Ольга открыла приложение банка и уставилась на экран так долго, что телефон успел потускнеть от бездействия. Она провела пальцем, разблокировала снова и снова посмотрела на цифры. Нет, она не ошиблась. Накопительный счёт, на который она два с половиной года складывала каждую свободную копейку, был пуст.
Четыреста двадцать тысяч рублей. Исчезли. Просто взяли и исчезли.
Она сидела на краю кровати в их маленькой съёмной однушке и чувствовала, как холодная волна поднимается откуда-то из живота и заполняет всё тело. Это были не просто деньги. Это была её свобода. Её мечта о собственной квартире, где не придётся жить с чужим человеком под боком. Где она сможет наконец-то повесить на стену свою картину, не выслушивая, что «это безвкусица». Где она сможет готовить то, что хочется ей, а не то, что «правильно для мужчины».
Входная дверь хлопнула. Игорь вернулся с работы.
Ольга встала и вышла в прихожую. Муж снимал ботинки, насвистывая что-то бодрое. Он поднял на неё взгляд и улыбнулся, но улыбка быстро сползла с его лица, когда он увидел её выражение.
— Оль, что случилось? Ты бледная какая-то.
Она протянула ему телефон молча. Он взял, посмотрел на экран. Несколько секунд читал, и Ольга видела, как его лицо меняется. Сначала непонимание, потом узнавание, потом что-то похожее на вину и страх одновременно.
— Я могу объяснить, — начал он быстро, отводя взгляд в сторону.
— Объясни.
Он тяжело вздохнул и прошёл на кухню. Налил себе воды, выпил. Оттягивал момент. Ольга стояла в дверях и ждала, скрестив руки на груди.
— Маме нужны были деньги. Срочно. Ей надо было сделать ремонт в квартире, прорвало трубу. Соседи снизу уже грозились в суд. Ей нужно было заплатить за работу сантехникам, за новые трубы, за компенсацию соседям. Она была в отчаянии.
Ольга молчала. Она слушала и чувствовала, как внутри неё что-то медленно, методично ломается на мелкие острые кусочки.
— Почему не у меня спросил? — её голос был тихим, но в нём звучало что-то такое, что заставило Игоря вжаться в стул.
— Я знал, что ты откажешь. Ты же маму не любишь.
Эта фраза повисла между ними. Ольга усмехнулась, но в усмешке не было ничего весёлого.
— Я не люблю твою маму? Игорь, твоя мама называет меня «та, которая увела моего сына». Твоя мама за три года ни разу не назвала меня по имени. Для неё я всегда «она» или «твоя жена» с таким тоном, будто это ругательство. И теперь я ещё должна отдать ей все мои сбережения?
— Оль, ну она же в беде была! Что мне оставалось делать? Бросить мать?
Ольга медленно подошла к столу и села напротив него.
— Игорь, эти деньги я копила на первоначальный взнос по ипотеке. На нашу квартиру. Чтобы мы могли наконец съехать. Чтобы нам не нужно было каждые выходные ездить к твоей матери, потому что она «соскучилась». Чтобы она не приезжала к нам без предупреждения с пакетами еды, которую я не просила, и советами, как надо жить. Два с половиной года, Игорь. Я отказывала себе во всём.
— Мама вернёт! — горячо воскликнул он. — Она обещала. Как только продаст дачу, сразу отдаст. Это всего на пару месяцев!
— Дачу? — Ольга почувствовала, как холод внутри сменяется жаром. — Игорь, твоя мать пытается продать ту дачу уже пять лет! Её никто не купит, там половина дома рассыпается! И ты отдал ей мои деньги под обещание продать дачу?
Он молчал, глядя в стол. Ольга встала.
— Завтра ты идёшь к своей матери и говоришь, что ей нужно вернуть деньги. Все. До копейки.
Игорь посмотрел на неё так, будто она предложила ему продать почку.
— Оль, я не могу так сказать маме. Ты не понимаешь, ей сейчас и так тяжело. Она одна. Папы нет. Только я у неё остался.
— А я? — Ольга наклонилась к нему. — Я для тебя кто?
Он промолчал. И в этом молчании Ольга услышала ответ на вопрос, который боялась себе задавать все эти годы.
Утром она проснулась раньше Игоря. Села на кухне с чашкой кофе и попыталась собрать мысли в кучу. Злость немного отступила, уступив место холодной ясности. Она не могла просто сидеть и ждать, пока свекровь соизволит вернуть деньги. Если вообще вернёт. Ольга знала Людмилу Петровну достаточно хорошо, чтобы понимать: эта женщина ничего не делает просто так. У неё всегда есть план. Всегда есть цель.
Она взяла телефон и набрала номер подруги Марины, которая работала в том же районе, где жила свекровь.
