— Мама подарила квартиру только тебе, а как же я? — спросила я мужа, но он молчал, не поднимая глаз

— Я подписала дарственную на квартиру Максиму, — свекровь поставила чашку на блюдце с таким звоном, что Лена вздрогнула. — Теперь это его собственность. Полностью и безраздельно.

Слова упали в утреннюю тишину кухни как приговор. Лена застыла с кружкой кофе в руках, не донеся её до губ. Она смотрела на Галину Петровну — свекровь сидела напротив, довольная, с лёгкой улыбкой победительницы. Максим стоял у окна, спиной к ним обеим, и его плечи были напряжены.

Три года. Три года они жили в этой квартире, которую Галина Петровна великодушно «предоставила» им после свадьбы. Три года Лена вкладывала в неё душу, делала ремонт на свои сбережения, превращала казённые стены в уютный дом. И всё это время свекровь держала их на коротком поводке обещания: «Когда-нибудь я перепишу квартиру на вас обоих».

— Мама, но мы же договаривались… — начал было Максим, но голос его звучал неуверенно.

— Договаривались? — Галина Петровна подняла брови. — О чём договаривались, сынок? Я всегда говорила, что квартира достанется тебе. И вот — досталась. Ты должен быть счастлив.

Лена медленно поставила кружку на стол. Руки дрожали, но она старалась не показывать этого. Она понимала, что произошло. Свекровь сделала своё последний, решающий ход в длинной партии, которую вела с первого дня их знакомства. Квартира на имя сына означала одно: в случае развода Лена не получит ничего. Абсолютно ничего из того, во что вложила три года жизни, сил и денег.

— Галина Петровна, — Лена старалась говорить ровно, — а как же я? Я ведь тоже член этой семьи.

Свекровь посмотрела на неё с лёгким удивлением, словно только сейчас заметила её присутствие.

— Ну конечно, милая. Ты жена Максима. А жена всегда при муже. Зачем тебе отдельная собственность? Это же… как бы это сказать… показывает недоверие к супругу. Ты же доверяешь моему сыну?

Это был капкан, и Лена знала это. Скажи «нет» — обидишь Максима. Скажи «да» — согласишься с полной финансовой зависимостью.

— Мам, может, стоило обсудить это с нами заранее? — Максим наконец повернулся. Его лицо было растерянным.

— Обсудить? — Галина Петровна всплеснула руками. — Сынок, это же подарок! Разве обсуждают подарки? Я хотела сделать тебе сюрприз. Ты теперь собственник недвижимости в Москве! Знаешь, сколько это стоит?

Она говорила только с сыном, полностью игнорируя Лену. Это был её излюбленный приём — разговаривать в присутствии невестки так, будто той не существовало.

— Кстати, — свекровь достала из сумочки ключи, — я сделала себе дубликат. На всякий случай. Мало ли что.

Лена почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. Дубликат ключей. От квартиры, которая теперь официально принадлежит только Максиму. Свекровь может войти в любой момент, а выгнать её Лена не имеет права — она тут никто.

— Галина Петровна, мы ценим вашу заботу, — Лена взяла себя в руки, — но дубликаты ключей нам не нужны. Мы взрослые люди.

Свекровь посмотрела на неё с холодной улыбкой.

— Милая, ты, кажется, забываешься. Это квартира моего сына. И если я, его мать, хочу иметь запасные ключи, то буду их иметь. А твоё мнение… — она сделала паузу, смакуя момент, — твоё мнение тут никого не интересует.

Максим молчал. Он стоял между ними, но Лена видела — он уже выбрал сторону. Как всегда.

— Максс, скажи что-нибудь, — тихо попросила Лена.

Он посмотрел на неё виновато, потом на мать.

— Мам, может, всё-таки оставишь ключи нам? Мы же семья, нам нужно личное пространство.

— Личное пространство? — Галина Петровна встала. — Я растила тебя одна! Я отдала тебе всю жизнь! И теперь ты говоришь мне про личное пространство? Эта женщина настраивает тебя против родной матери!

