— Мама, хватит! Я сама решу, как мне жить! — выкрикнула Лариса, когда свекровь в очередной раз начала критиковать её манеру воспитания детей.
Галина Петровна застыла на пороге детской комнаты, где Лариса только что уложила спать двухлетнюю Машеньку. В руках у пожилой женщины был пакет с очередными «полезными» игрушками, которые она покупала без спроса, игнорируя все просьбы невестки не баловать ребёнка.
Эта сцена повторялась с завидной регулярностью. Каждый вечер, когда Лариса возвращалась с работы измотанная и уставшая, свекровь находила повод для критики. То суп недосолен, то ребёнок одет не по погоде, то в квартире недостаточно чисто. И всегда, всегда эти разговоры заканчивались одинаково — молчанием Ларисы и торжествующей улыбкой Галины Петровны.
Но сегодня что-то сломалось. Может быть, это был особенно тяжёлый день на работе, где начальник в очередной раз отчитал её за опоздание — опоздание, случившееся из-за того, что свекровь устроила утренний скандал по поводу завтрака для внучки. А может, просто накопилось за три года совместной жизни в одной квартире.
— Что ты себе позволяешь? — Галина Петровна выпрямилась, и в её глазах заблестели злые искорки. — Я тебе не чужая тётка с улицы! Я мать твоего мужа и бабушка твоей дочери!
— Именно! Бабушка, а не мать! — Лариса сделала шаг вперёд, закрывая собой дверь в детскую. — Машенька — мой ребёнок, и я буду воспитывать её так, как считаю нужным!
Из гостиной послышались шаги. Появился Игорь — высокий, немного сутулый мужчина с вечно виноватым выражением лица. Он остановился в дверях, переводя взгляд с матери на жену и обратно.
— Что случилось? — спросил он тихо, хотя прекрасно понимал суть конфликта. Это было не первое и далеко не последнее столкновение между двумя самыми важными женщинами в его жизни.
— Твоя жена забывается! — Галина Петровна повернулась к сыну. — Я всего лишь хотела подарить Машеньке развивающие игрушки, а она…
— А она просила вас этого не делать! — перебила Лариса. — Сколько раз я говорила — у ребёнка и так полная комната игрушек! Она не успевает с ними играть!
— Ты жадная, вот и всё! — выпалила свекровь. — Не хочешь, чтобы я тратила пенсию на внучку!
Лариса почувствовала, как кровь приливает к лицу. Жадная? Она, которая работает на двух работах, чтобы обеспечить семью, пока Игорь «ищет себя» уже второй год?
— Мам, не надо так, — попытался вмешаться Игорь, но его голос прозвучал неуверенно, словно он сам не верил в свои слова.
— А как надо? — Галина Петровна всплеснула руками. — Я живу в этой квартире, помогаю вам с ребёнком, готовлю, убираю, а благодарности никакой!
— Никто вас не просил здесь жить! — слова вырвались раньше, чем Лариса успела их остановить.
Повисла тишина. Даже маленькая Маша, кажется, притихла в своей кроватке, словно чувствуя напряжение за дверью.
— Как ты смеешь… — начала Галина Петровна, но Лариса уже не могла остановиться.
— А как вы смеете указывать мне, как жить в моём собственном доме? Да, это мой дом! Я плачу за эту квартиру, я оплачиваю все счета, покупаю продукты! А вы только критикуете и учите жизни!
— Лариса! — Игорь наконец обрёл голос. — Не смей так разговаривать с моей матерью!
Лариса повернулась к мужу, и в её глазах он увидел такую боль, что невольно отступил назад.
— А ты? Ты хоть раз, хоть один раз встал на мою сторону? Хоть раз сказал своей матери, что она не права?
— Я… я не хочу ссориться…
— Конечно, не хочешь! Ты никогда не хочешь! Проще отсидеться в стороне, правда? Пусть жена разбирается, пусть жена терпит, пусть жена молчит!
Галина Петровна воспользовалась паузой, чтобы перейти в наступление.
