— Подписывай немедленно! Не заставляй мать ждать! — Нина Васильевна ткнула ручкой в сторону невестки, и та инстинктивно отшатнулась.
Документ лежал на полированной поверхности обеденного стола. Белый лист с чёрными строчками официального текста выглядел зловеще в уютной кухне. Марина смотрела на бумагу, и внутри неё всё сжималось от предчувствия беды. Отказ от права на наследство. Так и было написано крупными буквами в шапке документа.
Всё началось три часа назад. Обычное воскресное утро превратилось в кошмар, когда в дверь позвонила свекровь. Марина открыла, ещё не подозревая, что этот день изменит всю её жизнь.
— Марина, нам нужно поговорить, — сказала Нина Васильевна, проходя в квартиру без приглашения. За ней, опустив глаза, шёл Игорь, муж Марины.
Марина удивилась. Обычно свекровь предупреждала о визитах, да и Игорь вёл себя странно — избегал её взгляда, нервно теребил ключи от машины.
— Что случилось? — спросила она, закрывая дверь.
— Садись, — скомандовала Нина Васильевна, устраиваясь за кухонным столом. — Игорь, ты тоже садись. И перестань ёрзать, ты не школьник.
Марина села напротив, всё ещё не понимая, к чему эта торжественность. Нина Васильевна достала из сумки папку, раскрыла её и выложила на стол несколько документов.
— Вчера мы были у нотариуса, — начала она деловым тоном. — Оформляли завещание на квартиру бабушки. Той самой, что на Садовой. Помнишь, мы там были на её день рождения?
Марина кивнула. Конечно, она помнила ту квартиру — просторную трёшку в центре города. Бабушка Игоря жила там одна после смерти деда, и квартира производила впечатление музея советской эпохи — с коврами на стенах и хрусталём в серванте.
— Так вот, — продолжила свекровь, — бабушка решила всё переписать на Игоря. Он единственный внук, это логично. Но есть одна проблема.
Марина напряглась. В голосе Нины Васильевны появились железные нотки, которые не предвещали ничего хорошего.
— По закону, если Игорь получит наследство, будучи в браке, половина автоматически станет совместной собственностью. То есть твоей. А это неправильно. Это семейная квартира, она должна остаться в семье.
— Но я же и есть семья, — растерянно возразила Марина. — Мы женаты уже пять лет.
Нина Васильевна посмотрела на неё так, словно она сказала какую-то глупость.
— Ты невестка. Сегодня ты здесь, завтра — нет. А квартира должна остаться у Игоря. Поэтому ты сейчас подпишешь отказ от любых притязаний на это наследство.
Она выложила на стол документ и ручку. Марина взяла лист дрожащими руками и начала читать. Юридический язык был сложным, но суть она уловила — подписав это, она отказывается от любых прав на квартиру бабушки, даже если та достанется её мужу.
— Игорь, — она подняла глаза на мужа. — Ты знал об этом?
Он покраснел и отвёл взгляд.
— Мам сказала, что так будет правильно, — пробормотал он. — Это же бабушкина квартира, семейная реликвия.
— Семейная реликвия? — Марина почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — А я для тебя кто? Временная сожительница?
— Не драматизируй, — отрезала Нина Васильевна. — Это просто формальность. Ты же не собираешься разводиться с Игорем? Так какая разница, на чьё имя квартира?
— Если это просто формальность, то зачем вообще нужна эта бумага?
Свекровь поджала губы. Её лицо стало жёстким, как маска.
— Затем, что я хочу быть уверена в будущем своего сына. Мало ли что может случиться. Вдруг ты решишь уйти к другому? Или просто разлюбишь? И что, половину бабушкиной квартиры с собой заберёшь?
— То есть вы заранее готовитесь к нашему разводу? — Марина перевела взгляд с свекрови на мужа. — И ты, Игорь, тоже так думаешь?
— Я… я просто хочу, чтобы все были довольны, — промямлил он. — Мам права, это семейное имущество.
— Семейное, — повторила Марина. — А наша семья — это что? Я пять лет живу с твоим сыном, Нина Васильевна. Я стираю его рубашки, готовлю ему ужины, поддерживаю в трудные моменты. Когда его сократили с работы, я полгода тянула нас обоих на свою зарплату. И теперь вы говорите, что я недостаточно «семья», чтобы иметь равные права?
— Не передёргивай, — свекровь постучала ногтем по столу. — Никто не умаляет твоих заслуг. Но квартира — это другое. Это наследство, которое должно переходить по крови.
— По крови? — Марина встала из-за стола. Она больше не могла сидеть спокойно. — Мы что, в средневековье живём? Может, мне ещё приданое нужно было принести?
— Хватит истерить! — повысила голос Нина Васильевна. — Садись и подписывай! Нечего тут спектакли устраивать!
— Я не буду ничего подписывать, — твёрдо сказала Марина. — Это унизительно. Вы фактически говорите, что я чужая, что мне нельзя доверять. Что я в любой момент могу предать и ограбить вашего сына.
— А разве нет? — Нина Васильевна встала тоже. Две женщины стояли по разные стороны стола, как противники перед боем. — Разве не бывает такого? Сколько историй, когда жёны разводятся и забирают половину всего! Я просто защищаю интересы своего ребёнка!
