— Мама, если ты ещё раз назовёшь мою жену «пустоцветом», я перестану с тобой общаться! — голос Павла дрожал от едва сдерживаемого гнева, когда он стоял посреди родительской гостиной.
Галина Васильевна величественно выпрямилась в кресле, словно королева на троне. Её идеально уложенные седые волосы блестели в свете люстры, а в глазах плясали злые огоньки.
— А как ещё называть женщину, которая за четыре года не родила мне внука? — холодно парировала она. — Я имею право знать, почему мой единственный сын остаётся без наследника!
Стоявшая в дверях Настя почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Слово «пустоцвет» резануло по сердцу острее ножа. Она прижала руку к животу, где под свободной туникой скрывалась ещё незаметная округлость. Три месяца беременности, о которых они с Павлом пока никому не говорили, желая дождаться результатов всех анализов.
— Это не твоё дело, мама! — Павел сжал кулаки. — То, что происходит в нашей семье, касается только нас с Настей!
— Не моё дело? — Галина Васильевна поднялась с кресла, опираясь на подлокотники. — Я растила тебя одна, всю жизнь на тебя положила, а теперь не моё дело?
Настя сделала шаг в комнату, привлекая внимание свекрови.
— Галина Васильевна, давайте не будем ссориться, — примирительно начала она. — Мы приехали поздравить вас с днём рождения…
— Молчи! — оборвала её свекровь. — Я с тобой не разговариваю. Четыре года ты морочишь голову моему сыну, а толку никакого. Знаешь, что мне вчера Клавдия Петровна сказала? Её невестка уже второго родила, а моя до первого додуматься не может!
Настя почувствовала, как Павел взял её за руку и крепко сжал.
— Мама, хватит! — рявкнул он. — Извинись перед Настей немедленно!
— Это я должна извиняться? — Галина Васильевна театрально прижала руку к груди. — Передо мной пусть извиняется за то, что лишает меня радости стать бабушкой!
— Всё, мы уходим, — Павел потянул жену к выходу.
— Подожди, — Настя высвободила руку. Она посмотрела свекрови прямо в глаза. — Галина Васильевна, вы хотите знать правду? Хорошо. Два года назад у меня был выкидыш. На четвёртом месяце. Мы с Павлом решили не говорить вам, чтобы не расстраивать.
Свекровь замерла, но лишь на мгновение.
— И что? — она пожала плечами. — Другие после выкидышей рожают. А ты?
Настя не поверила своим ушам. Даже такое признание не вызвало у Галины Васильевны ни капли сочувствия.
— А я снова беременна, — тихо сказала Настя. — Три месяца. Мы хотели сказать вам сегодня, в честь вашего дня рождения. Но теперь…
— Беременна? — глаза свекрови загорелись. — Наконец-то! Ну что ж, лучше поздно, чем никогда. Надеюсь, хоть сейчас ты не подведёшь.
Павел шагнул между женой и матерью.
— Мама, ты слышала, что сказала? Ты только что узнала, что у Насти был выкидыш, что она снова беременна, и всё, что ты можешь сказать — «не подведи»?
— А что я должна сказать? — Галина Васильевна развела руками. — Спасибо, что соизволила забеременеть через четыре года?
— Мы уходим, — Павел взял жену под руку. — И пока ты не извинишься перед Настей, не жди нас в гостях.
— Паша, это я не подведу, — голос Галины Васильевны стал ледяным. — Я — твоя мать. А она — так, временное явление. Родит — молодец, не родит — найдёшь другую.
Настя почувствовала, как в глазах защипало от слёз. Но плакать при свекрови она себе не позволит.
— Временное явление? — Павел развернулся к матери. — Настя — моя жена, мать моего будущего ребёнка. И если ты не можешь это принять…
— То что? — вызывающе спросила Галина Васильевна. — Бросишь родную мать ради этой… пустышки?
Последнее слово стало последней каплей. Настя вырвала руку из хватки мужа и быстро вышла из квартиры. Павел догнал её уже на лестнице.
— Настя, подожди! Не обращай внимания, она не понимает, что говорит!
