— Я тебе квартиру на свадьбу подарила, а ты мне даже ключи не даёшь! — голос свекрови прорезал утреннюю тишину, как нож масло.
Дарья застыла с чашкой кофе в руках. Было семь утра воскресенья. Она только что проснулась, накинула халат и вышла на кухню, мечтая о спокойном завтраке. Но Зинаида Павловна уже стояла посреди их гостиной, держа в руках связку ключей и гневно размахивая ими перед лицом своего сына.
Павел сидел на диване, сгорбившись, и молча разглядывал свои руки. Он выглядел как школьник, которого отчитывает директор. Дарья почувствовала знакомое чувство тревоги, поднимающееся откуда-то из живота.
— Мама, мы же говорили об этом… — начал было Павел, но его голос звучал неуверенно, почти жалобно.
— Что говорили? — перебила его Зинаида Павловна, поворачиваясь к невестке. — Ах, вот и принцесса проснулась! Дарья, объясни мне, почему я, мать Павла, не могу иметь ключи от квартиры, которую я же и купила?
Дарья медленно поставила чашку на стол. Её руки слегка дрожали, но не от страха — от едва сдерживаемого гнева. Это был уже третий визит свекрови за неделю. Каждый раз без предупреждения, каждый раз с новыми претензиями.
— Зинаида Павловна, — начала она, стараясь говорить спокойно, — квартира оформлена на Павла. Это наш дом. Мы имеем право на личное пространство.
Свекровь фыркнула, словно услышала глупую шутку.
— Личное пространство? Да вы бы до сих пор по съёмным углам скитались, если бы не я! Я вложила в эту квартиру все свои сбережения! И теперь какая-то… — она замолчала, подыскивая слово, — невестка будет мне указывать, когда я могу навестить собственного сына?
Павел поднял голову и посмотрел на мать умоляющим взглядом.
— Мам, ну пожалуйста, давай не будем ссориться. Просто звони перед приходом, и всё.
— Звонить? — Зинаида Павловна повысила голос. — Я должна спрашивать разрешения, чтобы увидеть своего ребёнка? Да я тебя родила, выкормила, вырастила! Ночами не спала, когда ты болел! А теперь эта… твоя жёнушка решила меня от тебя отгородить?
Дарья почувствовала, как внутри неё что-то лопнуло. Три года. Три года она терпела постоянные вторжения, незваные визиты, критику всего — от её готовки до выбора штор. Три года она пыталась быть хорошей невесткой, искала компромиссы, уступала. И вот сейчас, стоя в своём же доме в халате, она поняла — хватит.
— Знаете что, Зинаида Павловна, — её голос прозвучал неожиданно твёрдо. — Вы правы. Вы действительно помогли с квартирой. И мы вам за это благодарны. Но это не даёт вам права врываться в нашу жизнь когда вздумается. У нас с Павлом своя семья.
Свекровь покраснела. Её глаза сузились, превратившись в две злые щёлочки.
— Своя семья? Да какая вы семья? Три года женаты, а детей нет! Нормальная жена уже давно бы родила! А ты только и знаешь, что на своей работе пропадать!
Удар был точным и болезненным. Дарья знала, что свекровь рано или поздно перейдёт на эту тему. Вопрос с детьми был их с Павлом личным делом, их болью, о которой они никому не рассказывали. Год назад у них был выкидыш, после которого врачи рекомендовали подождать. Но Зинаида Павловна об этом не знала — они решили не говорить, чтобы не расстраивать.
— Мама! — наконец подал голос Павел. — Это наше дело!
— Твоё дело? — свекровь повернулась к сыну. — Твоё дело — быть мужчиной! А ты что? Сидишь тут, как истукан, позволяешь жене мной командовать!
Она достала из сумки ключ и демонстративно положила его на журнальный столик.
— Вот ваш ключ. Но запомни, сынок — когда эта твоя карьеристка тебя бросит ради очередного повышения, не приходи ко мне плакаться!
С этими словами она развернулась и направилась к выходу. Павел вскочил, бросился за ней.
— Мам, подожди! Давай поговорим спокойно!
Дарья осталась стоять посреди гостиной. Она слышала, как в прихожей Павел что-то уговаривающе бормочет, как хлопает входная дверь. Потом наступила тишина.
Павел вернулся в комнату. Его лицо было серым, плечи опущены. Он сел на диван и уткнулся лицом в ладони.
