— Твоя мать опять переписала завещание! — Марина швырнула документы на кухонный стол перед мужем. — Теперь квартира достанется твоей сестре, а нам с тобой — старый гараж на окраине города!
Павел поднял голову от тарелки с супом, который только что разогрел себе после работы. В его глазах мелькнуло что-то странное — не удивление, а скорее усталая покорность, словно он ждал чего-то подобного.
— Откуда ты это знаешь? — спросил он тихо, даже не взглянув на бумаги.
— От нотариуса! Представляешь, твоя драгоценная мамочка даже не постеснялась при мне об этом заявить, когда мы случайно встретились в нотариальной конторе! — Марина села напротив мужа, её руки дрожали от гнева. — Знаешь, что она мне сказала? «Марина, дорогая, ты же понимаешь, что Светочке с детьми нужнее жилплощадь. А вы с Пашей молодые, сами заработаете!»
Павел отложил ложку и потёр виски. Ему было тридцать пять, но в этот момент он выглядел на все пятьдесят — усталый, измотанный мужчина, которому приходилось постоянно разрываться между матерью и женой.
— Мам, наверное, думает, что так будет справедливее… — начал было он, но Марина его перебила.
— Справедливее?! Паша, мы десять лет откладываем каждую копейку! Десять лет я терплю её издевательства, постоянные придирки, унижения! И всё ради чего? Ради того, чтобы однажды получить хоть что-то? А теперь выясняется, что всё это время она водила нас за нос!
Валентина Петровна, мать Павла, была женщиной властной и хитрой. После смерти мужа пять лет назад она стала единоличной хозяйкой трёхкомнатной квартиры в центре города. Квартиры, которую когда-то строил ещё дед Павла, работая на заводе. Квартиры, в которой выросли и Павел, и его старшая сестра Светлана.
Светлана развелась три года назад и переехала к матери с двумя детьми-подростками. С тех пор Валентина Петровна не уставала повторять, как тяжело бедной Светочке одной растить детей, какая она несчастная и как ей нужна поддержка.
— Марина, давай не будем сейчас это обсуждать… — Павел встал из-за стола. — Я устал после смены, голова раскалывается…
— Конечно, не будем! — Марина тоже поднялась, преграждая мужу путь к выходу из кухни. — Мы никогда ничего не обсуждаем! Твоя мать может делать что угодно, говорить что угодно, а ты всегда найдёшь оправдание! «Мама старенькая», «Мама одинокая», «Маме тяжело»! А мне, Паша, мне разве легко?
В их съёмной однокомнатной квартире на окраине было тихо. Только холодильник гудел, да из-за стены доносился приглушённый звук телевизора соседей. Марина и Павел жили здесь уже восемь лет — с тех пор, как поженились. Валентина Петровна тогда категорически отказалась пускать невестку в свою квартиру.
— Пусть сначала докажет, что достойна моего сына, — заявила она тогда родственникам на свадьбе. — А то мало ли, может, она за квартиру замуж выходит!
И Марина доказывала. Работала на двух работах — днём бухгалтером в небольшой фирме, вечерами подрабатывала репетитором. Павел тоже не сидел без дела — работал инженером на заводе, иногда брал подработки. Они откладывали деньги, мечтая о собственном жилье. Но цены росли быстрее, чем их накопления.
— Знаешь что? — Марина вдруг успокоилась, но в её голосе появились стальные нотки. — Я больше не буду молчать. Завтра воскресенье, твоя мать как раз собиралась прийти к нам «в гости». Пусть приходит. Мы поговорим.
— Марина, не надо… — Павел знал, чем обычно заканчивались попытки его жены поговорить со свекровью.
— Надо, Паша, надо! Или ты встанешь на мою сторону хотя бы раз в жизни, или… или мне придётся серьёзно подумать о нашем будущем.
На следующий день Валентина Петровна появилась ровно в полдень, как всегда. Шестидесятипятилетняя женщина выглядела моложе своих лет — аккуратная укладка, строгое платье, минимум косметики. Она вошла в квартиру с таким видом, словно оказала великую честь, посетив это скромное жилище.
— Пашенька, сынок! — она обняла сына, полностью игнорируя Марину, которая открыла дверь. — Как ты? Ты похудел! Опять эта твоя жена тебя не кормит?
Марина стиснула зубы, но промолчала. Пока.
