— Я не подпишу эти бумаги, и точка! — голос Марины дрожал от едва сдерживаемого возмущения, когда она швырнула папку с документами на стеклянный журнальный столик.
Свекровь, Галина Петровна, сидела напротив в своём любимом кресле с высокой спинкой, которое специально привезли из старой квартиры. Женщина неторопливо отпила чай из фарфоровой чашки с золотой каёмочкой — ещё один предмет из прошлой жизни, который она притащила в их с Антоном квартиру. На её лице играла та самая улыбка, от которой у Марины всегда пробегали мурашки по спине. Улыбка человека, который уверен в своей победе.
— Маринка, деточка, — начала свекровь тем приторно-ласковым тоном, который использовала всегда, когда хотела добиться своего. — Ты же понимаешь, что это для вашего же блага? Антоша мой единственный сын, всё равно всё ему достанется. Зачем тянуть? Лучше сразу всё оформить правильно.
Марина стояла посреди гостиной своей квартиры — той самой трёхкомнатной квартиры в центре города, которую ей оставила в наследство тётя Лида два года назад. Тогда она ещё не была замужем за Антоном, они только встречались. И вот теперь, спустя год после свадьбы, свекровь требовала переписать квартиру на Антона.
— Галина Петровна, это моя квартира. Моё наследство. При чём тут вообще Антон?
Свекровь поставила чашку на блюдце с тихим звоном, который прозвучал как выстрел в напряжённой тишине.
— При том, милая, что ты замужем за моим сыном. А в нормальной семье всё общее. Особенно недвижимость. Ты же не хочешь, чтобы Антоша чувствовал себя приживалкой в собственном доме?
Марина почувствовала, как внутри закипает злость. Три месяца назад Галина Петровна переехала к ним «временно», пока делали ремонт в её однокомнатной квартире на окраине. Ремонт давно закончился, но свекровь и не думала съезжать. Она обосновалась в самой большой комнате, обставила её своей мебелью и вела себя как полноправная хозяйка.
— Антон никогда не жаловался, — Марина старалась говорить спокойно, хотя руки предательски дрожали. — Мы с ним прекрасно живём. И вопрос о квартире никогда не поднимался.
— А он и не будет жаловаться! — свекровь всплеснула руками. — Он же мужчина, гордость не позволяет! Но я-то, как мать, вижу, как он страдает. Каждый день приходить в чужой дом, жить на птичьих правах… Это же унизительно для мужчины!
В этот момент хлопнула входная дверь. Антон вернулся с работы. Марина услышала, как он снимает ботинки в прихожей, вешает куртку. Обычные, привычные звуки, которые раньше радовали, а теперь вызывали тревогу. Она знала, что сейчас начнётся.
— Антоша, сыночек! — воскликнула Галина Петровна, вскакивая с кресла с проворностью, несвойственной её шестидесяти пяти годам. — Иди сюда, нам нужно поговорить!
Антон вошёл в гостиную, и Марина сразу по его лицу поняла — он в курсе. Его взгляд метнулся от матери к жене, потом к папке с документами на столе. Он тяжело вздохнул и опустился на диван.
— Мам, мы же договаривались, что ты не будешь…
— Не буду что? — перебила его Галина Петровна. — Заботиться о твоём будущем? О вашей семье? Антон, ты же понимаешь, что я права? Мужчина должен быть хозяином в доме!
Марина смотрела на мужа, ожидая, что он скажет. Что он встанет на её сторону, объяснит матери, что это неправильно. Но Антон молчал, разглядывая свои руки.
— Антон? — тихо позвала она. — Ты что-то хочешь сказать?
Он поднял на неё виноватый взгляд.
— Марин, может, мама и права… В смысле, не полностью права, но… Ну, это было бы справедливо. Мы же семья. Давай хотя бы сделаем совместную собственность?
Удар был неожиданным. Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Всё это время он молчал, делал вид, что его всё устраивает, а оказывается, обсуждал с матерью план по отъёму её квартиры.