— Зачем ты так с ней? — глухо спросил он.
Дарья не могла поверить своим ушам.
— Я так с ней? Павел, ты серьёзно? Она приходит в наш дом без приглашения, оскорбляет меня, требует ключи, а виновата я?
— Она моя мать, Даша. Она нам помогла. Без неё у нас не было бы этой квартиры.
— И что, теперь мы должны всю жизнь расплачиваться? Жить под её контролем? Терпеть унижения?
Павел поднял голову. В его глазах была усталость и что-то ещё — обида.
— Она не унижает. Она просто… переживает. Ей одиноко. Отец умер пять лет назад, я единственный сын. Попробуй её понять.
Дарья села в кресло напротив. Она смотрела на мужа и видела не взрослого мужчину, а напуганного мальчика, который до сих пор не может противоречить маме.
— Паша, я понимаю, что ей тяжело. Но это не значит, что она может разрушать нашу жизнь. Ты слышал, что она сказала про детей?
Павел поморщился.
— Она не знает…
— Именно! Не знает, но судит! Не знает, как мы страдали после потери. Не знает, как я плакала ночами. Не знает, что врачи сказали подождать. Но это не мешает ей называть меня карьеристкой и обвинять в бездетности!
Её голос дрогнул. Павел встал, подошёл к ней, попытался обнять, но Дарья отстранилась.
— Не надо. Сначала ответь — ты на чьей стороне?
— Дашь, ну что за вопрос? Конечно, я с тобой…
— Нет, не с мной. Ты сидел и молчал, пока она меня оскорбляла. Ты побежал за ней извиняться, а не остался поддержать меня. Ты всегда выбираешь её, Павел. Всегда.
Он отступил на шаг, в его глазах мелькнула обида.
— Это несправедливо. Я пытаюсь сохранить мир. Чтобы всем было хорошо.
— А в результате хорошо только твоей маме. Она получает всё, что хочет. А я? Я должна терпеть и улыбаться?
Павел раздражённо провёл рукой по волосам.
— Да что ты от меня хочешь? Чтобы я с матерью поругался? Чтобы перестал с ней общаться?
— Я хочу, чтобы ты был мужем! Чтобы защищал нашу семью, наши границы! Чтобы мог сказать своей матери «нет»!
— Я говорю ей «нет»!
— Когда? Назови хоть один раз!
Павел открыл рот, потом закрыл. Он действительно не мог вспомнить.
В этот момент зазвонил его телефон. Он глянул на экран и побледнел.
— Мама…
— Не бери трубку, — попросила Дарья. — Давай сначала поговорим.
Но Павел уже нажал на кнопку приёма вызова.
— Да, мам… Что? Сердце? Сейчас, я сейчас приеду!
Он сбросил вызов и бросился в прихожую, на ходу натягивая куртку.
— Куда ты? — Дарья пошла за ним.
— У мамы с сердцем плохо! Она скорую вызвала!
— Павел, подожди…
Но он уже выскочил за дверь.
Дарья осталась одна. Она прошла на кухню, села за стол. Кофе остыл. Она смотрела на коричневую жидкость в чашке и думала. За три года это был уже четвёртый «сердечный приступ» Зинаиды Павловны. И каждый случался после их ссор. Каждый раз Павел бросал всё и мчался к матери. Каждый раз оказывалось, что это просто давление от волнения.
Прошёл час. Два. Павел не звонил. Дарья попыталась заняться домашними делами, но не могла сосредоточиться. Она включила телевизор, переключала каналы, не вникая в содержание. Наконец, около полудня, хлопнула входная дверь.
Павел вошёл в комнату. Выглядел он измученным, но в его глазах была решимость.
— Как мама? — спросила Дарья, хотя уже знала ответ.
— Нормально. Давление подскочило. Врач сказал, от нервов.
— От нервов, — повторила Дарья. — И что теперь?
Павел сел рядом, взял её за руку.
— Даш, мама хочет с тобой поговорить. Она… она готова извиниться.
Дарья выдернула руку.
— Извиниться? За что именно? За то, что назвала меня карьеристкой? За обвинения в бездетности? За постоянные вторжения в нашу жизнь?
— Она сказала, что погорячилась. Готова всё обсудить. Давай съездим к ней, поговорим спокойно.
— Нет.
— Даша…
— Нет, Павел. Я больше не буду играть в эти игры. Твоя мать использует своё здоровье как оружие. Стоит ей не получить желаемого — тут же сердце. И ты каждый раз ведёшься.
