Лифт застыл между этажами, и в мертвой тишине звякнул телефон. Тамара смотрела на экран, читая сообщение от невестки второй раз, третий, четвертый. Буквы складывались в слова, слова — в предложения, но смысл никак не хотел укладываться в голове.
«Свекровь, извините, что пишу. Виталий попал в больницу. Травма на стройке. Просим помочь с деньгами на лечение. Нам очень нужна ваша поддержка».
Ничего не болело. Руки не дрожали. Дыхание было ровным. Но внутри что-то оборвалось с тихим щелчком, как перегоревшая лампочка. Виталик. Её единственный сын. В больнице. С травмой.
А она узнала об этом из сообщения. От невестки. Которая обращается к ней «свекровь».
Лифт дернулся и поехал дальше. Тамара вышла на своём этаже, открыла дверь квартиры и замерла в прихожей. Большая трехкомнатная квартира встретила её привычной тишиной. Идеальный порядок. Ни пылинки. Ни лишнего звука. Только тиканье часов в гостиной.
Она прошла на кухню, включила чайник. Руки действовали сами по себе, по заученной программе. Достала чашку. Насыпала заварку. Села за стол.
А телефон продолжал светиться на столешнице, выводя на экран эти чужие, вежливые слова.
«Свекровь».
Когда она стала свекровью? Когда перестала быть просто Тамарой? Мамой Виталия?
Она вспомнила их первую встречу пять лет назад. Виталик привёл домой высокую рыжую девушку с насмешливыми глазами. Представил: «Мам, это Оксана. Мы встречаемся».
Тамара сразу почувствовала. Эта девушка смотрела на неё не так, как другие. Не с робостью, не с желанием понравиться. Она оценивала. Изучала. Словно прикидывала, сколько места займёт в жизни её и Виталия эта женщина средних лет в домашнем халате.
Через полгода Виталий объявил о свадьбе. Тамара улыбалась, поздравляла, помогала с организацией. Но внутри уже зрело смутное беспокойство. Она чувствовала, как её сын отдаляется. Не резко, не грубо. Просто медленно, незаметно, как отходит вода от берега.
После свадьбы они переехали в квартиру, которую Виталий снимал на другом конце города. Тамара предлагала им пожить у неё, пока молодые не встанут на ноги. В квартире места хватало. Но Оксана вежливо, но твёрдо отказалась.
«Спасибо огромное, Тамара Ивановна. Но мы хотим начать самостоятельно. Понимаете, нам важно научиться жить своей семьёй».
Тамара поняла. Оксана не хотела быть под её крылом. Не хотела её заботы, её участия, её присутствия в их жизни. Она хотела Виталия для себя. Целиком.
И получила.
Звонки становились реже. Визиты — короче. Виталий всегда был занят: работа, какие-то дела с женой, ремонт в квартире. Когда Тамара приезжала к ним, Оксана встречала её приветливо, но отстранённо. Угощала чаем, расспрашивала о здоровье, но в её глазах читалось терпение. Вежливое терпение человека, который ждёт, когда гость уйдёт.
Тамара пыталась быть нужной. Привозила пироги. Предлагала помочь с уборкой. Спрашивала, не нужны ли им деньги. Но каждый раз натыкалась на мягкую, но непробиваемую стену.
«Спасибо, Тамара Ивановна, мы справляемся».
«Спасибо, но мы с Виталием решили не брать в долг у родителей».
«Спасибо, но у нас есть своя система».
Своя система. Своя жизнь. Свои границы.
А Тамара оставалась за этими границами. Одна. В своей большой пустой квартире.
Чайник вскипел и щёлкнул. Тамара налила воду в чашку, наблюдая, как темнеет заварка. Телефон снова вибрировал.
«Тамара Ивановна, вы получили моё сообщение? Нам правда очень нужна помощь. Виталий не хочет, чтобы я вас беспокоила, но у нас нет выбора».
Не хочет, чтобы беспокоила. Её сын не хочет, чтобы его мать знала, что он в больнице. Потому что привык жить без неё. Потому что Оксана выстроила их жизнь так, что мать стала необязательным элементом. Дополнительной опцией, которую подключают только в критических ситуациях.
И вот она наступила. Критическая ситуация.
Тамара взяла телефон и набрала номер сына. Длинные гудки. Один, второй, третий. Сброс. Она позвонила ещё раз. Снова сброс.
Тогда она написала Оксане: «В какой больнице Виталий? Приеду сейчас».
Ответ пришёл почти мгновенно: «Не нужно приезжать. Его сейчас обследуют, вас всё равно не пустят. Лучше помогите деньгами. Нужна операция, а наших накоплений не хватает».