Они сели за накрытый стол в небольшой гостиной. Марина приготовила всё, что любила свекровь — салат оливье, котлеты по-киевски, торт «Наполеон» собственного приготовления. Но Валентина Петровна, как обычно, ко всему придиралась.
— Оливье какой-то сухой. Ты майонез пожалела? Хотя что удивляться, вы же экономите на всём. Вот Светочка, та умеет готовить! Дети от её салатов в восторге!
— Валентина Петровна, — Марина налила себе чаю, стараясь сохранять спокойствие. — Давайте поговорим о завещании.
Свекровь подняла брови, изображая удивление.
— О каком завещании, милочка? Что за неуместные разговоры за обедом?
— О том завещании, которое вы вчера переоформили у нотариуса. О том, что квартира теперь достанется Светлане.
— А, об этом… — Валентина Петровна отмахнулась. — Ну что тут обсуждать? Моё имущество, кому хочу, тому и завещаю. Или ты считаешь, что имеешь право указывать мне?
— Я считаю, что имею право знать правду! — Марина повысила голос. — Все эти годы вы твердили, что квартира будет поделена поровну между детьми! Мы с Павлом строили планы, откладывали деньги на ремонт той половины, которая должна была достаться нам!
— Планы, планы… — свекровь усмехнулась. — Знаешь, Марина, я за эти годы многое поняла. Ты не та женщина, которая нужна моему сыну. Ты слишком… расчётливая. Всё время только о деньгах думаешь, о квартирах. А семья для тебя на втором месте.
— Это неправда! — Марина вскочила со стула. — Я десять лет пытаюсь создать нормальную семью! Но как это возможно, когда вы постоянно вмешиваетесь в нашу жизнь?
— Паша, ты слышишь, как она со мной разговаривает? — Валентина Петровна обратилась к сыну, который всё это время молчал, уткнувшись в тарелку. — Вот поэтому я и решила оставить квартиру Свете. Она хотя бы уважает старших!
— Уважает? — Марина горько рассмеялась. — Она просто умеет льстить и подлизываться! «Мамочка то», «мамочка это»! А за спиной называет вас старой ведьмой! Да-да, не удивляйтесь! Я слышала, как она по телефону с подругой говорила!
— Ложь! — Валентина Петровна побагровела. — Ты специально пытаешься нас поссорить!
— Паша, скажи хоть что-нибудь! — Марина повернулась к мужу. — Ты же знаешь, что я говорю правду! Ты же сам слышал, как твоя сестра отзывается о матери!
Павел медленно поднял голову. В его глазах читалась мука человека, которого разрывают на части.
— Мам, — начал он тихо. — Марина права. Света действительно… не всегда искренна с тобой.
— Что?! — Валентина Петровна вскочила. — Ты тоже против меня? Родной сын?
— Я не против вас, мам. Но справедливости ради… Марина все эти годы старалась. Она хорошая жена, заботливая. И вы это знаете. Просто не хотите признавать.
Повисла тишина. Валентина Петровна смотрела на сына так, словно видела его впервые.
— Значит, так… — она медленно собрала свою сумочку. — Значит, ты выбрал эту… эту женщину вместо родной матери.
— Мам, не надо так ставить вопрос…
— Всё ясно! — свекровь направилась к выходу. — Можете больше не рассчитывать ни на что! Ни на квартиру, ни на наследство, ни на мою помощь! И не звоните мне больше!
Она хлопнула дверью с такой силой, что со стены упала фотография — свадебное фото Марины и Павла.
Следующие две недели прошли в странной тишине. Валентина Петровна не звонила, Павел ходил мрачнее тучи, а Марина пыталась делать вид, что всё в порядке. Но на самом деле её мучила совесть. Может, она действительно перегнула палку?
В пятницу вечером раздался звонок в дверь. На пороге стояла Светлана — сестра Павла. Полная женщина лет сорока с недовольным выражением лица.
— Можно войти? — спросила она холодно.
Марина молча отступила в сторону.
Светлана прошла в гостиную, где Павел смотрел телевизор.
— Паша, Марина, — начала она без предисловий. — Мама в больнице. Сердечный приступ. Врачи говорят, на нервной почве.
Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Павел вскочил.
— Что? Когда? Как она?
— Вчера вечером стало плохо. Сейчас состояние стабильное, но… врачи говорят, нужен покой. Абсолютный покой. — Светлана посмотрела на Марину. — И знаешь, что она просила передать? Что простит тебя, если ты извинишься. Публично. При всех родственниках.