— Так вы сговорились? — голос Марины звенел от обиды. — Вы вдвоём решили, что имеете право на моё наследство?
— Да какое наследство! — взорвалась свекровь. — Ты же не сама заработала! Тебе просто повезло, что тётка твоя бездетная померла! А мой сын всю жизнь горбатится, работает! И что он имеет? Ничего! Потому что ты жадная и не хочешь делиться!
— Мам! — Антон попытался остановить её, но было поздно.
— Что «мам»? Я правду говорю! Нормальная жена думала бы о муже, о семье! А эта только о себе! Сидит тут в своей квартире как барыня, а мой сын как приживала!
Марина выпрямилась. Внутри что-то щёлкнуло, словно пружина, которую слишком долго сжимали, наконец распрямилась.
— Знаете что, Галина Петровна? Вы правы. Я действительно жадная. Настолько жадная, что не хочу делиться своей квартирой с женщиной, которая называет меня пустоцветом за спиной. Да, я знаю, что вы обо мне рассказываете своим подружкам.
Свекровь побагровела, но Марина продолжала:
— Я жадная, потому что не хочу отдавать половину квартиры человеку, который за год совместной жизни ни разу не предложил вложиться хотя бы в коммунальные платежи. Я оплачиваю всё сама, включая еду для вашего «единственного сыночка» и для вас, дорогая свекровь.
— Как ты смеешь! — Галина Петровна вскочила, её лицо исказилось от ярости. — Антон, ты слышишь, как она со мной разговаривает?
Но Марина уже не могла остановиться. Месяцы молчаливого терпения, унижений и манипуляций прорвались наружу.
— А ещё я знаю про вашу квартиру на окраине. Ту самую, где якобы идёт ремонт. Я вчера специально съездила посмотреть. Никакого ремонта там нет. Зато там живёт ваша племянница с семьёй. Бесплатно. Вы сдали им квартиру, а сами переехали к нам. И теперь хотите ещё и эту квартиру прибрать к рукам!
Повисла тишина. Антон уставился на мать с изумлением.
— Мам, это правда?
Галина Петровна попыталась взять себя в руки, но было видно, что разоблачение выбило её из колеи.
— Ну и что? Люде негде было жить, я помогла родственникам. Что в этом плохого?
— Плохо то, что вы врали нам! — Марина повернулась к мужу. — Антон, твоя мать три месяца морочила нам голову про ремонт. А сама просто решила жить за наш счёт. За мой счёт, если быть точной.
Антон растерянно смотрел то на мать, то на жену. Марина видела, как в его глазах борются привычная покорность матери и возмущение её обманом.
— Сыночек, не слушай её! — Галина Петровна попыталась взять его за руку, но он отстранился. — Она всё перевирает! Я действительно хотела сделать ремонт, просто… просто пока отложила. А Люде действительно некуда было идти!
— Значит, племяннице вы квартиру дали просто так, а у невестки хотите отобрать? — Марина усмехнулась. — Логика железная.
— Ты не смей сравнивать! — взвизгнула свекровь. — Люда — родная кровь, а ты… ты никто! Временная женщина, которая опутала моего сына!
— Мам, хватит! — Антон наконец подал голос. Он встал с дивана, и Марина впервые за долгое время увидела в нём того мужчину, в которого влюбилась. — Это уже слишком. Марина — моя жена. И ты не имеешь права так с ней разговаривать.
— Антоша! — Галина Петровна изобразила на лице вселенскую скорбь. — Неужели ты выбираешь её, а не родную мать? Я же для тебя стараюсь! Чтобы у тебя было своё жильё, чтобы ты не чувствовал себя нахлебником!
— Я никогда не чувствовал себя нахлебником, — твёрдо сказал Антон. — До тех пор, пока ты не начала вбивать мне это в голову. Марина никогда не попрекала меня квартирой. Это наш дом, и мне было в нём комфортно. Пока не появилась ты со своими советами и требованиями.
Марина почувствовала, как в груди теплеет. Наконец-то. Наконец-то он сказал это.
