— Подпишите вот здесь и здесь, — нотариус указала ручкой на нужные строки в документе, и я почувствовала, как рука предательски задрожала.
Рядом со мной сидел Максим, мой муж, и нервно постукивал пальцами по столу. Напротив, с совершенно непроницаемым лицом восседала Лариса Петровна, моя свекровь. Женщина шестидесяти двух лет, всегда безупречно одетая, с идеальной укладкой и холодными серыми глазами, которые сейчас внимательно следили за каждым моим движением.
Мы оформляли дарственную. Лариса Петровна дарила нам с Максимом двухкомнатную квартиру в центре города. Казалось бы, радоваться надо — свекровь решила помочь молодой семье. Но что-то внутри меня кричало, что здесь подвох. Слишком уж легко она согласилась. Слишком спокойно улыбалась.
— Так, теперь вы, Максим Андреевич, — нотариус протянула документы моему мужу.
Он быстро расписался, даже не читая. Для него всё было просто — мама дарит квартиру, значит, всё хорошо. Он не видел того хищного блеска в её глазах, который замечала я.
— Поздравляю, теперь вы собственники прекрасной квартиры, — нотариус улыбнулась нам. — Документы будут готовы через три дня.
Мы вышли из нотариальной конторы, и весеннее солнце ударило в глаза. Максим обнял меня за плечи, счастливо улыбаясь.
— Видишь, Таня, а ты переживала! Мама же золотой человек, подарила нам целую квартиру!
Лариса Петровна шла чуть позади, разговаривая по телефону. Я слышала обрывки фраз: «Да, всё оформили… Нет, они ничего не заподозрили… Конечно, я же знаю, что делаю…»
Тревога внутри меня усилилась. Но я промолчала. В конце концов, может, я просто накручиваю себя? Может, свекровь действительно просто хочет помочь?
Первый звонок раздался через неделю после оформления дарственной. Мы с Максимом как раз ужинали в нашей съёмной однушке, обсуждая переезд.
— Алло, мам? — Максим включил громкую связь, продолжая есть.
— Максимка, сыночек, я тут подумала, — голос Ларисы Петровны звучал слишком сладко. — Вы же теперь в той квартире жить будете, так ведь?
— Конечно, мам, а где же ещё?
— Вот и прекрасно. Знаешь, я тут вспомнила, что у меня в кладовке столько вещей накопилось. Можно я к вам переложу? У вас же там места много.
Я напряглась. Начинается.
— Ну… мам, мы же ещё даже не переехали…
— Так я не сразу! Через недельку привезу. Немного совсем, пару коробок.
Максим пожал плечами, глядя на меня. Я покачала головой, но он не обратил внимания.
— Хорошо, мам, привози.
Через неделю «пара коробок» превратилась в целый грузовик вещей. Лариса Петровна лично руководила грузчиками, указывая, что куда ставить. Одну комнату она практически полностью заняла своими коробками, старой мебелью и какими-то пыльными чемоданами.
— Свекровь, но это же… это слишком много вещей, — осторожно заметила я.
Она окинула меня холодным взглядом.
— Танечка, милая, квартира-то большая. И потом, это временно. Я же не навсегда их тут оставляю.
Но я уже знала — это только начало. И я не ошиблась.
Следующий этап наступил через месяц. Мы уже полностью обустроились, я даже успела полюбить эту квартиру, несмотря на комнату-склад. И тут Лариса Петровна заявилась к нам в воскресенье утром. Без звонка, без предупреждения. Просто пришла. С ключами.
— Откуда у вас ключи? — я стояла в дверях в халате, ошарашенно глядя на свекровь.
— Как откуда? Я же себе копию сделала, когда квартиру покупала. Мало ли что.
— Но… это же наша квартира теперь…
— Танечка, не будь смешной. Это семейная квартира. Я же вам её подарила, имею право иногда заходить.
Она прошла мимо меня в квартиру, как к себе домой. Села на кухне, начала рассматривать, что мы готовим на завтрак.