— Она же не притворяется! Врач сказал…
— Врач сказал — давление. От волнения, которое она сама себе устраивает. Павел, открой глаза! Она манипулирует тобой!
Павел встал, прошёлся по комнате.
— Знаешь что? Может, мама права. Может, ты действительно эгоистка. Думаешь только о себе, о своём комфорте. А то, что матери плохо — тебе всё равно!
Эти слова ударили Дарью больнее любых оскорблений свекрови. Муж, человек, который должен был быть на её стороне, повторял слова своей матери.
— Если я эгоистка, — медленно произнесла она, — то кто ты? Человек, который не может защитить свою жену? Который при первом же конфликте бежит к мамочке? Тебе тридцать два года, Павел, а ты ведёшь себя как подросток!
— Не смей так говорить!
— А ты не смей обвинять меня в том, в чём не виновата! Твоя мать разрушает наш брак, а ты ей помогаешь!
— Если брак разрушается из-за того, что я люблю свою мать, то грош цена такому браку!
Повисла тишина. Дарья смотрела на мужа, и ей казалось, что она видит его впервые. Не того милого, заботливого Пашу, в которого влюбилась четыре года назад, а слабого человека, навсегда застрявшего в роли маминого сына.
— Ты прав, — тихо сказала она. — Грош цена. Только разрушает его не любовь к матери, а твоя неспособность стать взрослым.
Она встала и пошла в спальню. Павел остался в гостиной. Через несколько минут снова зазвонил телефон. Дарья слышала, как он отвечает:
— Да, мам… Нет, она не хочет ехать… Да, я пытался… Не знаю, что на неё нашло… Хорошо, я приеду.
Входная дверь хлопнула. Дарья достала с антресолей чемодан и начала складывать вещи. Она не плакала. Слёзы закончились где-то между вторым и третьим годом брака. Она методично складывала платья, блузки, бельё. В голове уже выстраивался план: позвонить подруге Марине, пожить у неё пару дней, найти квартиру, подать на развод.
Телефон зазвонил. Номер Павла. Она не ответила. Через минуту — СМС: «Мама предлагает семейный ужин. Давай помиримся.»
Дарья удалила сообщение. Семейный ужин. Где Зинаида Павловна будет рассказывать, как надо жить, Павел будет кивать, а она должна будет улыбаться и делать вид, что всё в порядке. Нет, хватит.
Вечером, когда чемодан был собран, а квартира у Марины оговорена, вернулся Павел. Он вошёл в спальню и замер, увидев чемодан.
— Ты что, серьёзно?
— Абсолютно.
— Из-за глупой ссоры?
— Из-за того, что в этом браке нас трое. И третья — твоя мать. Я устала бороться за тебя с ней. Устала доказывать, что я не враг. Устала быть крайней.
— Даша, давай поговорим…
— Мы три года говорим, Павел. Ты каждый раз обещаешь, что поговоришь с мамой, установишь границы. И каждый раз всё возвращается на круги своя. Я больше не могу.
— Ты же любишь меня?
Дарья посмотрела на него. На его растерянное лицо, испуганные глаза. Любит ли? Наверное, где-то глубоко внутри осталась любовь к тому Павлу, которого она когда-то узнала. Но этот Павел, маменькин сынок, вызывал только усталость и разочарование.
— Любви недостаточно, — ответила она. — Нужно ещё уважение. А ты меня не уважаешь. Иначе не позволял бы матери меня унижать.
— Я поговорю с ней! Обещаю, всё изменится!
— Нет, Паша. Уже поздно. Знаешь, что сказала мне Марина, когда я позвонила? «Наконец-то!» Все мои подруги видели, что происходит. Все, кроме меня. Я надеялась, верила, что ты изменишься. Но человек не меняется в тридцать два года. Тем более, если не хочет меняться.
Она взяла чемодан. Павел попытался преградить ей дорогу.
— Даша, прошу тебя! Не уходи! Давай попробуем ещё раз!
— Отойди, Павел.
— Мама будет приходить только по приглашению! Я заберу у неё ключи!
— Она уже их вернула. И завтра потребует обратно. И ты отдашь. Потому что она — твоя мама, она помогла с квартирой, она одинока, у неё сердце… Я знаю все эти аргументы наизусть.
— Ты жестокая!