— Мар, привет. Слушай, не могла бы ты проехать мимо дома Людмилы Петровны? Мне нужно кое-что проверить.
Через два часа Марина перезвонила.
— Оль, я не знаю, что там за история, но никакого ремонта у твоей свекрови нет. Я даже консьержке в подъезде вопрос задала — говорит, никаких прорывов труб не было. Всё тихо-спокойно.
Ольга медленно положила телефон на стол. Значит, ложь. Всё было ложью с самого начала. Прорванные трубы, соседи снизу, срочный ремонт. Выдумка, чтобы выманить деньги. Но зачем? На что свекровь потратила четыреста двадцать тысяч рублей?
Вечером она сказала Игорю, что они едут к его матери. Прямо сейчас.
— Оль, сейчас уже поздно. Мама уже спать легла, наверное.
— Мне всё равно. Поехали.
Они ехали в молчании. Игорь нервничал, барабанил пальцами по рулю. Ольга сидела неподвижно, глядя в окно. В её голове складывался план. Чёткий, холодный, как лёд.
Людмила Петровна открыла дверь в халате, но со свежим макияжем. Странно для человека, который собирался спать.
— Игорёк! Какими судьбами? — она всплеснула руками, изображая радость. Потом взгляд её переместился на Ольгу, и радость мгновенно сменилась натянутой вежливостью. — А, и она тоже.
— Здравствуйте, Людмила Петровна, — ровно произнесла Ольга. — Мы ненадолго.
Они прошли в гостиную. Ольга огляделась. Всё было на своих местах. Никаких следов ремонта. Даже запаха краски или штукатурки не было. Зато на журнальном столике лежали глянцевые буклеты туристического агентства. Ольга взяла один. «Турция. Всё включено. Пять звёзд».
— Людмила Петровна, а где же ремонт? — спросила она тихо, но в голосе была сталь.
Свекровь дёрнулась, быстро забрала буклеты со стола.
— Какой ремонт? О чём ты?
— О том ремонте, на который вы взяли у меня четыреста двадцать тысяч рублей. Прорванные трубы. Соседи снизу. Срочно. Помните?
Людмила Петровна посмотрела на сына. На её лице отразилась целая гамма эмоций: удивление, расчёт, потом раздражение.
— Игорь, ты ей рассказал?
— Мам, это её деньги. Она имеет право знать.
— Её деньги? — свекровь усмехнулась. — Игорёк, милый, ты забыл, что вы в браке? Всё, что есть у тебя, есть и у неё. И наоборот. Значит, это наши семейные деньги. А я — тоже семья.
Ольга почувствовала, как внутри закипает что-то горячее и злое.
— Нет, Людмила Петровна. Это мой личный накопительный счёт. Который был открыт ещё до брака. И деньги туда складывала только я. Игорь к ним не имел никакого отношения. До тех пор, пока вы его не попросили их украсть.
— Украсть?! — свекровь вскочила с кресла. — Ты смеешь обвинять меня?! Я — мать Игоря! Я дала ему жизнь! Я растила его одна! И теперь какая-то… какая-то невестка будет указывать мне, что делать с деньгами моего сына?!
— Это не деньги вашего сына! — Ольга тоже поднялась. — Это мои деньги! Которые вы получили обманом! Никаких труб не было! Никакого ремонта! Вы собираетесь в Турцию!
Людмила Петровна побагровела. Она метнула взгляд на сына, ища поддержки. Игорь сидел на диване, держась руками за голову, и выглядел так, будто хотел провалиться сквозь землю.
— Игорь, скажи ей! — потребовала свекровь. — Скажи этой… невестке, что она не имеет права так со мной разговаривать!
Игорь поднял голову. Он посмотрел на мать, потом на жену. Его лицо было измученным.
— Мам, ты правда потратила деньги на путёвку?
Людмила Петровна сжала губы в тонкую линию.
— Я заслужила отдых. Я всю жизнь работала. Растила тебя одна. Я имею право на нормальную старость.
— За мой счёт? — тихо спросила Ольга.
— За счёт семьи! — рявкнула свекровь. — Ты никакая! Ты просто временная! А я — его мать! Навсегда! И он всегда будет выбирать меня!
Она ткнула пальцем в сторону Ольги, потом повернулась к сыну.
— Игорь, выбирай. Прямо сейчас. Я или она.
В комнате повисла тишина. Ольга смотрела на мужа. Игорь сидел, опустив голову, и молчал. Молчал слишком долго. И в этом молчании Ольга увидела всё. Его выбор был сделан давно. Ещё до того, как он взял её деньги. Ещё до того, как они поженились. Он всегда был маминым сыном. И всегда будет.
— Не надо выбирать, — Ольга взяла свою сумку. — Я уже всё поняла.