— Вот видишь, Игорёк, какая она на самом деле! Я же говорила тебе, что она тебе не пара! Девчонка из провинции, без роду, без племени…
— Хватит! — Лариса повысила голос, и где-то в детской заплакала Маша. — Да, я из провинции! Да, у меня нет богатых родителей! Зато я сама всего добилась! У меня есть образование, работа, я могу содержать свою семью! А ваш сын…
Она осеклась, посмотрев на Игоря. Он стоял бледный, сжав кулаки, и Лариса поняла, что зашла слишком далеко. Но отступать было поздно.
— Что — мой сын? — ледяным тоном спросила Галина Петровна.
— Ваш сын уже два года «ищет работу по душе», пока его жена вкалывает с утра до ночи! Ваш сын не может принять ни одного решения без мамочки! Ваш сын…
— Заткнись! — вдруг заорал Игорь, и обе женщины вздрогнули от неожиданности. — Просто заткнись, Лариса!
Плач Маши стал громче. Лариса метнулась в детскую, оставив мужа и свекровь в коридоре. Она взяла дочку на руки, прижала к себе, чувствуя, как дрожит маленькое тельце.
— Тише, моя хорошая, тише… Мама здесь, всё хорошо…
Но всё было совсем не хорошо. Лариса понимала это, укачивая дочь. За дверью слышались приглушённые голоса — Галина Петровна что-то горячо говорила сыну, а тот отвечал односложно. Потом хлопнула дверь — видимо, Игорь ушёл. Как всегда ушёл, когда нужно было решать проблемы.
Через несколько минут Маша успокоилась и заснула. Лариса осторожно положила её в кроватку и вышла из комнаты. В коридоре было пусто, но из кухни доносился звон посуды — свекровь демонстративно мыла тарелки, громыхая ими так, что, казалось, стены дрожали.
Лариса прошла в спальню и села на кровать. Руки дрожали, во рту пересохло. Она понимала, что переступила черту, сказала то, что копилось месяцами, годами. И теперь не знала, что делать дальше.
Телефон завибрировал — сообщение от Игоря: «Я у Димки. Приду поздно. Надо всё обдумать.»
Конечно. Сбежал к другу, вместо того чтобы поговорить, попытаться решить проблему. Как всегда.
Лариса откинулась на подушки и закрыла глаза. Вспомнилось, как всё начиналось. Красивые ухаживания, цветы, обещания. Игорь казался таким надёжным, таким взрослым. Только после свадьбы она поняла, что за этой внешней уверенностью скрывается мальчик, привыкший, что все решения за него принимает мама.
Сначала Галина Петровна приходила в гости. Потом стала задерживаться на выходные. А когда родилась Маша, объявила, что переезжает, чтобы помогать с внучкой. Лариса пыталась возражать, но Игорь сказал, что это временно, пока ребёнок маленький. Временное стало постоянным, а помощь превратилась в тотальный контроль.
Дверь спальни приоткрылась. На пороге стояла Галина Петровна. Лицо её было спокойным, даже умиротворённым, но в глазах Лариса увидела холодный блеск.
— Нам нужно поговорить, — сказала свекровь, входя без приглашения и садясь на край кровати.
Лариса села прямо, готовая к новой атаке.
— Я понимаю, ты устала, — начала Галина Петровна неожиданно мягко. — Работа, ребёнок, дом… Это тяжело. Но ты должна понимать — я тоже устаю. Я ведь не молодею, а целыми днями слежу за Машенькой, пока ты на работе.
— Я не просила вас…
— Знаю, не просила. Но кто бы сидел с ребёнком? Няня? Чужой человек? Или ты бы бросила работу?
Лариса молчала. В словах свекрови была доля правды — без её помощи пришлось бы действительно нанимать няню, а это дополнительные расходы, которые семья едва ли потянула бы.
— Я не враг тебе, Лариса, — продолжала Галина Петровна. — Я просто хочу, чтобы моему сыну и внучке было хорошо. Да, может, я иногда перегибаю палку. Но это от любви, от желания помочь.
— Ваша помощь больше похожа на контроль, — тихо сказала Лариса.
— Возможно. Но разве плохо, когда есть человек с опытом, который может подсказать, направить?
— Подсказать — да. Но не указывать, как мне жить!