— Опять яичница? Максимке нужно нормально питаться. Я вот ему в детстве всегда кашу варила.
Максим вышел из спальни, потягиваясь.
— О, мам, привет. Ты чего так рано?
— Да вот, решила навестить. Смотрю, невестка твоя тебя яичницей кормит. Нехорошо это, желудок посадишь.
Я сжала кулаки. Спокойно, Таня, спокойно. Это её обычные придирки, не обращай внимания.
Но Лариса Петровна только входила во вкус.
— А что это у вас в большой комнате такой беспорядок? Диван не на месте стоит, телевизор слишком близко к окну.
— Нам так удобно, — попыталась возразить я.
— Удобно? Милая, ты просто не понимаешь, как правильно организовать пространство. Вот я в своё время…
И понеслось. Следующие два часа она ходила по квартире, критикуя буквально всё. Шторы не того цвета, посуда стоит неправильно, в ванной не тот порядок. Максим отмалчивался, уткнувшись в телефон.
— Максим, может, скажешь что-нибудь? — я пыталась привлечь его внимание.
— А что говорить? Мама просто советует. Она же добра желает.
Добра. Конечно.
С того дня Лариса Петровна стала приходить всё чаще. Сначала раз в неделю, потом два, потом через день. У неё всегда находился повод — то продукты принесла («Я же знаю, что Максимка любит»), то проверить свои вещи в той комнате, то просто «соскучилась по сыночку».
Кульминация наступила через три месяца.
Я вернулась с работы пораньше, хотела приготовить праздничный ужин — у нас с Максимом была годовщина. Открываю дверь своим ключом и слышу голоса на кухне. Захожу — за столом сидят Лариса Петровна и какая-то незнакомая женщина лет сорока.
— О, Танечка пришла, — свекровь даже не удивилась. — Знакомься, это Виктория, дочка моей подруги. Мы тут с ней чай пьём.
— В нашей квартире? Без нашего разрешения?
— Не дуйся, милая. Я же имею право привести подругу. Кстати, Вика тут живёт неподалёку, она разведена, воспитывает дочку одна. Такая умница, такая хозяйка! Вот, смотри, какой пирог испекла и принесла нам.
Я почувствовала, как внутри всё закипает.
— Зачем вы это делаете?
— Что делаю? — Лариса Петровна изобразила невинность.
— Приводите сюда посторонних людей без нашего ведома.
— Вика не посторонняя. Она… как бы это сказать… возможно, будущая часть семьи.
Я похолодела.
— Что?
Виктория смущённо улыбнулась, поднимаясь.
— Я, пожалуй, пойду. Лариса Петровна, спасибо за чай.
Когда за ней закрылась дверь, я повернулась к свекрови.
— Объяснитесь немедленно.
Она спокойно допила чай, промокнула губы салфеткой.
— Танечка, давай начистоту. Ты не подходишь моему сыну. Ты не умеешь готовить, не умеешь создавать уют, вечно на работе пропадаешь. Максимке нужна настоящая женщина, хозяйка. Как Вика.
— Вы… вы что, сводите своего женатого сына с другой женщиной?
— Я забочусь о его счастье. И потом, разводы сейчас — дело обычное. Ничего страшного.
— Ничего страшного? Да вы с ума сошли!
— Не повышай на меня голос в моей квартире!
— Это не ваша квартира! Вы её нам подарили!
Лариса Петровна встала, и в её глазах появился тот самый хищный блеск, который я видела у нотариуса.
— Подарила, да. Но я ведь не говорила, что не буду ею пользоваться. И если ты будешь продолжать в том же духе, я могу и передумать.
— Вы не можете отменить дарственную!
— Не могу. Но могу сделать вашу жизнь здесь невыносимой. Буду приходить каждый день. Буду приводить гостей. Буду переставлять мебель. В конце концов, мои вещи занимают целую комнату — я имею право их проверять в любое время.
— Это шантаж!
— Это жизнь, дорогая. Либо ты уходишь сама, тихо и спокойно, либо я выживу тебя отсюда. Выбор за тобой.
