривать! Максим, ты слышишь, как твоя жена со мной разговаривает? С твоей матерью!
— Оля, извинись, — пробормотал Максим, всё так же не глядя на меня.
Я не могла поверить своим ушам.
— Извиниться? За что? За то, что возмущена вашим обманом? За то, что требую справедливости?
— Ты просто не понимаешь, — свекровь снова взяла себя в руки и заговорила тоном, каким обычно объясняют что-то маленьким детям. — Это для вашего же блага. Представь, что будет, если квартира оформлена на двоих, а вы вдруг разведётесь? Придётся делить, продавать, судиться. А так — всё просто и понятно. Квартира остаётся у Максима, у него будет где жить.
— А где буду жить я? — спросила я. — Или это не важно?
Свекровь пожала плечами.
— Ну, это уже твои проблемы. У тебя же есть родители, вернёшься к ним. Или найдёшь себе другого мужа, который обеспечит тебя жильём. Молодая ещё, красивая. Не пропадёшь.
Я смотрела на неё и не могла поверить, что эта женщина четыре года притворялась, что любит меня как дочь. Называла «доченькой», дарила подарки на праздники, интересовалась моим здоровьем. А за спиной строила планы, как обезопасить своего сына от меня.
— Вы с самого начала так планировали? — спросила я. — С самого начала считали меня временным явлением в жизни Максима?
Галина Ивановна вздохнула.
— Оленька, не принимай всё так близко к сердцу. Я просто реалистка. Статистика разводов ужасающая. Больше половины браков распадается в первые пять лет. Я должна думать о будущем своего сына.
— А о нашем будущем? О будущем ваших внуков, которые могут у нас появиться?
— Внуки будут жить с отцом, — отрезала свекровь. — В его квартире. Которую он честно заработал.
Я рассмеялась. Горько, зло, от отчаяния.
— Честно заработал? Половину денег внесла я! У меня есть все документы!
— Документы, документы, — свекровь отмахнулась. — Что ты всё время про какие-то бумажки? Семья — это не бухгалтерия. Семья — это доверие.
— Доверие? — я чуть не задохнулась от возмущения. — Вы говорите о доверии после того, как обманом лишили меня права на жильё, за которое я платила?
Максим наконец поднялся с кресла и подошёл ко мне.
— Оль, успокойся, пожалуйста. Мама не хотела тебя обидеть. Она просто… перестраховалась. Но это же не значит, что я тебя выгоню или что-то такое. Это наша квартира, мы будем в ней жить, растить детей. Какая разница, на кого она оформлена?
Я отступила от него на шаг.
— Если нет разницы, тогда почему ты не оформил её на двоих, как мы договаривались?
Он замялся, покосился на мать.
— Ну… мама сказала…
— Мама сказала! — я не выдержала и повысила голос. — Тебе тридцать два года, Максим! Тридцать два! А ты до сих пор не можешь принять ни одного решения без мамы!
— Не кричи на моего сына! — свекровь встала между нами, защищая Максима, будто ему было пять лет, а не тридцать два. — Он хороший мальчик, заботливый сын! Не то что некоторые, которые своих родителей видят раз в месяц!
Это был камень в мой огород. Мои родители жили в другом городе, и я действительно видела их не так часто, как хотелось бы. Но в отличие от Галины Ивановны, они не лезли в нашу жизнь, не диктовали, как нам жить, и уж точно не устраивали закулисных афер.
— Мои родители уважают наш брак и нашу самостоятельность, — ответила я. — Они не считают нужным контролировать каждый наш шаг.
— Потому что им наплевать! — выпалила свекровь. — А я забочусь! Я думаю о будущем!
— Вы думаете только о себе и своём сыне, — я больше не могла сдерживаться. Годы накопившихся обид и претензий вырвались наружу. — Вы с первого дня нашего знакомства смотрели на меня как на временную помеху. Помните, что вы сказали на нашей свадьбе? «Надеюсь, она сделает тебя счастливым, но если нет — я всегда рядом». Это что было? Поздравление или предупреждение?
Галина Ивановна покраснела.
— Я желала вам счастья!