— Я никого ни против кого не настраиваю, — Лена тоже поднялась. — Я просто прошу элементарного уважения к нашей семье.

— К вашей семье? — свекровь рассмеялась. — Милая, какая же вы семья? Вы даже ребёнка за три года не родили. Сидите тут, играете в дом. А настоящая семья — это дети. Это продолжение рода. А ты что? Карьеру свою строишь?

Удар был точным и болезненным. Лена знала, что свекровь в курсе их проблем. Знала про выкидыш год назад, про долгое лечение, про страхи и боль. И била именно туда.

— Мама! — Максим наконец подал голос. — Это лишнее!

— Что лишнее? Правда? Сынок, я просто переживаю за тебя. Время идёт, тебе уже тридцать два. А внуков всё нет. Может, стоит задуматься?

Она говорила так, словно проблема была только в Лене. Словно её сын тут ни при чём.

— Довольно, — Лена взяла сумку. — Максим, я пойду на работу. Поговорим вечером.

— Беги, беги на свою работу, — бросила ей вслед свекровь. — Карьеристка. Настоящая женщина должна думать о семье, а не о деньгах.

Лена остановилась в дверях. Обернулась. Посмотрела на Максима, который стоял, опустив голову. На свекровь, торжествующую и довольную.

— Знаете, Галина Петровна, вы правы. Настоящая женщина должна думать о семье. Но семья — это не только дети. Это ещё и уважение. Взаимная поддержка. Доверие. Всего того, чего нет в этом доме.

Она вышла, тихо закрыв за собой дверь.

Вечером Максим пришёл домой с букетом роз. Лена готовила ужин, старательно нарезая овощи, чтобы занять руки и не думать о утреннем разговоре.

— Прости, — он обнял её сзади. — Мама иногда перегибает палку.

Иногда. Лена закрыла глаза. Иногда — это было определение всех трёх лет их брака.

— Максс, нам нужно поговорить.

Он отстранился. Она видела в его глазах страх. Он знал, что этот разговор рано или поздно состоится.

— Твоя мама переписала квартиру только на тебя. Это значит, что я тут бесправна. Полностью.

— Но ты же моя жена…

— Да. Пока что. Но что будет, если мы разведёмся? Я останусь ни с чем. При том, что вложила в ремонт все свои сбережения.

— Мы не разведёмся, — он взял её за руки. — Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю. Но любовь и юридические гарантии — разные вещи. Твоя мама это прекрасно понимает.

Максим сел на стул, потёр лицо руками.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? Она же моя мать.

— А я твоя жена. Когда-нибудь тебе придётся выбрать, Макс. Либо ты строишь семью со мной, либо продолжаешь жить с мамой.

— Это ультиматум?

— Это констатация факта. Твоя мама не признает меня частью семьи. Для неё я временное явление в твоей жизни. И ты своим молчанием это поддерживаешь.

Он молчал. Долго. Потом встал, подошёл к окну.

— Она одна меня вырастила. Отец ушёл, когда мне было пять. Она работала на трёх работах, чтобы меня прокормить. Я не могу просто взять и отвернуться от неё.

— Я не прошу тебя отворачиваться. Я прошу установить границы. Нормальные, здоровые границы между взрослым сыном и его матерью.

— Она этого не поймёт.

— А ты пробовал объяснить?

Максим покачал головой. И в этом жесте было всё. Вся его слабость, весь страх, вся неспособность противостоять материнской воле.

— Знаешь что, — Лена сняла фартук, — я поеду к подруге. Мне нужно подумать.

— Лена, не уходи. Давай поговорим.

— О чём? О том, что твоя мама всегда будет права? О том, что её мнение важнее моего? О том, что я должна терпеть унижения, потому что «она тебя вырастила»?

Она собрала вещи в небольшую сумку. Максим стоял в дверях спальни, растерянный и жалкий.

— Что мне сказать маме?

Лена остановилась. Посмотрела на него долгим взглядом.

— Скажи ей, что она победила. Пока что.

