— Ах ты предательница! Родная кр овь для тебя ничего не значит, да? Родительская воля для тебя ничего не значит?
Легкой жизни хочется, веселой, раздольной?
Сестра твоя на тр ассе, так и тебя на ее примере потянуло на вольные хлеба?
Ника пропускала все помои, льющиеся изо рта матери, мимо ушей.
— Ты еще вспомнишь нас! Вспомнишь и обратно приползешь!
Думаешь, Дашке ты сильно нужна?
Да она тебя согласилась принять только чтобы нам насолить! – ввернула мать последний аргумент, который заставил Нику лишь усмехнуться.
Она прекрасно знала Дашу. И прекрасно знала, что из себя представляет ее мать.
Да и отец не лучше, на самом деле. Такой же, даже хуже. Вот уж точно – два сапога пара.
Застегнув куртку, девушка закинула на плечи рюкзак, взяла за ручку чемодан и вышла в подъезд.
Дверь за ее спиной захлопнулась и закрылась, судя по всему, не только на два оборота, но еще и на цепочку.
Наивные! Они правда думают, что она, вырвавшись от родителей, мигом захочет туда вернуться? Да черта с два!
Были бы у Ники нормальные родители – она бы, наверное, и не пыталась бы куда-то уйти.
Ну серьезно, ей только исполнилось восемнадцать, из образования – одиннадцать классов, то есть нет шансов на приличную работу и какие-никакие перспективы.
Кто в таких условиях сваливает из дома вместо того, чтобы спокойно учиться, расправлять крылья и уже потом гордо лететь в небесах, а не ковылять по серым улицам с кое-как проросшими перьями?
Да только для Ники, как и для ее сестры Даши в прошлом, сбежать было единственным способом выжить. И Нике на самом деле очень повезло, что в ее жизни была сестра.
Как же ненавидели Дашу родители. За то, что Ника наладила с ней отношения. За то, что именно Даша вмешалась десять лет назад, избавив Нику от общения с бабушкой.
Это, на самом деле, была отдельная история, положившая начало Никиного противостояния с родителями.
Она до тех дней была очень послушным ребенком. И делала все, что родители скажут.
Искренне верила, что все, сделанное родителями, для ее же блага. И визиты бабушки, матери отца – тоже благо.
А то, что бабушка Нику больно щипает, до крика и слез – так это она «любя» и Ника, глупенькая, действительно не понимает.
А потом к ней после школы подошла девушка, которая заметила си.няки на руках и спросила у Ники, откуда они взялись.
Учителя в школе не задавали таких вопросов, как Ника потом поняла, из-за того, что она ходила в кружок гимнастики.
Дети же постоянно падают, так что кто там смотрит на эти си.няки? А девушка посмотрела и спросила.
Ника, конечно, знала, что с незнакомцами разговаривать нельзя, но так же знала, что с другими людьми надо быть вежливой.
И девушка задавала не плохой вопрос вроде «ты одна дома, или родители тебя ждут» или «сколько денежек у мамы», не пыталась Нику куда-то увести или угостить непонятной едой, так что Ника просто рассказала, как на духу, про «любящую» бабушку…
И уже на следующий день к ним пришли сотрудники опеки.
А потом внезапно оказалось, что бабушке к ним больше приходить нельзя, а даже если можно – Нику никто не заставляет сидеть рядом и терпеть «любящие» щипки.
И си.няки исчезли, как будто их и не было никогда. А Ника, пусть и была еще маленькой восьмилетней девочкой, но все же сделала выводы о том, что родители ее заставляли терпеть бабушку вовсе не ради ее блага.
Вон как сразу переобулись в воздухе, как только проблемами запахло!
С девушкой она познакомилась поближе. Та однажды даже пришла к ним домой, но закончилось все ссорой и конкретным запретом матери общаться «с этой прос…кой».
Смысл нового слова Ника потом уточнила у новой знакомой. И от нее же узнала, что Даша – ее родная сестра, просто старше на шестнадцать лет.
И сбежала она из дома в семнадцать, так что Ника была маленькой и ее не помнит.