— Понимает, — Настя остановилась и повернулась к мужу. Слёзы уже текли по её щекам. — Она прекрасно понимает. Четыре года, Паша. Четыре года твоя мать унижает меня, а ты всё время находишь ей оправдания.
— Я только что встал на твою сторону! — возразил Павел.
— После того, как она в очередной раз назвала меня пустоцветом! — Настя всхлипнула. — Ты знаешь, сколько раз она говорила мне это с глазу на глаз? Когда ты на работе, а я прихожу помочь ей по дому?
Павел молчал, и это молчание было красноречивее любых слов.
— Знал, — констатировала Настя. — Знал и молчал.
— Я говорил с ней! Просил прекратить!
— Просил? — Настя горько усмехнулась. — А сегодня что изменилось? Она узнала о выкидыше, о новой беременности, и что? Стала добрее? Попросила прощения?
Они спустились во двор и сели на лавочку. Апрельский вечер был прохладным, и Павел накинул на плечи жены свою куртку.
— Она всегда такой была, — тихо сказал он. — С самого детства требовательной, жёсткой. Отец ушёл, когда мне было пять, и она одна меня растила. Всю жизнь твердила, что живёт только ради меня.
— И теперь ты чувствуешь себя обязанным, — Настя вытерла слёзы. — Я понимаю, Паша. Но я больше не могу. Не могу приходить к ней и выслушивать оскорбления. Не могу делать вид, что всё в порядке.
— Что ты хочешь сказать? — Павел напрягся.
— Я хочу сказать, что нам нужно что-то менять, — Настя положила руку на живот. — У нас будет ребёнок. И я не позволю твоей матери отравлять ему жизнь так, как она отравляет её мне.
В этот момент зазвонил телефон Павла. Он глянул на экран — мать.
— Не бери трубку, — попросила Настя.
Но Павел уже ответил.
— Да, мам… Что? Нет, мы не вернёмся… Мама, ты не можешь так говорить… Что значит «или она, или я»?
Настя слышала крики Галины Васильевны даже через телефон. Свекровь требовала, чтобы сын немедленно вернулся и привёз извинения от жены за то, что та посмела уйти, не попрощавшись.
— Мама, это ты должна извиниться! — Павел отошёл на несколько шагов. — Ты оскорбила Настю… Нет, «пустоцвет» — это не констатация факта, это оскорбление!
Разговор продолжался ещё минут десять. Настя сидела на лавочке, кутаясь в куртку мужа и чувствуя, как внутри нарастает решимость. Хватит. Хватит терпеть унижения ради сохранения мира в семье. Ради ребёнка нужно что-то менять.
Павел вернулся к ней бледный и растерянный.
— Она сказала, что если я не приведу тебя извиняться, то может забыть о том, что у неё есть сын, — выдавил он.
— И что ты решил? — спокойно спросила Настя.
— Я… Я не знаю, — Павел сел рядом и обхватил голову руками. — Она моя мать. Единственный родной человек, кроме тебя.
— Нет, — Настя покачала головой. — У тебя есть я и наш будущий ребёнок. Мы — твоя семья. А Галина Васильевна… Она делает выбор сама.
— Но она же моя мать! — в голосе Павла звучало отчаяние.
— Мать, которая называет твою беременную жену пустоцветом, — напомнила Настя. — Мать, которая ставит тебе ультиматумы. Мать, которая четыре года пытается разрушить наш брак.
— Она просто хочет внуков…
— Нет, — перебила его Настя. — Она хочет контроля. Если бы она просто хотела внуков, то обрадовалась бы новости о беременности. А она что сказала? «Надеюсь, не подведёшь».
Павел молчал, понимая правоту жены.
— Паша, я не прошу тебя выбирать между мной и мамой, — мягко продолжила Настя. — Я прошу тебя защитить нашу семью от токсичности. Мы можем общаться с ней, но только если она будет уважать наши границы.
— Она никогда не согласится на условия, — Павел покачал головой. — Ты же её знаешь.
— Тогда это её выбор, — Настя встала с лавочки. — Пойдём домой. Мне нужно отдохнуть.
Дома Настя сразу пошла в спальню, а Павел остался на кухне. Он долго сидел в темноте, размышляя о произошедшем. Телефон разрывался от звонков матери, но он не отвечал.