Неделя у подруги Марины пролетела в разговорах, слезах и попытках понять, что делать дальше. Марина, разведённая и счастливая, не уставала повторять:

— Беги оттуда. Свекровь не изменится, Максим тоже. Ты потратишь лучшие годы на войну, которую невозможно выиграть.

Но Лена не была готова сдаваться. Она любила Максима. Вернее, любила того человека, которым он мог бы быть без постоянного давления матери.

На восьмой день позвонил Максим.

— Лена, возвращайся. Мама уехала к сестре в Питер на две недели. Мы сможем спокойно поговорить.

Она вернулась. Квартира встретила её непривычной тишиной и запахом мужского одиночества — смесью пиццы из коробок и несвежих носков.

— Я скучал, — Максим обнял её в прихожей.

Они говорили всю ночь. Максим клялся, что поговорит с матерью, установит границы, защитит их семью. Лена почти поверила. Почти.

Утром она проснулась от звука ключа в замке. Галина Петровна вернулась на неделю раньше.

— Сюрприз! — весело крикнула она из прихожей. — Я соскучилась по своему сыночку!

Лена натянула халат и вышла из спальни. Свекровь стояла в гостиной, оглядывая беспорядок.

— Ну и бардак у вас. Лена, ты что, неделю не убиралась?

— Доброе утро, Галина Петровна. Меня не было дома.

— А где же ты была? — свекровь прищурилась.

— У подруги.

— Ага, значит, сбежала. Бросила мужа одного. Хорошая жена.

Максим вышел из ванной, вытирая волосы полотенцем.

— Мам? Ты же сказала, две недели…

— Планы изменились. Оля заболела, я решила вернуться. Что, не рад?

Она смотрела на него с укором, и Лена видела, как Максим сжимается, становится маленьким мальчиком.

— Рад, конечно, рад…

— Вот и хорошо. Я привезла твои любимые пирожки с капустой. Сейчас разогрею, позавтракаем по-семейному.

Она прошла на кухню, как к себе домой. Что, собственно, и было правдой — формально это была квартира её сына.

За завтраком Галина Петровна рассказывала о поездке, о сестре, о том, какие в Питере высокие цены. Лена молчала, ковыряя вилкой в тарелке. Максим пытался поддерживать разговор, но было видно, что он напряжён.

— Кстати, — свекровь повернулась к Лене, — Оля передавала тебе привет. Помнишь Олю? Мою племянницу? Она, между прочим, уже второго ребёнка ждёт. А замуж вышла на год позже вас.

Снова удар в больное место. Лена положила вилку.

— Я рада за Олю.

— Да, некоторым везёт с невестками. Плодовитые попадаются.

— Мама! — Максим стукнул кулаком по столу.

— Что «мама»? Я просто констатирую факт. Три года прошло. Пора бы уже о детях подумать. Или ты, Лена, из этих современных чайлдфри?

— Нет, я не чайлдфри. У нас… есть определённые сложности.

— Сложности? — свекровь наклонилась вперёд, изображая участие. — Милая, а может, дело в тебе? Может, провериться нужно? Я знаю хорошего врача.

— Мы проверялись. Оба. Врачи говорят, нужно время.

— Время, время… А время уходит. Максиму уже тридцать два. В его возрасте я уже вовсю сына растила.

— В одиночку, — не удержалась Лена.

Повисла тишина. Галина Петровна медленно выпрямилась.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего. Просто факт. Вы растили Максима одна, потому что его отец ушёл.

— Он не ушёл. Я его выгнала. Он был недостоин.

— Недостоин? Или просто не выдержал постоянного контроля?

Максим смотрел на неё с ужасом. Лена понимала, что переходит черту, но остановиться уже не могла.

— Ах ты… — свекровь встала. — Да как ты смеешь! В моём доме!

— Это не ваш дом. Это дом Максима. И мой дом тоже, между прочим.

— Твой? Твой?! Да ты тут никто! Приживалка! Бесплодная приживалка!

Слово «бесплодная» ударило как пощёчина. Лена встала, глядя свекрови прямо в глаза.