Галина Петровна поняла, что теряет контроль над ситуацией. Она сменила тактику — из разгневанной фурии превратилась в несчастную страдалицу.
— Значит, я вам больше не нужна, — всхлипнула она, доставая платочек. — Старая мать только мешает молодым. Ну что ж, я уйду. Буду доживать свой век в одиночестве.
Раньше этот номер срабатывал безотказно. Марина видела, как Антон дёргается, готовый броситься утешать мать. Но она опередила его.
— Галина Петровна, не надо театра. Никто вас не выгоняет. Но жить вы будете у себя дома. Там, где сейчас ваша племянница. Уверена, вы найдёте способ решить этот вопрос. А мы с Антоном будем жить в нашей квартире. Вдвоём.
— Антон! — свекровь посмотрела на сына с мольбой. — Ты же не позволишь ей так со мной обращаться?
Антон подошёл к матери, обнял её за плечи.
— Мам, Марина права. Тебе пора возвращаться домой. Мы будем навещать тебя, ты всегда можешь приходить в гости. Но жить ты должна у себя.
— И квартира? — Галина Петровна не сдавалась. — Ты так и будешь жить в чужой квартире?
— Это не чужая квартира, — спокойно ответил Антон. — Это квартира моей жены. А значит, наш общий дом. И если Марина когда-нибудь решит что-то изменить в документах, это будет её решение. Не твоё и даже не моё. Только её.
Галина Петровна смотрела на сына так, словно видела его впервые. В её глазах боролись возмущение, обида и растерянность. Она явно не ожидала такого поворота.
— Что она с тобой сделала? — прошептала свекровь. — Ты же всегда слушался меня. Всегда был хорошим мальчиком.
— Я вырос, мам, — Антон грустно улыбнулся. — И пора бы тебе это принять. Я люблю Марину. И я выбираю свою семью. Не против тебя, а за нас.
Следующий час прошёл в сборах. Галина Петровна металась по квартире, собирая свои вещи, причитая и взывая то к совести сына, то к небесам. Марина молча помогала ей складывать вещи в сумки, а Антон вызвал такси.
Когда за свекровью закрылась дверь, в квартире повисла тишина. Марина и Антон стояли в прихожей, не глядя друг на друга.
— Прости меня, — наконец сказал Антон. — Я должен был остановить её раньше. Не дать ей зайти так далеко.
Марина подняла на него глаза.
— Ты знал про документы?
— Нет. То есть… Она говорила что-то, намекала. Но я не думал, что она решится действовать за моей спиной. Я думал, это просто разговоры.
— А ты сам? Ты правда чувствовал себя неуютно в моей квартире?
Антон притянул её к себе, обнял крепко-крепко.
— Никогда. Это наш дом, Марина. Не важно, на кого он записан. Важно, что мы здесь вместе. Мама просто… Она привыкла всё контролировать. А тут я женился, зажил своей жизнью. Ей трудно это принять.
Марина уткнулась ему в плечо. Напряжение последних месяцев наконец отпустило.
— Думаешь, она успокоится?
— Придётся. Или потеряет сына окончательно. Я больше не позволю ей вмешиваться в нашу жизнь.
Они стояли так несколько минут, обнимаясь в пустой прихожей. Потом Марина отстранилась.
— Знаешь что? Давай отметим новоселье.
— Новоселье? — удивился Антон. — Но мы же никуда не переезжали.
— Зато теперь это по-настоящему наш дом. Только наш. Без непрошеных гостей и их претензий.
Антон улыбнулся и поцеловал жену.
— Ты права. Это определённо стоит отметить.
Вечером они сидели на кухне, пили вино и строили планы. Говорили о том, что нужно поменять обои в большой комнате — убрать эти мрачные, которые выбрала Галина Петровна. Обсуждали, не завести ли кота — раньше свекровь категорически была против. Мечтали о том, как через пару лет, когда подкопят денег, сделают перепланировку.
— А может, и правда оформить на нас двоих? — вдруг сказала Марина.
