— Я же говорила, что она тебя не достойна! — голос свекрови прорезал утреннюю тишину квартиры, заставив Марину вздрогнуть и выронить чашку с чаем.
Керамические осколки разлетелись по кухонному полу, а горячая жидкость растеклась тёмной лужей. Марина стояла босиком посреди этого хаоса, чувствуя, как внутри неё что-то окончательно надломилось. Три года она терпела. Три бесконечных года жизни под одной крышей со свекровью, которая превратила её существование в непрерывную пытку.
Валентина Петровна вошла на кухню, окинула взглядом разбитую чашку и покачала головой с таким видом, будто это подтверждало все её худшие опасения о невестке.
— Даже чашку нормально держать не можешь. И это человек, который претендует на то, чтобы вести хозяйство в моём доме?
Марина молча присела, начиная собирать осколки. Её руки слегка дрожали, но не от страха. От сдерживаемого гнева, который копился месяцами, годами, и теперь грозил вырваться наружу. Она подняла взгляд на свекровь — та стояла в дверном проёме, скрестив руки на груди, в своём любимом бордовом халате, который делал её похожей на грозную директрису школы.
— Это наш с Андреем дом, — тихо произнесла Марина, продолжая собирать осколки. — Мы платим за квартиру, покупаем продукты, оплачиваем коммунальные услуги.
Свекровь фыркнула так громко, что это больше походило на рычание.
— Ваш дом? Девочка, ты забываешь, на чьи деньги была куплена эта квартира. Первоначальный взнос — мои сбережения. Или ты думаешь, что раз прошло три года, то все об этом забыли?
Марина выпрямилась, держа в руках совок с осколками. Она посмотрела свекрови прямо в глаза — впервые за долгое время не отводя взгляд.
— Мы вернули вам эти деньги год назад. Полностью. Андрей передавал вам конверт, я сама видела.
Валентина Петровна усмехнулась той особенной, снисходительной усмешкой, от которой у Марины сжимались кулаки.
— Это была не плата, а подарок сыну на день рождения. Долг остаётся долгом. И пока вы его не вернёте, я имею полное право жить здесь и контролировать, как расходуются деньги в этом доме.
Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она повернулась к мусорному ведру, высыпала осколки и медленно обернулась обратно.
— Андрей говорил, что это возврат долга.
— Андрей говорит то, что я ему велю говорить, — отрезала свекровь. — Мой сын всегда был послушным мальчиком. Пока ты не появилась и не начала вбивать клин между нами.
В этот момент из коридора донеслись шаги, и на кухню вошёл Андрей. Высокий, широкоплечий, с вечно виноватым выражением лица, которое появлялось всякий раз, когда он оказывался между двух огней. Он окинул взглядом кухню, увидел разлитый чай, напряжённые лица женщин и тяжело вздохнул.
— Опять что-то случилось?
— Твоя жена разбила чашку из моего любимого сервиза, — немедленно доложила Валентина Петровна. — Того самого, который мне подарила моя мама.
Марина открыла рот, чтобы возразить, что это была обычная чашка из масс-маркета, купленная на распродаже, но Андрей уже повернулся к ней с укоризненным взглядом.
— Марин, ну как же так? Надо быть аккуратнее.
— Андрей, — Марина старалась говорить спокойно, — твоя мама говорит, что те деньги, которые ты отдавал ей год назад, были не возвратом долга, а подарком. Это правда?
Она видела, как его лицо на мгновение дрогнуло. Он бросил быстрый взгляд на мать, потом снова на жену, и Марина поняла всё ещё до того, как он открыл рот.
— Ну… мама действительно очень помогла нам с квартирой. И формально… формально мы действительно ещё не всё вернули.
Марина почувствовала, как что-то внутри неё окончательно сломалось. Не просто надломилось, как раньше, а именно сломалось — с хрустом, окончательно и бесповоротно. Она смотрела на мужа, на его опущенные глаза, на сгорбленные плечи, и понимала: он знал. Всё это время он знал, что они якобы должны его матери, и молчал. Позволял ей верить, что они свободны от долгов, что эта квартира действительно их дом.
— То есть все эти разговоры о том, что мы независимы, что мы сами всего добились… — её голос дрогнул, — всё это было ложью?
— Не ложью, — попытался оправдаться Андрей. — Просто… мама действительно много для нас сделала. И она имеет право…
— Она имеет право диктовать мне, как жить в собственном доме? — перебила Марина. — Имеет право проверять чеки из магазина и отчитывать меня за каждую покупку? Имеет право заходить в нашу спальню без стука?
