— Мам, ну хватит уже! – устало произнес Гриша. – Не вернется он!
— Вернется! – закивала Надежда Ивановна. – Мы перед иконами клялись! Он и до этого уходил, но всегда возвращался!
— Мама, да некуда уже возвращаться! – воскликнул Гриша. – Деревня наша под снос! Наш дом остался и еще три! День, максимум два, и все! Не будет дома!
— Но пока он стоит, я буду ждать!
— Мамочка, ты уже две недели тут без света сидишь!
— У меня свечи есть!
— А вода? – опустив плечи, спросил Гриша.
— В колодце! – Надежда Ивановна улыбнулась.
— Срыли его. Вчера еще.
— Но ты же мне воду привез? – лукаво поинтересовалась Надежда Ивановна.
— Привез, — буркнул Гриша. – И свечи. И два фонаря! – он тяжело вздохнул. – Мам! Ну, поехали! Тебя внуки ждут, Настя. Мы для тебя уже комнату отдельную подготовили!
— А я папу твоего дождусь, и мы вместе там жить будем! – Надежда Ивановна нежно улыбнулась. — Пустишь папу к себе в дом?
— Ради тебя, пущу, — ответил Гриша, понимая, что обещание это пустое.
— А мы с твоим папой часто ругались, — Надежда Ивановна пустилась в воспоминания. – Характер у меня всегда был! А у папы твоего! Ух! Как мы ругались, искры летели! Он же от меня даже на свадьбе чуть не ушел!
— Ты рассказывала, — Гриша присел на лавку у окна.
— Ой, а уходил же от меня навсегда чуть ли не каждый месяц! – Надежда Ивановна рассмеялась. – А потом приходит, прощения просит! С цветами! Я чихаю, а он хохочет!
— Мам! – Гриша постарался привлечь внимание матери.
— Когда на день! И иногда и на месяц с хвостом пропадал! – Надежда Ивановна посмотрела на сына. – Мы перед иконами клялись, что всегда вместе будем! Его Боженька ко мне всегда приводил! Судьба у нас – вместе быть! И сейчас он вернется!
Гриша отвел взгляд:
— Двадцать лет.
— Что, сынок? – не услышала Надежда Ивановна.
— Мам, он двадцать лет назад ушел! – произнес Гриша. – Не вернется он уже!
— Вернется! Я верю! – Надежда Ивановна присела рядом с сыном. – Пока наш дом стоит, он обязательно вернется! Он же сам его с моим отцом строил! Родные стены обязательно его позовут!
— Мам, я с бригадиром говорил. Завтра должен закончиться снос. Уже вагончики для строителей привезли, что тут федеральную трассу строить будут! Не будет завтра тут нашего дома! И стен не будет! Некуда папе уже возвращаться!
— А вот до завтра я его и подожду! – Надежда Ивановна подхватилась: — А ты лампу мне привез?
— Привез, — проворчал Гриша. – Достал из пакета и поставил рядом с собой на лавку. – Та самая лампа! Я к ней аккумуляторы подключил, часов тридцать светить будет. Хоть сейчас включай!
Надежда Ивановна нежно взяла лампу и поставила на подоконник. Включила.
— Какой теплый свет! – Надежда Ивановна улыбнулась. – Вот папа твой увидит свет в окошке и сразу поймет, что его тут ждут! И обязательно придет! А потом ты нас заберешь!
— Не вернется он…
Гриша хотел еще что-то добавить, но не стал. Завтра дом пойдет под снос, а он спокойно заберет мать к себе. У него в городе был свой дом, где он жил с женой и тремя детьми.
Когда встал вопрос сноса родного дома, Гриша уговорил жену забрать мать к себе. А та сразу включилась в подготовку комнаты.
Ждал Надежду Ивановну комфорт и покой, а так же уют и любовь сына, невестки и внуков. А она до последнего ждала мужа, который ушел двадцать лет назад.
Надежда Ивановна душевными болезнями не страдала. Разве что чуть-чуть, как и любой учитель, что всю жизнь в школе проработал.
До последнего она работала учителем начальных классов, пока школу в их деревне не закрыли. И детей почти не было, да и деревня стояла в очереди на расселение. С экологией было что-то связано. А вот для скоростной трассы было самое оно.
Но не в трассе было дело, а в том, что сертификаты на жилье уже раздали и попросили по-хорошему, вывезти все, что считалось ценным и тихонечко перебраться куда-нибудь.
То есть, в шею никто не гнал, даже начало строительства до начала осени отложили, чтобы люди успели урожай собрать.
Но и не про урожай тут речь.
А дело в том, что в крайнем доме, чуть на отшибе, жила Надежда Ивановна Гус. Женщина шестидесяти лет, которая никак не хотела уезжать из родного дома.
Сколько сын ее не звал, сколько не уговаривал, она твердо стояла на своем:
— Гришенька, вот папа твой вернется, и поедем мы все вместе!