Антон удивлённо посмотрел на неё.
— Ты серьёзно?
— Ну, не сейчас. Но когда-нибудь. Когда я буду уверена, что это наше общее решение, а не навязанное твоей матерью. Когда ты вложишься в ремонт, о котором мы мечтаем. Тогда это будет справедливо.
— А если я не буду настаивать? Мне и так хорошо.
Марина взяла его за руку.
— Тогда, может быть, я сама предложу. Потому что захочу. А не потому что должна.
За окном зажигались огни вечернего города. В их квартире было тепло и уютно. По-настоящему уютно впервые за три месяца. Больше не нужно было оглядываться, ожидая очередного выпада свекрови. Не нужно было оправдываться за то, что живёшь в собственном доме так, как хочется.
На следующий день Галина Петровна позвонила Антону. Долго плакала в трубку, жаловалась на невестку, требовала, чтобы сын одумался. Антон выслушал её спокойно.
— Мам, я тебя люблю. Но моя жизнь — это мой выбор. И я прошу тебя этот выбор уважать.
— Она тебе ещё покажет своё истинное лицо! — пригрозила свекровь. — Вот увидишь, как только добьётся своего, выгонит тебя!
— Мам, она уже добилась своего. Квартира осталась её. И она меня не выгоняет. Потому что любит. А любовь — это не про документы и права собственности. Это про доверие и уважение. Когда ты это поймёшь, милости просим в гости. А пока — извини.
Он положил трубку. Марина, слышавшая разговор, подошла и обняла его со спины.
— Спасибо, — прошептала она.
— За что?
— За то, что выбрал нас.
— Это был несложный выбор, — улыбнулся Антон. — Самый простой в моей жизни.
Прошёл месяц. Галина Петровна предприняла ещё несколько попыток вернуть всё на круги своя. Приходила с пирогами, плакала на пороге, присылала родственников на переговоры. Но Антон был непреклонен. Постепенно она смирилась. А через три месяца даже позвонила Марине и неловко извинилась. Не за всё, конечно. Только за «некоторую резкость». Но и это было прогрессом.
Марина приняла извинения. Не потому что простила — слишком много было сказано и сделано. Но потому что понимала: это мать её мужа. И ради Антона она готова была попробовать построить если не тёплые, то хотя бы нейтральные отношения.
А ещё через полгода, когда Марина сообщила, что беременна, Галина Петровна пришла с огромным букетом цветов и коробкой пирожных. Села на кухне и заплакала. На этот раз — от счастья.
— Внук будет? Или внучка?
— Ещё не знаем, — улыбнулась Марина.
— Я… я буду хорошей бабушкой. Обещаю. Не буду лезть, не буду учить. Только если попросите.
Марина посмотрела на свекровь. Та выглядела постаревшей, но в её глазах больше не было той хищной хитрости, которая так пугала раньше. Только надежда и немного страха.
— Галина Петровна, ребёнку нужна бабушка. Любящая бабушка. Если вы сможете быть такой…
— Смогу! — горячо заверила свекровь. — Я поняла свои ошибки. Правда поняла. Я хотела как лучше, но…
— Все мы хотим как лучше, — мягко сказала Марина. — Важно вовремя остановиться.
Они пили чай на кухне той самой квартиры, которая чуть не стала причиной распада семьи. И может быть, именно этот конфликт был нужен, чтобы все расставить все точки над i. Чтобы Антон наконец стал взрослым, самостоятельным мужчиной. Чтобы Галина Петровна поняла, что сын — это отдельная личность со своей семьёй. А Марина — что можно защищать своё, не разрушая отношения окончательно.
Квартира так и осталась записанной на Марину. Но теперь это никого не волновало. Потому что дом — это не документы и не квадратные метры. Дом — это место, где тебя любят и ждут. Где ты можешь быть собой. И неважно, на кого он оформлен. Важно, что в нём живёт семья.
Ты должен давать деньги моей семье, они теперь и твоя родня! — молодая жена сказала мужу все, что думает