Она развернулась и пошла к выходу. Игорь вскочил.
— Оль, постой! Куда ты?
Она обернулась в дверях.
— Домой. Вернее, туда, что мы пока называем домом. Собирай вещи. К завтрашнему дню съедешь к маме. Раз уж ты так не можешь без неё, живи с ней.
— Оль, не надо так! Мы всё обсудим! Решим!
— Обсуждать нечего. Твоя мать украла мои деньги. Ты ей помог. Вы оба предали меня. Теперь разбирайтесь между собой.
Людмила Петровна вышла в прихожую, торжествующая.
— Вот и правильно! Уходи! Нечего было моего сына у меня отбирать! Он и без тебя проживёт! Мы и раньше вдвоём жили, и теперь будем!
Ольга посмотрела на свекровь. Долгим, изучающим взглядом. Потом усмехнулась.
— Знаете, Людмила Петровна, мне вас почти жаль. Вы получили то, что хотели. Вы вернули сына обратно под своё крыло. Только вот он теперь сломанный. Мужчина, который не может защитить жену от собственной матери, никому не нужен. И вы это узнаете, когда он попробует устроить личную жизнь снова. А попробует. И каждый раз будет проваливаться. Потому что ни одна нормальная женщина не захочет жить с вашей тенью за спиной.
Она вышла из квартиры, не оглядываясь.
Следующие две недели прошли в каком-то странном тумане. Игорь съехал к матери, как она и велела. Они не разговаривали. Ольга наняла юриста и подала документы на развод. И, что важнее всего, подала в суд на Людмилу Петровну за незаконное присвоение средств. Юрист сказал, что дело перспективное. Игорь не имел права распоряжаться её личным счётом без разрешения. А свекровь получила деньги обманным путём.
Когда Людмила Петровна получила судебную повестку, она позвонила. Орала в трубку, угрожала, называла Ольгу всеми словами, какие только знала. Ольга дослушала до конца, потом спокойно сказала:
— Людмила Петровна, вы можете вернуть деньги добровольно. Тогда я заберу иск. Или мы идём до конца. И тогда, кроме денег, вы заплатите ещё и судебные издержки. Выбирайте.
Свекровь бросила трубку. Но через три дня позвонила снова. Голос был тихим, почти жалким.
— Я отменю путёвку. Я верну деньги. Только забери иск.
Ольга подумала. Потом качнула головой, хотя свекровь её не видела.
— Нет. Мы идём в суд. Я хочу, чтобы было официальное решение. Чтобы было зафиксировано, что вы украли мои деньги. Чтобы в следующий раз, когда вы захотите манипулировать своим сыном, он помнил, чем это закончилось.
Суд прошёл быстро. Людмила Петровна пыталась давить на жалость, изображала немощную старушку, которую обижает злая невестка. Но документы говорили сами за себя. Банковские выписки, показания свидетелей, доказательства обмана. Суд обязал свекровь вернуть всю сумму плюс проценты и судебные расходы.
Когда всё закончилось, Ольга вышла из здания суда и просто стояла, подняв лицо к солнцу. Она дышала полной грудью, и впервые за долгое время чувствовала себя по-настоящему свободной. Деньги вернутся. Развод будет оформлен. И впереди — чистый лист.
Через месяц ей позвонил Игорь. Голос был усталым, почти сломленным.
— Оль, я понял. Я был не прав. Мама… она действительно такая, какой ты говорила. Она контролирует каждый мой шаг. Я больше не могу. Может, мы…
Ольга слушала и качала головой.
— Нет, Игорь. Нет никакого «может мы». Я потратила три года, пытаясь построить семью. Но ты выбрал мать. Живи с этим выбором.
— Она невыносима! Оль, ты была права!
— Я знаю, что была права. Но это уже не моя проблема.
Она положила трубку и посмотрела на банковское приложение. Все деньги были на счету. Каждая копейка. Она улыбнулась. Через полгода она подписала документы на свою квартиру. Небольшую, однушку, но свою. Там были белые стены, которые она покрасила сама. Там был её выбор штор, её книги на полках, её тишина и её жизнь.
А Игорь так и остался жить с матерью. Ольга иногда видела их фотографии в социальных сетях. Людмила Петровна обнимала сына на каждом снимке, держала его руку, прижималась к нему. И в её глазах был тот самый торжествующий блеск: «Я вернула его себе».
Ольга смотрела на эти фотографии и не чувствовала ни злости, ни сожаления. Только лёгкую грусть о времени, потраченном впустую. Она закрывала приложение и возвращалась к своей жизни. К своей работе, своим друзьям, своим планам. И впервые за много лет чувствовала себя по-настоящему счастливой. Потому что наконец принадлежала только себе.
К мужу зачастили женщины с детьми