— Извинюсь? — Марина не поверила своим ушам. — За что? За то, что сказала правду?
— За то, что довела пожилого человека до больницы! — Светлана повысила голос. — Тебе обязательно было устраивать эти разборки? Не могла промолчать?
— Света, это несправедливо… — попытался вмешаться Павел.
— Что несправедливо? То, что мама решила оставить квартиру мне? Так я, между прочим, одна детей ращу! А вы бездетные, здоровые, можете сами заработать!
— Мы десять лет пытаемся завести ребёнка! — выкрикнула Марина, и по её щекам потекли слёзы. — Десять лет лечения, процедур, надежд и разочарований! Но вашей матери это неинтересно! Она только и твердит, что я неполноценная женщина!
Светлана на мгновение смутилась, но быстро взяла себя в руки.
— Это не повод вести себя как… как ты себя ведёшь. В общем, мама ждёт извинений. Или можете забыть о том, что у вас есть семья.
Она ушла, оставив супругов наедине со своими мыслями.
— Паша, — Марина села рядом с мужем. — Что нам делать?
Павел обнял жену.
— Знаешь, а может, нам действительно пора забыть? Забыть о наследстве, о квартире, обо всём этом? Начать жить своей жизнью?
— Но как же твоя мама? Она же больна…
— Поедем завтра в больницу. Навестим. Но извиняться ты не будешь. Хватит. Мы достаточно прогибались все эти годы.
На следующий день они приехали в больницу. Валентина Петровна лежала в отдельной палате — Светлана постаралась устроить мать с комфортом. Увидев сына с невесткой, она демонстративно отвернулась к стене.
— Мам, — Павел сел на стул у кровати. — Как вы себя чувствуете?
— Какая тебе разница? — буркнула Валентина Петровна. — Ты же выбрал эту женщину.
— Мам, я никого не выбирал. Марина — моя жена. И я хочу, чтобы вы это наконец приняли.
— Никогда! — свекровь резко повернулась. — Она мне не нравилась с первого дня! Слишком гордая, слишком независимая! Не такую невестку я хотела!
— А какую вы хотели? — спокойно спросила Марина. — Такую, которая будет молча сносить все унижения? Которая будет прислуживать вам? Извините, но я не такая.
— Вот именно! Ты не такая! Ты не достойна моего сына!
— Знаете что, Валентина Петровна, — Марина выпрямилась. — Я устала доказывать вам, что я достойна. Десять лет я пыталась заслужить ваше расположение. Готовила ваши любимые блюда, помнила о всех праздниках, помогала, когда вы болели. И что в ответ? Только критика и унижения. Так вот, хватит. Я больше не буду играть в эти игры.
— Марина… — Павел попытался её остановить.
— Нет, Паша, дай мне договорить. Валентина Петровна, можете оставлять свою квартиру кому угодно. Можете считать меня плохой женой вашему сыну. Это ваше право. Но знайте — мы с Павлом справимся сами. Без вашей квартиры, без вашего наследства. И будем счастливы. А вы… вы останетесь со своей Светланой, которая ждёт вашей смерти, чтобы получить квартиру.
— Как ты смеешь?! — Валентина Петровна попыталась приподняться на кровати.
— Мам, успокойтесь! — Павел придержал её. — Вам нельзя волноваться!
В палату вбежала медсестра, привлечённая шумом.
— Что здесь происходит? Больной нужен покой!
— Мы уже уходим, — сказала Марина. — Выздоравливайте, Валентина Петровна.
Они вышли из больницы молча. Только в машине Павел заговорил:
— Ты была жестока.
— Нет, я была честна. Паша, мы столько лет живём в ожидании чего-то. Ждём, когда твоя мать нас примет, когда что-то изменится. А ничего не меняется. Может, пора перестать ждать?
Павел завёл машину и кивнул.
— Знаешь, ты права. Давай попробуем взять ипотеку. Да, будет тяжело, но это будет наше. Настоящее наше.
— И переедем в другой район. Подальше от всех родственников, — добавила Марина.
— И заведём собаку, — улыбнулся Павел. — Ты же всегда хотела собаку.
— И ребёнка. Может, попробуем ещё раз? Обратимся в хорошую клинику?
— Обязательно попробуем.