Галина Петровна вздохнула.
— Хорошо. Давай попробуем найти компромисс. Я буду меньше вмешиваться в ваши дела. Но и ты должна понимать — эта квартира стала моим домом тоже. Я не могу жить здесь как гость, хожу по струнке.
— А как же ваша квартира?
— Сдаю. Эти деньги идут на Машеньку — на те самые игрушки, одежду, развивающие занятия. Или ты не знала?
Лариса опустила голову. Знала, конечно. Но в пылу ссоры об этом забыла.
— Игорь… — начала было она.
— Игорь — мой сын, и я знаю его недостатки, — перебила Галина Петровна. — Да, он нерешительный. Да, привык опираться на меня. Но он добрый, любит тебя и Машеньку. Просто ему нужно время, чтобы найти себя.
— Два года — это не слишком много времени?
— Для кого-то много, для кого-то мало. Не все могут быть такими целеустремлёнными, как ты.
В дверь заглянула заспанная Маша.
— Мама? Баба?
Обе женщины одновременно протянули к ней руки, потом переглянулись. Первой улыбнулась Галина Петровна.
— Иди к маме, солнышко. Я тебе потом сказку расскажу.
Маша подбежала к Ларисе и забралась к ней на колени. Галина Петровна поднялась.
— Подумай над моими словами. И ещё — Игорь скоро вернётся. Он любит тебя, просто не умеет это показывать. Не будь с ним слишком строга.
Она вышла, тихо прикрыв дверь. Лариса обняла дочку, вдыхая запах детского шампуня.
— Мама, почему вы с бабой кричали?
— Мы просто… громко разговаривали, малыш. Взрослые иногда так делают.
— А папа где?
— Папа скоро придёт.
Но Игорь вернулся только под утро, когда Лариса уже спала, обняв дочку. Он тихо лёг рядом, не решаясь прикоснуться к жене. Так они и проспали до утра — семья, которая была вместе и в то же время порознь.
Утром Лариса проснулась от запаха кофе. На прикроватной тумбочке стояла чашка, а рядом лежала записка от Игоря: «Прости меня. Поговорим вечером. Я пошёл на собеседование. Люблю.»
Лариса села в кровати, держа записку в руках. На собеседование? Впервые за два года?
Из кухни доносились голоса — Галина Петровна что-то рассказывала Маше, и девочка звонко смеялась. Обычное утро в их необычной семье.
Лариса сделала глоток кофе. Он был именно такой, как она любила — не слишком крепкий, с одной ложкой сахара. Игорь помнил.
Может быть, не всё потеряно? Может быть, вчерашний взрыв был необходим, чтобы сдвинуть всё с мёртвой точки?
Она встала, оделась и вышла на кухню. Галина Петровна кормила Машу кашей, при этом рассказывая сказку про трёх медведей. Увидев Ларису, она кивнула на плиту.
— Там омлет под крышкой. Ещё тёплый.
— Спасибо, — Лариса села за стол напротив дочери.
— Мама! Баба говорит, что мы сегодня пойдём в парк! Все вместе!
— Если мама не против, — быстро добавила Галина Петровна, встречаясь взглядом с невесткой.
— Я не против. Но сначала мне нужно кое-что сделать по работе.
— Конечно. Мы подождём.
Они позавтракали в относительном молчании, прерываемом только болтовнёй Маши. Потом Лариса ушла в комнату работать за компьютером, а свекровь стала собирать дочку на прогулку.
Через час раздался звонок. Игорь говорил возбуждённо:
— Ларис! Меня взяли! Правда, пока на испытательный срок, но взяли! Начинаю с понедельника!
— Правда? Игорь, это замечательно!
— Я… я много думал этой ночью. Ты была права. Я слишком долго прятался за мамину юбку. Пора становиться мужчиной. Настоящим мужем и отцом.
Лариса почувствовала, как к горлу подступает комок.
— Игорь…
— Вечером поговорим, ладно? И… я люблю тебя. Правда люблю.
Он отключился, оставив Ларису сидеть с телефоном в руках. Из коридора послышался голос свекрови:
— Лариса, мы готовы! Ты идёшь?