— Знаете что, Галина Петровна? Может, я и правда никто в этом доме. Но я хотя бы не превращаю жизнь своих близких в кошмар. Я не манипулирую чувством вины. Я не унижаю людей. И я не использую любовь как оружие.

— Максим! — свекровь повернулась к сыну. — Ты слышишь, что она говорит? Выбирай! Или я, или она!

Максим сидел, уткнувшись взглядом в стол. Молчал. Долго. Потом поднял голову.

— Мам, может, тебе правда стоит уехать? Нам нужно разобраться…

— Что?! — Галина Петровна схватилась за сердце. — Ты выгоняешь родную мать? Ради этой?

— Я не выгоняю. Просто… нам нужно время.

— Время! Опять время! Я потратила на тебя всю жизнь, а ты… Предатель! Ты такой же, как твой отец!

Она схватила сумку и выбежала из квартиры, хлопнув дверью.

Максим и Лена остались сидеть за столом. Молчание было тяжёлым, вязким.

— Спасибо, — тихо сказала Лена.

— Она вернётся. Через день-два остынет и вернётся.

— Я знаю.

— Но я поговорю с ней. Установлю границы. Обещаю.

Лена посмотрела на него. На его усталое лицо, на ссутуленные плечи. Он был похож на человека, который только что совершил подвиг. И она поняла — для него это действительно был подвиг. Маленький, но важный шаг.

— Макс, а что если мы съедем? Снимем свою квартиру?

Он удивлённо поднял брови.

— Но зачем? У нас же есть эта.

— Именно поэтому. Это квартира твоей мамы. Вернее, теперь твоя. Но она всегда будет считать, что имеет на неё права. А в съёмной квартире она будет просто гостем.

Максим задумался.

— Но это же дорого…

— Зато это будет наш дом. По-настоящему наш.

Он взял её за руку.

— Давай подумаем.

Прошла неделя. Галина Петровна не появлялась и не звонила. Максим нервничал, несколько раз порывался позвонить сам, но Лена останавливала:

— Дай ей время остыть.

На восьмой день раздался звонок в дверь. Лена пошла открывать. На пороге стояла свекровь. Но не одна — с ней был мужчина в строгом костюме.

— Это Виктор Павлович, — сухо сказала Галина Петровна. — Мой юрист. Мы пришли обсудить ситуацию с квартирой.

Лена молча пропустила их в квартиру. Максим вышел из комнаты, увидел мать с незнакомцем и замер.

— Мам? Что происходит?

— Происходит то, что я совершила ошибку, — Галина Петровна села на диван. — Я подарила тебе квартиру, думая, что ты ценишь всё, что я для тебя сделала. Но ты выбрал её, — она кивнула на Лену.

— Мам, давай не будем…

— Виктор Павлович, объясните им.

Юрист откашлялся.

— Согласно статье 578 Гражданского кодекса, даритель вправе отменить дарение, если одаряемый совершил покушение на его жизнь, жизнь кого-либо из членов его семьи или близких родственников либо умышленно причинил дарителю телесные повреждения.

— Что? — Максим побледнел. — Мама, ты с ума сошла?

— Кроме того, — продолжил юрист, — даритель вправе потребовать в судебном порядке отмены дарения, если обращение одаряемого с подаренной вещью, представляющей для дарителя большую неимущественную ценность, создаёт угрозу её безвозвратной утраты.

— Галина Петровна, — Лена старалась говорить спокойно, — вы серьёзно собираетесь судиться с собственным сыном?

— Я защищаю свои интересы. Эта квартира — всё, что у меня есть. Я думала, передаю её в надёжные руки. Но ошиблась.

— Мама, — Максим сел напротив неё, — что ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты одумался. Чтобы выбрал правильно. Семья — это святое. А она, — свекровь указала на Лену, — разрушает нашу семью.

— Она моя жена!

— Которая настраивает тебя против матери! Которая три года не может родить ребёнка! Которая думает только о своей карьере!

— Хватит! — Максим встал. — Мама, уходи. И забери своего юриста.

Галина Петровна поднялась, одёрнула пиджак.

— Хорошо. Но запомни — ты сделал свой выбор. И последствия будут на твоей совести.