Относилась она к Нике так хорошо, что ближе к подростковому возрасту у девушки даже появилась мысль о том, что Даша – ее настоящая мать, которую в малолетстве заставили родить и забрали у нее ребенка
Но Даша эти подозрения опровергла. Да и мать, когда Ника ей высказалась об этом, в разъяренном состоянии рассказала и показала достаточно доказательств, чтобы сомнений в их родстве у Ники не осталось.
Было даже жалко, на самом деле. Ведь Даша была единственной, кто по-настоящему заботился а Нике, а вот родители…
Родителям всегда было важней общественное мнение или же их собственные представления о прекрасном.
Нику заставляли ходить на художественную гимнастику и даже пытались «держать в форме», лишая еды.
Только угроза пожаловаться Даше заставила мать тогда отступить. Наверное, только из-за связей сестры Нику не били и не пытались запереть дома раз и навсегда.
Как поняла Ника, муж сестры работал в системе и мог попросить коллег об одолжении.
Не забрать Нику у родителей, но хотя бы «провести тщательную проверку по жалобе», чтобы хоть как-то держать мать и отца девочки в границах нормы.
Так что Нике жилось даже неплохо, Даше, как она знала из рассказов сестры, и похуже доставалось.
А Ника… Ну, ей говорили «сама виновата», если ее обижали в школе.
Неважно, одноклассник ударил или учитель поставил несправедливую оценку – виноватой в этом была Ника и ни разу мать не приходила в школу затем, чтобы выяснить правду и наказать настоящих виновников.
Отец, мечтавший сделать из дочери гимнастку с мировым именем, «мотивировал» ее постоянными обзывательствами и фразочками вроде «если не сможешь танцевать с обручем – будешь танцевать с шес.том и за деньги раз деваться, других путей у тебя нет» (так себе заявление десятилетнему ребенку).
Но Даше в свое время и побои доставались, и еды не давали, так что Ника легко отделалась.
Но «легко отделалась» — это не значит, что она все забыла, простила и вообще родителей за святых людей держит.
Особенно когда эти самые родители к концу одиннадцатого класса решили, что раз из дочери не получилось гимнастки (кружок Ника бросила еще пять лет назад), то надо превратить ее в сиделку для той самой щипающейся бабки, которая сейчас потихоньку впадала в маразм и нуждалась в постоянном присмотре.
Мол, как хорошо будет, если доченька сейчас к ней переедет, будет помогать по хозяйству, работать устроится уборщицей куда-нибудь, или дворником, чтобы на жизнь хватало…
Образование? Перспективы? Нет, не слышали. И как хорошо, что Даша была готова и здесь Нику выручить.
Не будь сестры – пришлось бы ехать поступать в другой город только ради общежития, а так – Даша и ее теперь уже муж согласились пустить к себе студентку на время учебы.
И не просто к себе – а в отдельное жилье. Пусть это и комната в коммуналке, доставшаяся мужу сестры от какого-то родственника – уж явно лучше, чем жизнь с родителями! Ника так думала – и точно так все и оказалось.
Ведь по факту в трехкомнатной квартире одна комната оказалась закрытой – хозяйка туда приезжала буквально на пару недель, когда ложилась в больницу на плановое обследование, а остальное время предпочитала жить на даче.
Хозяйка второй комнаты пустила в нее квартирантку – девушку, с которой Ника подружилась и даже училась в одном институте.
Вдвоем они быстренько распилили бытовые обязанности и существовали до конца учебы в полной гармонии.
А потом Нике предложили работу в другом городе и она согласилась.
Поблагодарив напоследок сестру и ее мужа, упорхнула в самостоятельную жизнь.
С родителями она так и не примирилась, хотя те и пытались найти младшую дочь да наставить ее «на путь истинный».
Да только «дурное влияние старшей» оказалось сильней и Ника теперь живет совершенно свободно, не думая о прошлом.
Радуется только, что кто-то там наверху решил уравновесить ей дурных родственников одной нормальной сестрой.
Хорошо ведь, когда в семье есть хоть кто-то адекватный, кроме тебя.
Для юбилея сестры ресторан закрыт, — прозвучало приговором для Лены