Утром Настя проснулась от запаха кофе. Павел стоял у окна спальни с чашкой в руках.
— Не спишь? — спросила она.
— Думаю, — он повернулся к жене. — Всю ночь думаю. И знаешь, к чему пришёл?
Настя села в постели, ожидая продолжения.
— Ты права, — Павел подошёл и сел на край кровати. — Мама переходит все границы. И если мы сейчас не поставим её на место, она будет так же относиться к нашему ребёнку.
— Что ты предлагаешь? — осторожно спросила Настя.
— Поговорить с ней. Серьёзно. Объяснить, что либо она меняет отношение к тебе, либо мы ограничиваем общение.
— А если она выберет второе?
— Тогда это будет её решение, — твёрдо сказал Павел. — Я не позволю ей разрушить нашу семью.
Настя обняла мужа, чувствуя огромное облегчение.
Через неделю они снова приехали к Галине Васильевне. На этот раз Павел позвонил заранее и предупредил о визите.
Свекровь встретила их с каменным лицом.
— Явились, — холодно произнесла она. — Надеюсь, пришли извиняться за тот цирк, который устроили на моём дне рождения?
— Нет, мама, — Павел крепче сжал руку жены. — Мы пришли поговорить о будущем.
— О каком ещё будущем? — Галина Васильевна скрестила руки на груди.
— О том, как мы будем общаться дальше, — Павел усадил Настю на диван и сел рядом. — Мама, у нас будет ребёнок. И мы хотим, чтобы у него была бабушка. Но только если эта бабушка будет уважать его родителей.
— Уважать? — свекровь фыркнула. — Это я-то должна уважать женщину, которая четыре года морочила голову моему сыну?
— Мама, прекрати! — Павел повысил голос. — Настя — моя жена. Мы любим друг друга. И если ты не можешь это принять, то проблема в тебе, а не в ней.
— Она тебе мозги промыла! — Галина Васильевна всплеснула руками. — Раньше ты таким не был!
— Раньше я позволял тебе унижать мою жену, — жёстко ответил Павел. — И это была моя ошибка. Но больше я этого не допущу.
— И что же ты сделаешь? — вызывающе спросила свекровь. — Запретишь мне видеться с внуком?
— Если ты будешь продолжать в том же духе — да, — кивнул Павел.
Галина Васильевна побледнела.
— Ты не посмеешь!
— Посмею, — твёрдо сказал Павел. — Мама, у тебя есть выбор. Либо ты принимаешь Настю как члена семьи и относишься к ней с уважением, либо мы ограничиваем общение. Решать тебе.
— Это она тебя научила! — свекровь ткнула пальцем в Настю. — Настраивает сына против матери!
— Галина Васильевна, — Настя наконец заговорила. — Я никогда не настраивала Павла против вас. Наоборот, всегда просила его быть терпеливее, находить оправдания вашему поведению. Но у всего есть предел.
— Не смей со мной так разговаривать!
— Я разговариваю с вами спокойно и уважительно, — возразила Настя. — Чего не скажешь о вас. За четыре года вы ни разу не назвали меня по имени. Только «эта», «твоя жена» или… пустоцвет.
— Если туфля подходит… — начала Галина Васильевна, но Павел резко встал.
— Всё, мы уходим, — он помог Насте подняться. — Мама, когда будешь готова извиниться и изменить своё поведение, позвони. До тех пор не жди нас в гостях.
— Паша! — крикнула Галина Васильевна. — Ты не можешь так со мной поступить! Я твоя мать!
— А я твой сын, а не собственность, — ответил Павел уже от двери. — И у меня есть своя семья, которую я буду защищать.
Они вышли из квартиры под крики и проклятья Галины Васильевны. В лифте Настя расплакалась.
— Тише, милая, — Павел обнял жену. — Всё будет хорошо.
— Она твоя мама, Паша. Единственный родной человек. Я не хочу быть причиной вашей ссоры.
— Ты не причина, — он поцеловал её в макушку. — Причина в том, что мама не хочет принимать тот факт, что я вырос и у меня своя жизнь.