— Иду! — откликнулась она, вытирая предательские слёзы.
В парке было свежо и солнечно. Маша бегала по дорожкам, собирая жёлтые листья, а Лариса и Галина Петровна шли следом, молча наблюдая за ней.
— Знаешь, — вдруг сказала свекровь, — я ведь тоже была молодой невесткой. И моя свекровь, мать Игоря, тоже жила с нами первые годы.
Лариса удивлённо посмотрела на неё. Галина Петровна редко рассказывала о прошлом.
— Мы ругались, — продолжала пожилая женщина. — Ох, как мы ругались! Она критиковала всё — как я готовлю, как убираю, как воспитываю сына. Я плакала ночами, жаловалась мужу. А он, как и Игорь, не хотел вставать между нами.
— И что было дальше?
— А дальше… дальше она заболела. Рак. Последние месяцы я ухаживала за ней, и мы много разговаривали. Она призналась, что вела себя так из страха. Боялась, что сын отдалится, что станет не нужна. И я её поняла. Потому что теперь сама боюсь того же.
Они остановились у скамейки. Маша играла неподалёку в песочнице.
— Я не хочу, чтобы вы уезжали, — тихо сказала Лариса. — Просто… давайте установим границы? Чтобы всем было комфортно?
Галина Петровна кивнула.
— Давай попробуем. Знаешь, а Игорь вчера после вашей ссоры пришёл ко мне. Среди ночи. Сказал, что больше не хочет быть маменькиным сынком. Что пора взрослеть.
— Он сегодня устроился на работу.
— Знаю. Звонил. Я рада за него. За вас обоих.
Маша подбежала к ним с полными карманами листьев.
— Мама, баба, смотрите, какие красивые! Давайте дома сделаем поделку!
— Давай, — улыбнулась Лариса, обнимая дочку.
— Все вместе сделаем, — добавила Галина Петровна.
И в этот момент, глядя на осенний парк, на смеющуюся дочку, на свекровь, которая впервые за долгое время улыбалась искренне, а не снисходительно, Лариса подумала, что, может быть, у них всё получится. Не сразу, не легко, но получится. Нужно только научиться слышать друг друга. И уважать. И любить — не душащей, собственнической любовью, а той, что даёт свободу и поддержку.
Вечером, когда Игорь вернулся домой с букетом цветов — первый раз за долгое время, — они все вместе сидели за ужином. Галина Петровна приготовила любимые Ларисины голубцы, Игорь рассказывал о новой работе, Маша показывала поделку из листьев. Обычный семейный вечер. Но что-то изменилось. Какая-то невидимая стена рухнула, и им всем стало легче дышать.
Позже, когда Маша уснула, а Галина Петровна ушла к себе, Лариса и Игорь сидели на кухне, пили чай и разговаривали. По-настоящему разговаривали — впервые за долгие месяцы.
— Прости меня, — сказал Игорь. — За всё. За то, что был слабаком, что прятался за мамину спину, что позволял ей третировать тебя.
— И ты меня прости. За вчерашнее. Я наговорила лишнего.
— Нет, всё правильно сказала. Мне нужен был этот пинок. Понимаешь, я ведь действительно искал работу. Но каждый раз, когда что-то не получалось, мама говорила, что ничего страшного, что я ещё найду что-то лучше. И я расслаблялся. А ты… ты всегда верила, что я могу больше. Спасибо за это.
Они сидели, держась за руки, и молчали. За окном шумел вечерний город, в соседней комнате тихо похрапывала Галина Петровна, в детской сопела Маша. Их маленький мир, хрупкий и несовершенный, но их.
— Знаешь, что сказала мне мама сегодня? — спросил Игорь. — Что пора ей возвращаться домой. Не совсем, конечно, она всё равно будет помогать с Машей. Но жить отдельно.
— Правда?
— Да. Сказала, что мы должны научиться быть семьёй. Настоящей семьёй. И она права.
Лариса прижалась к мужу. Впереди было много работы — над отношениями, над собой, над умением слышать и понимать друг друга. Но главное было сделано — они все сделали первый шаг. И теперь нужно было просто идти дальше. Вместе.
Все, что ни делается – все к лучшему