— Не драматизируй, — вмешалась свекровь. — Я просто забочусь о том, чтобы мой сын жил в нормальных условиях. А не в том хаосе, который ты называешь порядком.
Марина повернулась к ней, и в её глазах полыхнул такой гнев, что Валентина Петровна невольно отступила на шаг.
— Ваш сын — взрослый тридцатипятилетний мужчина. Если его что-то не устраивает, он может сказать об этом сам. Или он до сих пор не научился говорить без вашей подсказки?
— Марина! — возмутился Андрей. — Не смей так разговаривать с моей мамой!
— А как мне с ней разговаривать? — Марина повысила голос. — Как с хозяйкой? Как с королевой этой квартиры? Я три года пытаюсь наладить нормальную семейную жизнь, а твоя мама постоянно вмешивается! Она решает, что нам есть на ужин, какие шторы вешать в спальне, когда нам заводить детей!
— Кстати, о детях, — ядовито вставила свекровь. — Три года прошло, а внуков всё нет. Может, дело не только в тебе, сынок? Может, стоит провериться? Вдруг она вообще не может иметь детей? Зачем тебе такая жена?
Это был последний удар. Марина знала, что свекровь в курсе её проблем со здоровьем, знала о двух выкидышах, которые она пережила за эти годы. И использовать это как оружие…
— Хватит, — прошептала Марина. Потом громче: — Хватит! Я больше не буду это терпеть!
Она прошла мимо ошеломлённого мужа, мимо торжествующей свекрови и направилась в спальню. Руки дрожали, когда она доставала из шкафа чемодан. Большой чемодан, который они купили для поездки на море, которая так и не состоялась — свекровь заявила, что у неё давление, и Андрей не может её оставить.
— Что ты делаешь? — Андрей появился в дверях спальни.
— Собираю вещи.
— Марин, не глупи. Ну поссорились и поссорились. Мама перегнула палку, я поговорю с ней…
Марина остановилась и посмотрела на него. В её взгляде не было ни злости, ни обиды. Только усталость и разочарование.
— Ты будешь с ней говорить? Как ты говорил год назад, когда она выбросила мои цветы с балкона, потому что они ей не нравились? Как говорил полгода назад, когда она переставила всю мебель в нашей спальне, пока мы были на работе? Или как на прошлой неделе, когда она заявила моим родителям, что они плохо меня воспитали?
Андрей молчал, опустив голову. А Марина продолжала складывать вещи. Платья, которые она сама себе покупала. Косметику, за которую свекровь называла её транжирой. Фотографии с их свадьбы, где они оба улыбались, ещё не зная, во что превратится их жизнь.
— Если ты уйдёшь, я не буду тебя искать, — неожиданно жёстко сказал Андрей.
Марина подняла на него взгляд.
— Я знаю. Ты никогда меня не искал. Даже когда я была рядом.
Она закрыла чемодан, взяла свою сумочку и пошла к выходу. В коридоре стояла свекровь, на её лице играла победная улыбка.
— Ну что, сбегаешь? Я же говорила Андрюше, что ты долго не продержишься. Слабачка. Настоящая жена борется за свою семью, а не убегает при первых трудностях.
Марина остановилась напротив неё. Они стояли так близко, что она чувствовала запах валерьянки, которой свекровь постоянно «лечила нервы».
— Знаете что, Валентина Петровна? Вы правы. Я действительно слабая. Слишком слабая, чтобы всю жизнь бороться с вами за мужчину, который даже не пытается меня защитить. Но я достаточно сильная, чтобы уйти и начать всё сначала. А вы… вы останетесь здесь, со своим послушным сыночком. И будете стареть вместе, вдвоём, потому что ни одна нормальная женщина не выдержит того, что выдерживала я.
Она открыла дверь и уже собиралась выйти, когда свекровь крикнула ей вслед:
— Да кому ты нужна! Тридцать лет, без детей, без нормальной профессии! Будешь локти кусать, вспоминая, какую жизнь потеряла!
Марина обернулась в последний раз.
— Я потеряла не жизнь, Валентина Петровна. Я потеряла три года. Но у меня впереди ещё много времени, чтобы построить настоящую семью. С мужчиной, а не с маменькиным сынком.
Она вышла и закрыла за собой дверь. Спускаясь по лестнице (лифт, конечно же, не работал), она вдруг почувствовала странную лёгкость. Словно сбросила с плеч непосильную ношу. Да, у неё не было жилья — придётся снимать комнату или переезжать к родителям. Да, придётся начинать всё сначала. Но впервые за три года она могла дышать полной грудью.