В этот момент открылась входная дверь. Вошёл Максим.
— Мам? Тань? Что происходит?
Я повернулась к мужу.
— Твоя мать только что заявила, что будет выживать меня из квартиры. И что она специально подарила нам жильё, чтобы контролировать нашу жизнь.
Максим растерянно посмотрел на мать.
— Мам, это правда?
— Максимка, сынок, я просто хочу, чтобы ты был счастлив. Танечка… она милая девушка, но разве она тебе подходит? Вечно недовольная, на кухне не умеет, детей вам не даёт…
— Мы женаты всего два года!
— Вот именно! Два года, а детей нет. Я в твоём возрасте уже тебя растила. А Вика, помнишь Вику? Такая хорошая девочка, и дочка у неё прелесть…
— Мама, — Максим побледнел. — Ты что, серьёзно пытаешься разрушить мой брак?
— Я пытаюсь спасти тебя от ошибки!
— Таня не ошибка. Таня — моя жена. И если ты не можешь это принять…
— Что? — Лариса Петровна выпрямилась. — Что ты сделаешь? Выгонишь родную мать?
— Нет. Но я прошу тебя уйти сейчас. И больше не приходить без приглашения.
— Максим!
— Мам, пожалуйста. Просто уйди.
Лариса Петровна смерила нас обоих ледяным взглядом.
— Хорошо. Но квартира-то на вас двоих записана. А что будет, если вы разведётесь? Танечка получит половину того, что я подарила моему сыну. Несправедливо, не находите?
— Мы не собираемся разводиться, — твёрдо сказал Максим.
— Посмотрим, — она взяла сумочку и направилась к двери. — Кстати, мои вещи остаются здесь. И я буду приходить их проверять. Имею право.
Дверь хлопнула.
Мы с Максимом остались стоять посреди кухни.
— Прости меня, — тихо сказал он. — Я не думал, что она способна на такое.
— Что теперь делать?
— Не знаю. Но мы что-нибудь придумаем.
Следующие недели превратились в ад. Лариса Петровна действительно приходила проверять свои вещи. Каждый день. Иногда по два раза. Она врывалась в самые неподходящие моменты, критиковала всё подряд, оставляла записки с «полезными советами». Однажды я пришла домой и обнаружила, что она переставила всю мебель в гостиной.
— Так правильнее по фэншуй, — заявила она, когда я позвонила возмущаться.
Максим пытался с ней говорить, но безрезультатно. Она просто отвечала, что заботится о нас и имеет право приходить в квартиру, где хранятся её вещи.
Точка кипения наступила через месяц. Я вернулась домой после тяжёлого дня на работе. У меня болела голова, я мечтала только о горячей ванне и тишине. Открываю дверь — и слышу смех. Много смеха. Захожу в гостиную — там человек десять. Лариса Петровна устроила вечеринку. В нашей квартире. Без нашего ведома.
— А, невестка пришла! — радостно воскликнула она. — Иди к нам, мы тут мой день рождения отмечаем.
— Ваш день рождения был три месяца назад.
— Ну и что? Можно и повторить. Танечка, не будь букой, иди выпей с нами.
— Выйдите из моего дома. Все. Немедленно.
Гости притихли. Лариса Петровна встала.
— Это не только твой дом, дорогая. И я имею право…
— Вы не имеете никаких прав! — я уже кричала. — Это наша квартира! Наша! Вы её подарили, а значит, она больше вам не принадлежит!
— Но мои вещи…
— Заберите их! Прямо сейчас! Вызывайте грузчиков и забирайте!
— Танечка, ты истеришь…
— Я вызываю полицию, — я достала телефон. — За незаконное проникновение в жилище.
— Ты не посмеешь!
— Посмотрим.
Я начала набирать номер. Гости засуетились, стали прощаться и уходить. Лариса Петровна стояла, побелев от злости.
— Ты об этом пожалеешь, — прошипела она и вышла последней.
Я заперла дверь на все замки и рухнула на диван. Слёзы полились сами собой. Я не знала, что делать дальше. Но я знала одно — так больше продолжаться не может.