— Нет, вы ждали, когда я оступлюсь, чтобы сказать Максиму: «Я же говорила, она тебе не пара». Вы критиковали мою готовку, хотя я окончила кулинарные курсы специально, чтобы вам угодить. Вы находили недостатки в моей внешности, в моей работе, в моих родителях. Вы внушали Максиму, что он достоин лучшего!
— Потому что это правда! — свекровь больше не сдерживалась. — Мой сын — золотой мальчик! Он мог бы найти себе жену из хорошей семьи, с приданым, с квартирой! А выбрал тебя — никого! Без роду, без племени! Приехала из провинции, прицепилась к моему сыну!
Слова ударили больнее пощёчины. Я посмотрела на Максима, ожидая, что он вступится, скажет матери, что она не права, что любит меня. Но он молчал, опустив голову.
— Макс? — я почти умоляла его взглядом. — Ты тоже так думаешь? Что я к тебе прицепилась?
Он наконец посмотрел на меня, и в его глазах была такая растерянность, такая слабость, что мне стало жаль его. Почти.
— Нет, Оль, конечно нет. Мама просто… расстроилась. Она не то имела в виду.
— Я имела в виду именно то, что сказала! — свекровь не собиралась отступать. — И если бы ты, Оля, действительно любила моего сына, ты бы не устраивала скандал из-за каких-то бумаг! Ты бы радовалась, что у вас есть крыша над головой!
— У него есть крыша над головой, — поправила я. — У меня её нет. Несмотря на то, что я за неё заплатила.
Я пошла в спальню и достала из шкафа папку с документами. Все квитанции, все переводы, всё, что подтверждало мои платежи за квартиру. Вернулась в гостиную и выложила бумаги на стол.
— Вот, смотрите. Тридцать шесть платежей. Ровно половина стоимости квартиры. Моя половина. Которой меня лишили обманом.
Свекровь даже не взглянула на документы.
— И что? Побежишь в суд? Будешь судиться с собственным мужем? Позоришь семью?
— Какую семью? — я покачала головой. — Ту, где меня обманывают и не уважают? Где моё мнение ничего не значит? Где свекровь решает всё за взрослого сына, а он не может ей перечить?
— Оля, давай поговорим спокойно, — Максим попытался взять меня за руку, но я отдёрнула её.
— О чём говорить, Макс? О том, как вы с мамой за моей спиной решили моё будущее? О том, как считаете меня недостойной доверия? Или о том, что после четырёх лет брака ты до сих пор не можешь выбрать между женой и мамой?
— Это нечестно! — воскликнул он. — Ты ставишь меня перед невозможным выбором!
— Нет, — я покачала головой. — Выбор ты уже сделал. Когда согласился оформить квартиру только на себя. Когда промолчал, пока твоя мать меня оскорбляла. Когда в очередной раз показал, что её мнение для тебя важнее моего.
Я пошла к входной двери, взяла сумку.
— Куда ты? — испугался Максим.
— Подышать воздухом. Подумать. В твоей квартире мне душно.
— Оля, не уходи! Давай всё обсудим!
Я обернулась на пороге.
— Обсуди со своей мамой. Она у тебя главный советчик. А я… я просто временное явление в твоей жизни. Твоя мама это с самого начала знала.
Галина Ивановна фыркнула.
— Вот и показала своё истинное лицо! При первой же трудности — сбежала! Я знала, что так будет!
Я посмотрела на неё долгим взглядом.
— Нет, Галина Ивановна. Я не сбегаю. Я ухожу с высоко поднятой головой. Потому что знаю себе цену. И эта цена — явно выше, чем вы с сыном можете себе позволить.
С этими словами я вышла, оставив их вдвоём — мать и сына, которые так и не научились отпускать друг друга.
На улице было холодно. Январский ветер пробирался под пальто, но я не спешила возвращаться. Шла по заснеженным улицам и думала. О четырёх годах, потраченных на человека, который так и не смог стать мне настоящим мужем. О свекрови, которая видела во мне только угрозу своей власти над сыном. О квартире, которая должна была стать нашим гнездом, а стала символом предательства.
Телефон в сумке вибрировал не переставая. Максим звонил, писал сообщения, умолял вернуться. Но я знала — возвращаться некуда. Той семьи, которую я пыталась построить, не существовало. Была только иллюзия, которая разбилась о жёсткую реальность.
Через два часа я вернулась. Максим бросился ко мне, как только я открыла дверь.