Прошёл месяц. Галина Васильевна названивала сыну по несколько раз в день, но Павел не отвечал. Она приезжала к ним домой, но они не открывали дверь. Оставляла записки с угрозами лишить наследства — Павел их выбрасывал не читая.
А потом звонки прекратились.
Ещё через две недели позвонила соседка Галины Васильевны, Клавдия Петровна.
— Павел? Это Клавдия Петровна. Я насчёт вашей мамы звоню.
— Что случилось? — встревожился Павел.
— Да вроде ничего страшного, но… Она уже неделю из квартиры не выходит. Продукты я ей ношу, а то помёрла бы с голоду. Всё о вас спрашивает.
Павел переглянулся с Настей.
— Спасибо, что позвонили. Мы приедем.
Галина Васильевна открыла дверь не сразу. Выглядела она неважно — похудела, под глазами тёмные круги.
— Паша? — она словно не верила своим глазам. — Ты приехал?
— Привет, мам, — Павел шагнул в квартиру. — Мы приехали. Вдвоём.
Только тут Галина Васильевна заметила Настю. На мгновение на её лице промелькнуло привычное недовольство, но потом что-то изменилось.
— Здравствуйте, — тихо сказала она.
— Здравствуйте, Галина Васильевна, — ответила Настя.
Они прошли в гостиную. Квартира выглядела запущенной — пыль на мебели, немытая посуда на столе.
— Мама, что с тобой происходит? — Павел сел рядом с матерью на диван. — Клавдия Петровна сказала, ты из дома не выходишь.
— А зачем выходить? — Галина Васильевна пожала плечами. — Не для кого стараться.
— Мам…
— Я много думала, — перебила она сына. — Эти полтора месяца. О том, что ты сказал. О том, как я себя вела.
Настя удивлённо подняла брови. От свекрови она такого не ожидала.
— И? — осторожно спросил Павел.
— И поняла, что ты прав, — Галина Васильевна подняла глаза на сына. — Я действительно относилась к тебе как к собственности. Решала, как тебе жить, кого любить, когда заводить детей.
— Мама, ты просто хотела мне добра…
— Нет, — покачала головой Галина Васильевна. — Я хотела контроля. Привыкла, что ты всегда рядом, всегда слушаешься. А когда появилась Настя…
Она перевела взгляд на невестку.
— Когда появилась Настя, я поняла, что теряю тебя. И вместо того чтобы принять её в семью, начала бороться. Глупая старуха.
— Галина Васильевна… — начала Настя, но свекровь подняла руку.
— Дай мне договорить. Это трудно, — она глубоко вздохнула. — Я вела себя ужасно. Называла тебя… этим словом. Оскорбляла, унижала. И даже когда узнала о твоей беде, о выкидыше, не нашла слов сочувствия.
В комнате повисла тишина.
— Я прошу прощения, — Галина Васильевна посмотрела на Настю. — Не жду, что ты сразу простишь. Но я правда сожалею.
Настя почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы.
— Я… Мне нужно время, — честно сказала она.
— Конечно, — кивнула свекровь. — Я понимаю. И ещё… Поздравляю вас с малышом. Искренне.
— Спасибо, — Настя положила руку на заметно округлившийся живот.
— Мама, — Павел взял мать за руку. — Мы хотим, чтобы у нашего ребёнка была бабушка. Но…
— Но я должна измениться, — закончила за него Галина Васильевна. — Я понимаю. И постараюсь. Не обещаю, что получится сразу — всю жизнь была такой. Но я буду стараться.
— Это всё, о чём мы просим, — сказал Павел.
Следующий час они провели за чаем. Разговор шёл натужно — слишком много было сказано и сделано, чтобы всё наладилось мгновенно. Но это было начало.
Когда они уходили, Галина Васильевна неожиданно обняла Настю.
— Спасибо, — прошептала она.
— За что? — удивилась Настя.
— За то, что любишь моего сына. И за то, что дала мне ещё один шанс.
По дороге домой они молчали. Только в машине Павел спросил:
— Ты правда готова дать ей шанс?
— А у нас есть выбор? — Настя повернулась к мужу. — Она твоя мать, Паша. И бабушка нашего ребёнка. Если она действительно хочет измениться, мы должны дать ей эту возможность.