— Вашему ребёнку тридцать два года! — выкрикнула Марина. — Он взрослый мужчина, у него есть жена! Но вы до сих пор решаете за него, контролируете каждый шаг!
— Не смей так со мной разговаривать!
— А вы не смейте унижать меня в моём же доме!
Игорь сидел между ними, сжавшись, как школьник, которого отчитывают учителя. Он не произносил ни слова, только переводил взгляд с матери на жену и обратно.
— Игорь, — Марина повернулась к нему. — Скажи хоть что-нибудь. Это же и твоё решение тоже. Ты правда считаешь, что я должна подписать эту бумагу?
Он поднял на неё глаза. В них читалась мука, но не от сочувствия к жене, а от необходимости выбирать сторону.
— Марин, ну что тебе стоит? — наконец выдавил он. — Подпиши, и забудем. Мама же правильно говорит — это семейная квартира.
— Семейная, — эхом повторила Марина. Она почувствовала, как что-то внутри неё ломается. — Знаешь что, Игорь? Твоя мама права. Я действительно не семья. Потому что в настоящей семье муж защищает жену, а не прячется за мамину юбку.
— Как ты смеешь! — взвизгнула Нина Васильевна.
— Смею! — Марина развернулась к ней. — И знаете что? Можете забрать свою драгоценную квартиру. Всю целиком. Потому что я ухожу. От вашего инфантильного сыночка, от вас, от этого токсичного болота, которое вы называете семьёй!
Она пошла к выходу из кухни, но Нина Васильевна бросилась наперерез.
— Стой! Ты не имеешь права! Ты подпишешь эту бумагу!
— С какой стати? Я же ухожу. Какая теперь разница?
— Потому что… потому что вы ещё не разведены! Вдруг ты передумаешь? Вдруг помиритесь? Подпиши сейчас, и дело с концом!
Марина остановилась. Она посмотрела на свекровь, потом на Игоря, который так и сидел за столом, уставившись в одну точку.
— Знаете, Нина Васильевна, я вам даже благодарна, — сказала она спокойно. — Вы открыли мне глаза. Я пять лет жила в иллюзии, что у меня есть семья. А оказывается, я просто бесплатная прислуга при вашем сыне. Временная. На испытательном сроке, который, видимо, так и не закончился.
Она прошла в спальню, достала с антресоли чемодан и начала складывать вещи. Нина Васильевна ходила за ней по пятам, что-то говорила, угрожала, уговаривала. Игорь остался на кухне. Он даже не попытался пойти за женой, поговорить, остановить.
Через полчаса Марина вышла из спальни с чемоданом. Нина Васильевна преградила ей дорогу в прихожей.
— Ты пожалеешь об этом! Ты никто без моего сына! Вернёшься на коленях, но будет поздно!
— Ваш сын — никто без вас, — ответила Марина. — А я попробую быть кем-то без него.
Она обошла свекровь и направилась к двери. В последний момент обернулась. Игорь стоял в дверях кухни, бледный, растерянный.
— Можешь оставить квартиру себе, — сказала она ему. — И машину тоже. Мне ничего не нужно. Кроме свободы от вас обоих.
Она вышла, и дверь захлопнулась за ней с громким стуком. Нина Васильевна бросилась к сыну.
— Ну что стоишь? Беги за ней! Останови!
— Зачем? — тихо спросил Игорь.
— Как зачем? Она же твоя жена!
— Нет, мам. Ты сама только что объяснила — она невестка. Временная. Чужая.
Он прошёл мимо матери в спальню и закрыл за собой дверь. Нина Васильевна осталась стоять в прихожей одна, всё ещё сжимая в руке злополучный документ об отказе от наследства.
В пустой квартире было тихо. Только где-то капала вода из неплотно закрытого крана. Кап. Кап. Кап. Как отсчёт секунд новой жизни, которая началась для всех троих в это воскресное утро.
Через неделю Игорю позвонил нотариус. Оказалось, что бабушка изменила завещание. Всю квартиру она оставила благотворительному фонду помощи бездомным животным. А внуку — только старый сервант с хрусталём и фотографию деда в рамке.
В приложенном письме было написано: «Внучек, я всё слышала в тот день рождения. Слышала, как твоя мать говорила, что Марина — временная. Слышала, как ты молчал. Настоящая семья так не поступает. А раз у тебя нет настоящей семьи, то и семейной квартиры тебе не нужно. Пусть в ней живут те, кто умеет любить безусловно. Хотя бы кошки».
Игорь сидел в опустевшей квартире — Марина забрала свои вещи, пока его не было. На столе всё ещё лежал тот самый документ об отказе от наследства. Неподписанный. Ненужный.
Он взял телефон, нашёл номер жены. Палец завис над кнопкой вызова. Что он ей скажет? Что был неправ? Что должен был защитить её? Что выбрал маму вместо жены и теперь остался ни с чем?
Телефон зазвонил. Мама. Он сбросил вызов. Через минуту — снова. И снова. И снова.
Игорь выключил телефон и бросил его на диван. В квартире стало совсем тихо. Только где-то всё ещё капала вода. Кап. Кап. Кап. Как отсчёт секунд жизни, в которой он остался один. Без жены. Без наследства. Зато с мамой, которая так хотела защитить его интересы, что защитила его от собственного счастья.
Горбатого могила исправит