Тамара перечитала сообщение. В нём не было ни адреса больницы, ни номера палаты. Только просьба о деньгах. Даже не просьба. Инструкция.
Она встала из-за стола и подошла к окну. За стеклом серел ноябрьский вечер. Фонари уже зажглись, а люди спешили домой, к своим семьям, к теплу, к близким.
У неё тоже был сын. Единственный, любимый. Она родила его, вырастила одна, без мужа. Отдала ему всю себя. Работала на двух работах, чтобы он ни в чём не нуждался. Сидела ночами, когда он болел. Радовалась каждой его улыбке, каждому успеху.
А теперь он лежит в больнице, и она даже не знает, в какой.
Телефон снова вибрировал. Оксана явно нервничала.
«Тамара Ивановна, я понимаю, что это неудобно. Но времени мало. Врачи говорят, операцию нужно делать завтра утром. Можете перевести сегодня?»
Тамара набрала ответ: «Какая сумма нужна?»
Ответ пришёл с названием цифры. Большая сумма. Почти все накопления Тамары.
Она долго смотрела на экран. Потом написала: «Хорошо. Но я хочу поговорить с Виталием».
«Он спит. Ему кололи обезболивающее».
«Тогда дайте номер больницы и палаты. Я хочу увидеть своего сына».
Пауза. Длинная. Тамара видела, что невестка печатает, стирает, снова печатает.
Наконец пришло: «Тамара Ивановна, я понимаю ваши чувства. Но давайте сначала решим вопрос с деньгами, а потом вы приедете. Когда Виталия переведут в палату после операции. Сейчас он в реанимации, туда всё равно не пускают».
Что-то было не так. Тамара чувствовала это всей кожей. В словах невестки было слишком много объяснений. Слишком много причин, почему она не должна приезжать.
Она села на диван и позвонила на мобильный Виталия ещё раз. На этот раз трубку взяли.
— Мам? — голос сына звучал устало, но вполне здраво. Никаких признаков боли, никакого наркотического тумана.
— Виталик, что случилось? Оксана написала, что ты в больнице.
Долгая пауза. Очень долгая.
— Мам, это… Слушай, я сейчас не могу говорить.
— Ты в больнице?
Ещё одна пауза.
— Да. Ну то есть… Мам, давай потом, ладно?
— Виталий. — Её голос был твёрдым. — Скажи мне правду. Что произошло?
Она слышала, как он тяжело дышит. Слышала голос Оксаны на фоне, резкий и требовательный: «Виталь, дай трубку!»
— Мам, мне правда неудобно сейчас. Я перезвоню.
Он сбросил звонок.
Тамара сидела с телефоном в руках. Внутри неё медленно, как восходящее тесто, поднималась холодная ярость.
Её не пускают к сыну. Её держат в неведении. Но от неё хотят денег. Её, которую пять лет держали на расстоянии вытянутой руки. Её, которой не позволяли участвовать в их жизни. Которая стала «свекровью» — чужим, формальным человеком.
Но когда понадобились деньги, она сразу вспомнилась. Стала нужной.
Тамара встала и подошла к шкафу в спальне. Открыла нижний ящик, достала оттуда потрёпанный конверт. В нём лежали документы на её квартиру. Завещание, которое она написала год назад, оставляя всё Виталию.
Она долго смотрела на эти бумаги. Потом аккуратно положила конверт обратно и закрыла ящик.
Села за компьютер. Открыла банковскую программу. Посмотрела на свой счёт. Деньги, которые она копила годами. На старость, на непредвиденные расходы, на помощь сыну, если он попросит.
Виталий не просил. Просила невестка, которая даже не дала ей адрес больницы.
Тамара набрала сообщение Оксане: «Я готова помочь. Но сначала мне нужны документы из больницы: справка о госпитализации, заключение врача, счёт на операцию. Пришлите фото, пожалуйста».
Ответ не заставил себя ждать: «Тамара Ивановна, вы серьёзно? Вы не доверяете своему сыну?»
«Я доверяю. Но хочу видеть документы. Это нормально».
Долгое молчание. Потом: «Вы знаете что? Забудьте. Мы как-нибудь сами справимся. Не нужна нам ваша помощь».
Тамара смотрела на экран. Так и есть. Не было никакой операции. Не было реанимации. Была просто попытка выманить у неё деньги.
Через пять минут позвонил Виталий.
— Мам, ты что творишь? — он кричал. Настоящий крик, полный обиды и гнева. — Оксана в слезах! Ты обвинила нас в обмане!
— Я не обвиняла. Я попросила документы.
— Какие документы?! Я твой сын! Мне нужна помощь, а ты требуешь справки, как будто я мошенник!
Тамара молчала. Слушала его крик, его возмущение. И вдруг поняла. Он действительно верит. Верит в то, что она обязана. Обязана помогать, не спрашивая. Обязана отдавать, не требуя. Потому что она мать.