На улице светило весеннее солнце. Март выдался на удивление тёплым, и Марина остановилась на мгновение, подставляя лицо солнечным лучам. Телефон в сумочке завибрировал — сообщение от Андрея. Она даже не стала его читать, просто удалила. Потом подумала и заблокировала его номер. И номер свекрови тоже.
Через дорогу была небольшая кофейня, где она иногда пряталась, когда атмосфера дома становилась совсем невыносимой. Марина закатила чемодан внутрь и села за столик у окна. Молоденькая официантка, которая её узнала, участливо спросила:
— Вы сегодня одна? Без мужа?
— Да, — улыбнулась Марина. — И знаете что? Это прекрасно.
Она заказала капучино и чизкейк — свекровь считала, что от сладкого толстеют и запрещала покупать десерты. Пока ждала заказ, достала телефон и открыла чат с подругой Леной.
«Лен, можно я поживу у тебя пару дней? Ушла от Андрея.»
Ответ пришёл мгновенно: «Наконец-то! Конечно, приезжай! Комната для тебя всегда готова.»
Марина улыбнулась. У неё были друзья, которых она почти потеряла за эти три года — свекровь не одобряла её «легкомысленных подружек». Были родители, которые давно умоляли её уйти от Андрея. Была работа, которую она любила, хоть и получала там немного.
Официантка принесла кофе и чизкейк. Марина сделала глоток, закрыла глаза от удовольствия. Обычный кофе казался вкуснее, чем все изысканные блюда, которые она готовила дома, пытаясь угодить свекрови.
Телефон снова завибрировал — на этот раз звонила незнакомый номер. Она ответила.
— Марина? — раздался взволнованный голос Андрея. — Ты заблокировала меня? Серьёзно?
— Да, — спокойно ответила она. — И не звони мне больше. Если нужно будет решить какие-то формальности, общайся через адвоката.
— Адвоката? Ты что, разводиться собралась?
— А ты как думал? Что я погуляю часок и вернусь?
— Марин, ну не глупи! Мама просто вспылила, она не хотела тебя обидеть. Она уже плачет, говорит, что погорячилась…
Марина рассмеялась. Искренне, от души рассмеялась впервые за долгое время.
— Андрей, твоя мама плачет? Та самая железная леди, которая ни разу за три года не произнесла в мой адрес ни одного доброго слова? Не смеши меня.
— Она просто… она переживает за меня. Хочет, чтобы у меня всё было хорошо.
— И поэтому разрушает мою жизнь? Знаешь что, Андрей? Оставайся со своей мамой. Вы друг друга стоите. А я пойду искать нормального мужчину, который будет любить меня, а не свою маму.
Она сбросила вызов и выключила телефон совсем. Пусть поволнуются. Или не волнуются — ей уже всё равно.
Следующий час она провела в кофейне, наслаждаясь тишиной и свободой. Никто не стоял над душой, не комментировал каждый её жест, не упрекал в расточительности за лишнюю ложку сахара. Она достала блокнот и начала писать план действий. Первое — найти жильё. Комната у Лены — это временно, нужно искать что-то своё. Пусть маленькое, пусть на окраине, но своё. Второе — попросить повышения на работе. Она давно его заслужила, но Андрей всегда отговаривал, мол, зачем тебе лишняя ответственность. Теперь она понимала — он просто боялся, что она станет независимой. Третье — записаться к психологу. После трёх лет психологического прессинга ей явно нужна помощь специалиста.
К вечеру она добралась до квартиры Лены. Подруга встретила её с бутылкой вина и коробкой конфет.
— Рассказывай всё, — потребовала она, усаживая Марину на диван.
И Марина рассказала. Всё, что копилось годами. Про унижения, про контроль, про выкидыши, о которых свекровь говорила: «Значит, Бог не даёт, видит, что ты не готова быть матерью.» Про Андрея, который всегда выбирал сторону матери. Лена слушала, иногда ахала, иногда ругалась, а под конец просто обняла подругу.
— Знаешь что? Ты молодец, что ушла. Я давно хотела тебе это сказать, но боялась, что ты обидишься. Этот Андрей тебя не стоил. И его мамаша тоже.
— Я знаю, — вздохнула Марина. — Наверное, всегда знала. Просто надеялась, что всё изменится. Что он повзрослеет, научится защищать нашу семью.
— Некоторые не взрослеют никогда, — философски заметила Лена. — Моя бывшая свекровь до сих пор звонит бывшему мужу и диктует, что ему есть на завтрак. А ему уже сорок пять.