— Нет. Я просто устала быть жертвой. Твоя мать победила, Павел. Она получила то, что хотела — ты снова только её. Поздравляю вас обоих.
Она обошла его и вышла из спальни. Павел пошёл за ней.
— А как же квартира? Это же и твоя квартира тоже!
Дарья остановилась у двери.
— Квартира куплена твоей мамой и оформлена на тебя. Я не претендую. Считай это платой за свободу.
— Даша!
Но она уже закрыла за собой дверь.
На улице было прохладно. Осенний ветер трепал волосы, но Дарья не чувствовала холода. Она чувствовала только облегчение. Огромное, невероятное облегчение. Словно сбросила с плеч тяжёлый груз, который несла три года.
Телефон в сумке вибрировал от сообщений, но она не смотрела. Она знала, что там. Мольбы Павла, возможно, гневные сообщения от Зинаиды Павловны. Но это уже не имело значения.
Садясь в такси, она вспомнила свадьбу. Как Зинаида Павловна весь вечер рассказывала гостям, что это она выбрала ресторан, она заказывала меню, она покупала сыну костюм. Как Павел стоял рядом и гордо улыбался. Уже тогда были знаки. Но любовь слепа.
Марина встретила её с бокалом вина и тёплыми объятиями.
— Рассказывай, — просто сказала она.
И Дарья рассказала. Всё. С самого начала. Про первые визиты свекрови, когда та приходила и переставляла вещи по своему вкусу. Про замечания о готовке, уборке, внешнем виде. Про намёки на детей, которые становились всё более настойчивыми. Про выкидыш, о котором они никому не говорили. Про Павла, который каждый раз выбирал сторону матери.
— Знаешь, что самое грустное? — сказала она, допивая второй бокал. — Я действительно любила его. И думала, что он любит меня. Но он любит только свою мать. А меня… меня он просто привык иметь рядом. Как удобную вещь.
— Ты правильно сделала, что ушла, — Марина налила ей ещё вина. — Некоторые женщины всю жизнь так живут. В тени свекрови, без права голоса.
— Я знаю. Моя коллега так двадцать лет прожила. Потом свекровь умерла, но было уже поздно. Муж к тому времени настолько привык, что она всё решает, что сам не мог ничего сделать. Продолжал спрашивать у портрета покойной, что приготовить на ужин.
Они обе невесело усмехнулись.
Утром Дарья проснулась с лёгкой головной болью, но на душе было спокойно. Она проверила телефон. Пятнадцать пропущенных от Павла, три от Зинаиды Павловны, десятки сообщений. Она пролистала, не читая, и удалила все.
Потом открыла сайт с объявлениями о сдаче квартир. Пора было начинать новую жизнь.
Через неделю она сняла небольшую однокомнатную квартиру в тихом районе. Перевезла вещи, которые Павел оставил у двери квартиры Марины в коробках. Обустроилась. На работе никто ничего не спрашивал, но она видела сочувствие в глазах коллег.
На развод Павел подавать не спешил. Видимо, надеялся, что она одумается и вернётся. Дарья подала сама. В суде он пытался с ней поговорить, но она только покачала головой. Говорить было не о чем.
Рядом с ним сидела Зинаида Павловна. Она смотрела на Дарью с плохо скрываемым торжеством. Она победила. Вернула себе сына. Дарья встретила её взгляд и неожиданно улыбнулась. Пусть радуется. Пусть думает, что выиграла. На самом деле проиграли они оба — и мать, получившая обратно инфантильного сына, неспособного построить собственную жизнь, и сын, потерявший шанс на настоящую семью.
А выиграла она, Дарья. Потому что обрела свободу. Свободу от токсичных отношений, от постоянного напряжения, от необходимости бороться за элементарное уважение.
После суда она вышла на улицу и глубоко вдохнула. Воздух казался особенно свежим. В кармане зазвонил телефон. Незнакомый номер.
— Дарья? Это Андрей, мы работали вместе над проектом в прошлом месяце. Я слышал… в общем, хотел узнать, как вы? Может, кофе выпьем?
Она помолчала секунду. Андрей был приятным человеком, умным, интересным. Они хорошо работали вместе.
— Знаете что? Давайте. Только не кофе, а нормальный ужин. Я свободна.
И это была правда. Она была свободна. От прошлого, от иллюзий, от чужих ожиданий. Свободна начать всё заначала. И на этот раз — правильно.
– Как же так? Мы же на вас рассчитывали! – возмутилась Валентина