Они ехали по вечернему городу, и впервые за многие годы обоим казалось, что у них всё получится. Без квартиры свекрови, без её одобрения, но зато честно и по-настоящему.
Прошло три месяца. Валентина Петровна выписалась из больницы и жила со Светланой. Павел иногда звонил матери, но та отвечала холодно и односложно. Марина больше не пыталась наладить отношения со свекровью.
Они взяли ипотеку на небольшую двухкомнатную квартиру в новом районе. Да, платежи были существенными, но они справлялись. Марина нашла работу получше, Павел получил повышение. Жизнь налаживалась.
А потом случилось неожиданное. Светлана позвонила Павлу среди ночи.
— Паша, мама хочет тебя видеть. Срочно.
Они приехали к Валентине Петровне утром. Свекровь сильно сдала за эти месяцы — похудела, осунулась.
— Паша, Марина, — начала она устало. — Я много думала. И знаете, что я поняла? Света… она действительно ждёт моей смерти. Вчера я случайно услышала её разговор по телефону. Она обсуждала с риелтором, за сколько можно продать квартиру после… после моей смерти.
Марина и Павел переглянулись.
— Мам… — начал Павел.
— Дайте мне договорить. Я была неправа. Марина, ты оказалась честнее и порядочнее, чем я думала. Ты могла злорадствовать сейчас, но ты молчишь. Я… я хочу попросить прощения.
— Валентина Петровна, не надо… — Марина чувствовала себя неловко.
— Надо. Я испортила вам столько лет жизни своим упрямством и гордостью. Думала, что знаю лучше, что нужно моему сыну. А оказалось, что он сам прекрасно знал, что ему нужно. Марина, ты хорошая жена. И я рада, что Паша выбрал тебя.
На глазах у всех троих появились слёзы.
— Я изменила завещание, — продолжила Валентина Петровна. — Квартира будет поделена поровну между детьми. Как и должно быть. А Свете… пусть Света учится жить своим умом, а не ждать наследства.
— Мам, мы не за квартирой пришли, — сказал Павел.
— Знаю, сынок, знаю. Вы пришли, потому что вы хорошие люди. И я хочу… хочу попросить вас об одном. Можно я буду иногда приезжать к вам в гости? В вашу новую квартиру? Обещаю, больше никакой критики.
Марина встала и обняла свекровь.
— Конечно, приезжайте. Мы будем рады.
Валентина Петровна заплакала. Это были слёзы облегчения и раскаяния. Слишком поздно она поняла, что настоящее богатство — это не квартиры и деньги, а люди, которые любят тебя несмотря ни на что.
С того дня их отношения изменились. Валентина Петровна действительно приезжала в гости, но теперь это были приятные встречи. Она научилась ценить невестку, а Марина простила свекрови годы унижений.
Светлана, узнав об изменении завещания, устроила грандиозный скандал, но Валентина Петровна осталась непреклонна. Она переехала жить в дом престарелых — хороший, частный, где за ней ухаживали профессиональные сиделки. Квартиру сдавала, и на эти деньги оплачивала своё содержание.
— Я хочу быть независимой, — объяснила она детям. — Никому не быть обузой.
А через год у Марины и Павла произошло чудо — она забеременела. Когда они сообщили об этом Валентине Петровне, та расплакалась от счастья.
— Только об этом и мечтала! Внука или внучку понянчить!
Родилась девочка. Назвали Анной. Валентина Петровна стала самой заботливой бабушкой на свете. Она приезжала помогать, сидела с малышкой, когда Марина выходила на работу.
— Знаешь, — сказала как-то свекровь, качая на руках внучку, — я думаю, всё к лучшему. Если бы не тот наш конфликт, может, мы бы так и продолжали играть в странные игры. А теперь… теперь мы настоящая семья.
Марина кивнула. Да, путь к взаимопониманию был долгим и тернистым, но они его прошли. И теперь, глядя на умиротворённое лицо свекрови, нянчащей внучку, она понимала — все эти испытания были не зря. Они научили их ценить друг друга, прощать и любить.
А квартира… квартира подождёт. В конце концов, не в квартире счастье, а в том, что рядом с тобой люди, готовые понять и поддержать. И Марина была благодарна судьбе за то, что у неё теперь есть не только любящий муж, но и свекровь, которая стала ей почти родной матерью.
Жизнь продолжалась, и она обещала быть счастливой.
Не могу отдать тебе квартиру