Максим вернулся через час. Я рассказала ему о произошедшем. Он долго молчал, потом встал и пошёл к телефону.
— Ты куда звонишь?
— Слесарю. Завтра с утра меняем замки. И маме об этом не скажем.
— Она будет в ярости.
— Пусть. Я устал. Устал оправдывать её, устал закрывать глаза. Она переступила все границы.
Замки поменяли на следующий день. А через день Лариса Петровна попыталась войти своими ключами. Когда не получилось, она начала звонить в дверь. Мы не открыли. Она звонила Максиму, но он не брал трубку.
Вечером пришло сообщение: «Или вы впускаете меня за моими вещами, или я обращаюсь к юристу».
Мы впустили. Под нашим присмотром грузчики вынесли все коробки, всю старую мебель, все пыльные чемоданы. Лариса Петровна молча наблюдала за погрузкой.
Когда всё было вывезено, она повернулась к нам.
— Вы совершаете большую ошибку. Семья должна держаться вместе.
— Семья — да, — ответил Максим. — Но семья — это я и Таня. А вы, мама, должны научиться уважать границы.
— Я всего лишь хотела помочь…
— Нет, вы хотели контролировать. Но это наша жизнь, и мы сами решаем, как нам жить.
Лариса Петровна посмотрела на сына, потом на меня.
— Посмотрим, как долго продлится ваше счастье без моей поддержки.
Она ушла.
Прошёл год. Лариса Петровна не появлялась. Она звонила Максиму раз в месяц, сухо интересовалась здоровьем. На дни рождения присылала формальные поздравления.
А потом я забеременела.
Когда Максим сообщил ей эту новость, в трубке повисла долгая пауза.
— Поздравляю, — наконец сказала она.
— Мам, может, хватит? Может, попробуем начать сначала?
— А что начинать? Вы ясно дали понять, что я вам не нужна.
— Мам, ты нужна. Но не как контролёр, а как мама. Как бабушка для нашего будущего ребёнка.
Снова пауза.
— Я подумаю, — и она повесила трубку.
Она появилась через неделю. Позвонила в домофон, спросила разрешения подняться. Мы открыли.
Лариса Петровна выглядела постаревшей. Она села на предложенный стул, сложила руки на коленях.
— Я много думала, — начала она. — О том, что произошло. О том, как я себя вела. И знаете… я всегда считала, что делаю всё правильно. Что забочусь о Максиме. Но на самом деле я просто боялась.
— Боялась чего? — спросила я.
— Остаться не у дел. Стать ненужной. Когда Максим женился, я почувствовала, что теряю сына. И вместо того чтобы радоваться за него, я начала бороться. За его внимание, за своё место в его жизни. И… переборщила.
Она подняла глаза на меня.
— Таня, я прошу прощения. За всё. За попытки контролировать, за критику, за ту историю с Викой. Это было недостойно.
Я молчала. Слишком много было обид, слишком глубоки раны.
— Я не прошу вас сразу всё забыть, — продолжила свекровь. — Но может быть… может быть, мы могли бы попробовать? Ради ребёнка? Я обещаю не лезть, не советовать без спроса, не критиковать. Просто быть бабушкой. Если вы позволите.
Максим взял мою руку.
— Что скажешь?
Я посмотрела на Ларису Петровну. Она действительно выглядела искренней. Усталой, грустной, но искренней.
— Давайте попробуем, — сказала я. — Но при первой же попытке контроля…
— Я уйду, — кивнула она. — Обещаю.
С тех пор прошло два года. Лариса Петровна сдержала слово. Она приходит в гости по приглашению, играет с внучкой, иногда помогает, когда мы просим. Она научилась звонить перед визитом и спрашивать, удобно ли нам.
Это было непросто. Были срывы, были моменты напряжения. Но мы справились. Мы установили границы и научились их уважать. Все мы.
И та квартира, которая чуть не стала полем битвы, превратилась в настоящий дом. Дом, где есть место для всех. Но у каждого — своё.
Комнату вместо квартиры после развода