— А если не получится?
— Тогда мы хотя бы будем знать, что попытались, — Настя взяла мужа за руку. — Но знаешь что? Я верю, что получится. Потому что она наконец поняла — чтобы не потерять сына, нужно принять его выбор.
Прошло ещё три месяца. Настя родила здоровую девочку, которую назвали Ксенией. Галина Васильевна приехала в роддом с огромным букетом — не роз, которые сама терпеть не могла, а полевых цветов, которые любила Настя.
— Как ты? — спросила она, входя в палату.
— Устала, но счастлива, — улыбнулась Настя, держа на руках спящую малышку.
— Можно? — Галина Васильевна кивнула на ребёнка.
— Конечно, — Настя осторожно передала дочку свекрови.
Галина Васильевна взяла внучку бережно, словно хрустальную вазу. На её глазах выступили слёзы.
— Красавица, — прошептала она. — Вся в маму.
— В папу тоже, — улыбнулась Настя. — Смотрите, носик точно Пашин.
— Да, — согласилась Галина Васильевна. — Но красота — от тебя.
Это был первый комплимент, который Настя услышала от свекрови за все годы знакомства.
Отношения налаживались медленно. Галина Васильевна действительно старалась — не давала непрошеных советов, не критиковала, как Настя ухаживает за ребёнком, не пыталась настаивать на своём. Иногда срывалась, но тут же спохватывалась и извинялась.
А Настя училась прощать. Понимала, что человеку за шестьдесят трудно меняться, и ценила усилия свекрови.
Однажды, когда Ксюше исполнился год, они собрались у Галины Васильевны отмечать её день рождения. Свекровь испекла торт и украсила квартиру шариками.
— Помнишь, что было год назад? — спросил Павел, когда они сидели за столом.
— Помню, — кивнула Галина Васильевна. — Худший день рождения в моей жизни.
— Почему худший? — удивилась Настя.
— Потому что я чуть не потеряла семью из-за своей глупости и гордыни, — честно ответила свекровь. — Но знаете что? Я благодарна вам обоим. Вы заставили меня посмотреть на себя со стороны. И мне не понравилось то, что я увидела.
— Мам… — начал Павел, но она покачала головой.
— Нет, дай договорить. Настя, я знаю, что причинила тебе много боли. И знаю, что ты простила меня не полностью — вижу по глазам. Но спасибо, что даёшь мне шанс всё исправить. Быть бабушкой, а не злой свекровью из анекдотов.
— Галина Васильевна, — Настя поставила на стол чашку. — Я действительно не забыла прошлое. Но я вижу, как вы стараетесь, и это для меня важнее. Мы все совершаем ошибки. Главное — уметь их признавать и исправлять.
— Мудрая ты, — улыбнулась свекровь. — Паше повезло.
В этот момент Ксюша, сидевшая на высоком стульчике, звонко рассмеялась и потянулась к бабушке. Галина Васильевна взяла её на руки, и малышка тут же вцепилась в её бусы.
— Осторожно, порвёт! — предупредила Настя.
— Пусть рвёт, — махнула рукой Галина Васильевна. — Внучке можно всё.
И глядя, как свекровь нежно обнимает Ксюшу, Настя подумала, что иногда людям действительно нужен хороший встряска, чтобы измениться. И хорошо, когда эта встряска приходит не слишком поздно.
Павел взял жену за руку под столом и крепко сжал. Они переглянулись и улыбнулись друг другу. Их семья прошла через серьёзное испытание, но вышла из него сильнее. И теперь у маленькой Ксюши была не только любящие родители, но и бабушка, которая научилась ценить то, что имеет.
А Галина Васильевна в тот вечер впервые за много лет почувствовала себя по-настоящему счастливой. Не той показной радостью, которую она демонстрировала соседкам, хвастаясь сыном, а тихим, спокойным счастьем женщины, которая наконец обрела настоящую семью. Пусть для этого ей пришлось переступить через собственную гордыню и признать свои ошибки. Но оно того стоило. Определённо стоило.
Я им завтра дверь не открою — пусть такие гости лезут в окно, — бросила Лена мужу