— Оля! Я думал… я боялся…
— Я пришла за вещами, — спокойно сказала я.
Свекрови уже не было. Видимо, решила, что выполнила свою миссию.
— Оля, не надо! Давай поговорим! Я… я поговорю с мамой, попрошу её больше не вмешиваться!
Я покачала головой.
— Дело не в твоей маме, Макс. Дело в тебе. В том, что после четырёх лет брака ты так и не научился быть мужем. Ты остался маминым сынком, который не может принять самостоятельное решение.
— Но я люблю тебя!
— Любишь? — я грустно улыбнулась. — Может быть. Но любишь меньше, чем боишься расстроить маму. И этого недостаточно для семьи.
Я пошла в спальню собирать вещи. Максим шёл за мной, уговаривал, обещал, что всё изменится, что переоформит квартиру, что поставит мать на место. Но я знала — это только слова. Завтра Галина Ивановна придёт, скажет, что я драматизирую, что нужно простить и забыть. И Максим согласится. Потому что так проще. Потому что так он жил всегда.
Через неделю я сняла небольшую квартиру на другом конце города. Да, это были дополнительные расходы. Да, приходилось начинать всё сначала. Но впервые за четыре года я чувствовала себя свободной. Свободной от постоянной критики свекрови, от необходимости доказывать, что я достойна её сына, от унижения быть на вторых ролях в собственной семье.
Максим продолжал звонить, писать, даже приезжал к моей работе. Умолял вернуться, клялся, что всё будет по-другому. Но я знала — ничего не изменится, пока он сам не захочет измениться. А для этого ему нужно было повзрослеть. Отделиться от матери. Стать самостоятельным. Но это был его путь, который он должен был пройти сам. Если захочет.
А Галина Ивановна? Она получила, что хотела. Её сын снова принадлежал только ей. Квартира осталась за ним. Невестка, которая «не из их круга», исчезла из их жизни. Только вот счастливее ли стал от этого Максим? Это уже не моя забота.
Я начала бракоразводный процесс. И да, я потребовала через суд свою долю в квартире. Не из мести, а из принципа. Я вложила в неё свой труд, свои деньги, свои надежды. И не собиралась позволять Галине Ивановне и её послушному сыночку просто присвоить это себе.
Свекровь была в ярости. Названивала, угрожала, что опозорит меня перед всеми знакомыми, расскажет, какая я меркантильная и неблагодарная. Но мне было всё равно. Я знала правду. И этого было достаточно.
Суд признал моё право на компенсацию. Максиму пришлось выплатить мне половину стоимости квартиры. Галина Ивановна до последнего уговаривала его обжаловать решение, но даже Максим понимал, что это бесполезно. Документы говорили сами за себя.
В день, когда я получила последний перевод, мне позвонил Максим.
— Оля, я… я хотел извиниться. За всё. Ты была права. Мама… она действительно всегда контролировала мою жизнь. И я позволял ей это. Прости меня.
— Я не держу зла, Макс. Просто мы оказались не готовы к настоящей семейной жизни. Ты — потому что не мог отделиться от мамы. Я — потому что слишком долго терпела то, что терпеть не следовало.
— Думаешь, у нас был шанс?
Я помолчала, подбирая слова.
— Может быть. Если бы ты с самого начала дал понять своей маме, что я — твой выбор, твоя семья, твой приоритет. Если бы защищал наши границы, а не позволял ей вмешиваться. Но ты выбрал другое. И это твоё право.
— Я жалею…
— Не надо, Макс. Просто учись на ошибках. И если когда-нибудь встретишь женщину, которую по-настоящему полюбишь, не позволяй никому, даже маме, встать между вами. Потому что настоящая любовь — это редкость. И терять её из-за чужих амбиций и страхов — преступление перед самим собой.
Мы попрощались. Спокойно, без обид и упрёков. Два взрослых человека, которые признали свои ошибки и готовы были двигаться дальше.
А я? Я начала новую жизнь. Без токсичной свекрови, без слабовольного мужа, без постоянного напряжения и необходимости доказывать свою ценность. Да, было трудно. Да, иногда одиноко. Но это была моя жизнь. И я могла строить её так, как хочу я, а не как считает правильным чья-то мама.