Они засмеялись, и Марина почувствовала, как напряжение окончательно отпускает её. Она свободна. По-настоящему свободна.
Прошло полгода. Марина сняла маленькую, но уютную студию в новом районе. Получила повышение и теперь руководила небольшим отделом. Начала ходить на йогу, встречаться с друзьями, путешествовать. Жизнь, которая три года была похожа на хождение по минному полю, превратилась в увлекательное приключение.
Развод прошёл на удивление легко — Андрей не сопротивлялся, только просил не требовать раздела имущества. Марина и не собиралась. Ей не нужна была та квартира, пропитанная негативом и дурными воспоминаниями.
Однажды она встретила Андрея в супермаркете. Он похудел, осунулся, под глазами залегли тёмные круги.
— Привет, — неловко поздоровался он.
— Привет.
— Как ты?
— Прекрасно. А ты?
Он пожал плечами.
— Мама болеет. Совсем плохо стало после того, как ты ушла. Говорит, что ты её прокляла.
Марина только покачала головой. Типичная Валентина Петровна — даже болея, обвиняет других.
— Марин, — Андрей замялся, — может, кофе выпьем? Поговорим?
— О чём нам говорить, Андрей?
— Я… я понял много чего. После того, как ты ушла. Мама стала ещё более требовательной. Контролирует каждый мой шаг. Я теперь понимаю, каково тебе было.
— Понимаешь? — Марина посмотрела на него с сожалением. — Жаль, что это понимание пришло так поздно.
— Может, ещё не поздно? Может, попробуем всё сначала? Без мамы, только мы вдвоём?
Марина покачала головой.
— Андрей, твоя мама — это часть тебя. Ты никогда не сможешь от неё отделиться. И знаешь что? Это не плохо и не хорошо. Это просто есть. Но я больше не хочу быть частью этого. У меня теперь своя жизнь.
Она развернулась и пошла к кассе. Андрей не стал её останавливать.
Вечером того же дня ей позвонила незнакомая женщина.
— Марина? Это Светлана, новая девушка Андрея. Можно с вами поговорить?
Марина удивилась, но согласилась. Они встретились в той самой кофейне, где она когда-то праздновала свою свободу.
Светлана оказалась милой девушкой лет двадцати пяти, с испуганными глазами и нервными жестами.
— Извините, что беспокою, — начала она. — Но мне не с кем поговорить. Андрей не говорил, что у него такая… властная мама.
— И что она уже начала вас воспитывать?
— Она живёт с нами! Переехала на следующий день после того, как я переехала к Андрею. Контролирует всё — что я готовлю, во что одеваюсь, когда ложусь спать. Вчера устроила скандал из-за того, что я купила не тот сорт хлеба.
Марина смотрела на неё с сочувствием.
— Светлана, я могу дать вам только один совет. Бегите. Сейчас, пока не поздно. Пока вы не потратили годы жизни на попытки изменить то, что изменить невозможно.
— Но я люблю Андрея…
— А он любит свою маму. Больше, чем любую женщину. Это не изменится.
Светлана заплакала. Марина протянула ей салфетку и ласково погладила по руке.
— Это больно, я знаю. Но поверьте, остаться и пытаться бороться — будет больнее. Вы молоды, красивы, у вас вся жизнь впереди. Не тратьте её на войну, которую невозможно выиграть.
Через месяц она узнала от общих знакомых, что Светлана тоже ушла от Андрея. А ещё через полгода — что Валентина Петровна попала в больницу с сердечным приступом, и Андрей теперь разрывается между работой и уходом за матерью.
Марина не злорадствовала. Она просто жила своей жизнью. Встретила интересного мужчину на конференции, начала с ним встречаться. У него не было властной мамы — его родители жили в другом городе и навещали сына раз в несколько месяцев, предварительно созвонившись. Они были милыми, интеллигентными людьми, которые с первой встречи приняли Марину как родную.
Сидя на балконе своей маленькой квартиры, попивая вечерний чай и глядя на закат, Марина часто думала о том, как странно устроена жизнь. Три года она пыталась сохранить то, что не стоило сохранения. Боролась за мужчину, который не боролся за неё. Терпела унижения ради призрачной надежды на счастливую семью.
А счастье пришло только тогда, когда она нашла в себе силы уйти. Когда поняла, что она достойна большего, чем быть вечно виноватой невесткой при маменькином сынке. Когда выбрала себя, свою свободу, своё достоинство.
И это был лучший выбор в её жизни.
Родня захотела дармовых денег (3/3)