— Виталий, — сказала она спокойно. — Ты в больнице?
— Да! Я же говорю!
— В какой?
— В… — он запнулся. — В областной.
— Номер палаты?
— Мам, ну зачем тебе это?
— Я хочу к тебе приехать.
— Не надо! Я не хочу, чтобы ты видела меня в таком состоянии!
— Виталий. Скажи мне правду. Прямо сейчас. Ты в больнице?
Долгая, мучительная пауза. Потом, тихо:
— Нет.
— Что случилось на самом деле?
— Мам, мы… У нас просто проблемы с деньгами. Большие проблемы. Взяли кредит на ремонт, а теперь не можем платить. Банк грозит судом. Мы не знали, к кому обратиться.
Тамара закрыла глаза.
— Почему вы солгали?
— Потому что ты бы не дала! Ты всегда говоришь, что мы должны справляться сами! Что мы взрослые! А нам реально плохо, мам! Нас могут выселить из квартиры!
— И поэтому вы придумали травму? Больницу? Операцию?
— Это Оксана придумала. Она сказала, что ты не откажешь, если подумаешь, что я в опасности.
Тамара открыла глаза. За окном стемнело совсем. В комнате было тихо.
— Виталий, — сказала она. — Пять лет назад вы с Оксаной решили жить отдельно. Строить свою жизнь. Без моего участия. Помнишь?
— Ну да, но…
— Вы отказывались от моей помощи. Говорили, что справитесь сами. Что у вас своя система. Помнишь?
— Мам, при чём тут это?
— При том, что вы хотели быть взрослыми и самостоятельными только тогда, когда вам это было удобно. А когда стало трудно, вы вспомнили, что у тебя есть мать. Правда, не для того, чтобы попросить о помощи честно. А для того, чтобы обмануть.
— Мам, мы просто не знали, как по-другому!
— По-другому? — Тамара почувствовала, как внутри неё что-то разжимается. Не гнев. Не обида. Освобождение. — Можно было просто позвонить. Сказать: мам, у нас проблемы, помоги. Я бы помогла. Может быть, не всей суммой. Но помогла бы. Потому что ты мой сын.
— Ну так помоги!
— Нет.
Это слово повисло между ними, как обрыв моста.
— Что?
— Нет, Виталий. Я не дам вам денег.
— Мама, ты с ума сошла?! Нас выселят!
— Вы взрослые люди. У вас своя система. Справитесь.
— Мама!
— Виталий, я потратила двадцать пять лет своей жизни на то, чтобы вырастить тебя. Я отдала тебе всё. Но ты вырос и выбрал другую женщину. Это нормально. Это правильно. Она твоя семья теперь. Но тогда живите как семья. Решайте свои проблемы вместе. А я устала быть банкоматом, к которому подходят только в критических ситуациях.
— Значит, ты бросаешь меня?!
— Нет. Это вы бросили меня пять лет назад. А я только сейчас это поняла.
Она положила трубку.
Телефон сразу зазвонил снова. Потом ещё раз. Потом посыпались сообщения. От Виталия, от Оксаны. Обвинения, угрозы, мольбы.
Тамара выключила звук.
Встала. Подошла к зеркалу. Посмотрела на своё отражение. Женщина пятидесяти трёх лет. Немного уставшая, немного постаревшая. Но с прямой спиной.
Она прожила половину жизни для сына. Отдала ему всю себя. А он взял и ушёл. Не благодарно, не жестоко. Просто ушёл жить своей жизнью, в которой для неё не нашлось места.
И это было нормально. Дети вырастают и уходят. Так устроена жизнь.
Но тогда пусть идут до конца. Пусть не возвращаются только за деньгами. Пусть не манипулируют. Пусть не лгут.
Тамара села за стол и открыла ноутбук. Нашла сайт туристического агентства. Давно она хотела поехать в Карелию. Всё откладывала, экономила, думала, что деньги могут понадобиться Виталию.
Теперь она знала. Ей они нужнее.
Она выбрала тур на две недели. Озёра, леса, тишина. Без телефона, без суеты, без манипуляций.
Оплатила.
Телефон продолжал вибрировать на столе. Входящие вызовы, сообщения. Но Тамара больше не смотрела на экран.
Она налила себе остывший чай, села в кресло и открыла книгу.
В квартире было тихо. Спокойно. И впервые за много лет Тамара не чувствовала себя одинокой.
Она просто чувствовала себя свободной.
ЗАГОЛОВОК:
«Свекровь, дайте денег на операцию сыну!» — написала невестка, но я попросила документы, и она исчезла
— Я что, аниматор для твоих детей?Если увижу их на экране, сброшу