Она вышла, юрист поспешил за ней.

Максим и Лена остались стоять посреди комнаты.

— Она блефует, — сказал Максим. — Она не будет судиться.

Но Лена видела в его глазах страх. Он не был уверен.

Следующие две недели прошли в напряжённом ожидании. Галина Петровна молчала. Потом пришло письмо из суда. Исковое заявление об отмене дарения.

Максим сидел за кухонным столом, держа бумагу в руках.

— Она это сделала. Она правда это сделала.

Лена села рядом, обняла его.

— Мы справимся. Наймём адвоката.

— На какие деньги? У нас едва хватает на жизнь.

— Что-нибудь придумаем.

Но Максим уже сломался. Она видела это по его глазам.

Вечером он позвонил матери.

— Мам, давай поговорим. Без судов, без юристов.

Галина Петровна приехала через час. Победительница.

— Я рада, что ты одумался, сынок.

— Что ты хочешь, мама?

— Я хочу, чтобы всё было как раньше. Чтобы мы были семьёй. Настоящей семьёй.

— А Лена?

— А что Лена? Пусть знает своё место. Я не против неё, если она будет вести себя подобающе.

Лена сидела в спальне, слушая их разговор через приоткрытую дверь. Она знала, чем это закончится. Максим сломается. Выберет мать. Потому что так проще, привычнее, безопаснее.

Она тихо собрала вещи. Самое необходимое. Написала записку: «Я освобождаю тебя от выбора. Будь счастлив».

Вышла через чёрный ход, пока они разговаривали.

Позвонила Марине:

— Я уезжаю. Можно у тебя переночевать?

— Конечно. Что случилось?

— Я проиграла. Но это к лучшему.

Утром Максим звонил десятки раз. Она не отвечала. Прислал сообщение: «Лена, вернись. Я выбираю тебя. Мы съедем, начнём сначала».

Она ответила: «Ты не можешь выбрать меня, пока не научишься выбирать себя. Прости».

Через месяц Лена сняла маленькую студию на окраине города. Начала новую жизнь. Без токсичной свекрови. Без слабого мужа. Без чужой квартиры.

Просто она, её работа и свобода.

Однажды вечером раздался звонок в дверь. Она открыла. На пороге стоял Максим. Похудевший, небритый, с красными глазами.

— Можно войти?

Она молча пропустила его.

— Я отсудил квартиру. Вернее, мы договорились с мамой. Она отозвала иск.

— Поздравляю.

— Но я продал её.

Лена удивлённо подняла брови.

— Продал квартиру мамы?

— Мою квартиру. И купил нам новую. Поменьше, в другом районе. На двоих. На тебя и меня. В равных долях.

Он достал документы. Лена пробежала глазами. Её имя было там, рядом с его.

— А твоя мама?

— Она… она не разговаривает со мной. Сказала, что у неё больше нет сына.

— И ты сможешь с этим жить?

Максим сел на единственный стул в её крохотной кухне.

— Знаешь, первую неделю было страшно. Потом больно. А потом… легко. Впервые в жизни легко. Я понял, что всю жизнь жил не своей жизнью. Делал то, что от меня ждали. Был тем, кем меня хотели видеть. А теперь я просто я. И я хочу быть с тобой. Если ты ещё хочешь быть со мной.

Лена села напротив.

— Макс, прошёл всего месяц. Ты уверен?

— Я никогда ни в чём не был так уверен. Лена, я люблю тебя. И я готов защищать нашу семью. От кого угодно. Даже от собственной матери.

Она смотрела на него долго. Потом улыбнулась.

— Знаешь что? Давай попробуем. Но с одним условием.

— Любым.

— Мы идём к семейному психологу. Вместе. Разбираемся с нашими тараканами.

— Согласен.

Они переехали в новую квартиру через неделю. Маленькую, но свою. По-настоящему свою.

Галина Петровна появилась через три месяца. Позвонила в дверь воскресным утром.

— Я пришла поговорить, — сказала она Лене, потому что Максим был в душе.

— Проходите.