Повторюсь, не была она сумасшедшей! Наивной – да! Не самой умной – может быть! Но, как она любила своего мужа, так уже никто, наверное, любить и не умеет!
Прекрасно понимала она, что ушел Аркадий двадцать лет назад. А, как ушел, так больше в их краях не появлялся. Но она продолжала ждать.
Каждый вечер на кухонном подоконнике ставила лампу, чтобы было видно, что его ждут!
Когда отец ушел безвозвратно, Грише только восемнадцать исполнилось. Через полгода он готовился уйти в армию, потому ни поступать не стал, ни на работу устраиваться.
А года за два до этого он спросил у отца:
— Пап, ты не устал бегать от мамки? То уходишь, то приходишь! Только нервы мотаешь!
— Сынок, ты еще не понимаешь, но потом поймешь! А я тебе сейчас так объясню, — Аркадий задумался. – Понимаешь, тихая спокойная жизнь – это хорошо, но не могу я долго в таком жить! То ли бесы во мне пляшут, то ли …рь скапливается!
Короче, надо мне это все выплеснуть! Так не дома же это делать? Дом – это святое! А так сбегу я из дома, накуражусь, погуляю, парок спущу. И домой на коленях к любимой жене! Я ж люблю твою мамку, хоть режь, люблю!
— А ты не думал, что ей ждать каждый раз муторно и тяжко? – спросил Гриша.
— Нет, сынок! Это я твою мамку берегу, чтобы она меня в то время не видела! Самому страшно становится, что я творю!
— Пап, но ты же мужик! Приструнить себя не можешь?
— А если сорвусь? – ухмыльнувшись, спросил Аркадий. – Вот при мамке и сорвусь! Беда будет! Как есть – беда!
— Ты бы хоть быстрее, — произнес Гриша. – Она ж ждет! Лампу на окне палит!
— А это уговор у нас был! Если ждать устала, или уже перестала, то никакой лампы! А если любит и ждет, так вот он маячок! А я на него, как мотылек!
Перед самым уходом в армию Гриша сказал матери:
— Мам, не ставь больше лампу, не вернется он!
— Вернется, я знаю! – ответила Надежда Ивановна.
— Он больше месяца никогда не гулял, а уже пять прошло! Даже соседи шепчутся, что училка крышей поехала: как ночь, у нее свет из окна.
— Пусть, а Аркаша должен знать, что, где бы его не носило, а я его приму! Это, сыночек, любовь называется! Ну, подрастешь – поймешь!
— Про любовь я все знаю, — ответил Гриша. – А вот про твое ожидание даже знать не хочу! Глупость это! Если бы папка хотел, давно бы уже пришел! За полгода любой бы выгулялся! Прижился он где-то! Не вернется!
— Вернется! Он всегда возвращался! – обиженно произнесла Надежда Ивановна. – Ты просто не знаешь, какая у нас любовь!
— Лампу убери, а то я ее разобью! – пригрозил Гриша.
— Сынок, оставь маме хоть одну надежду! Я же зовусь Надеждой! Вот и надежда во мне есть, что папа твой вернется!
Гриша в сердцах плюнул. Решил, что мать так горе разлуки переживает.
— Пока отслужу, успокоится!
Отслужив два года, первое, что увидел Гриша – это горящая лампа в кухонном окне.
Варианта было два. Либо отец, пока Гриша служил, вернулся и снова ушел в гули, либо мать все еще его ждет с тех самых пор.
Верным оказался второй вариант.
— Мам, ненормально это!
— Гришенька! Два года тебя дома не было, а ты со старым разговором! – Надежда Ивановна не отходила от сына. – А вырос как, возмужал!
— А ты все такая же! – Гриша грустно улыбался. – Ну, не вернется он! Я теперь в доме за мужчину!
— Ты же вылитый отец! – Надежда Ивановна смахнула слезу.
— Я не такой! Я никогда семью не брошу!
— Это хорошо! – Надежда Ивановна погасила лампу, потому что занималась заря. – Вот и оставь матери ее надежду! Какая тебе разница, горит лампа или нет?
— Да мне по барабану! – воскликнул Гриша.
— Вот и ладно! Тогда, больше не будем об этом!
Не знал Гриша, какие мысли и чувства у матери из-за этой лампы. Но примерив ее ситуацию на себя, ждать того, что никогда не будет, горько ему стало.
«Если бы он пришел и в глаза сказал, что уходит навсегда, ей легче бы стало! И выкинула бы она эту лампу к такой-то матери!»
Гриша решил найти отца.
Через друзей и знакомых, через объявления и интернет, через сарафанное радио и даже одноклассника полицейского, отца Гриша все-таки нашел.
За четыреста километров он уехал.
— Здравствуй, папа! Вот я тебя, блин, нашел! – проговорил Гриша таким тоном, что Аркадий сжался.
— Сыночек, как хорошо, что ты приехал! – Аркадий пошел навстречу, чтобы обнять сына. – Как у тебя дела, сынок?
— У меня хорошо, у тебя плохо! – Гриша напрягся. – Сейчас я на тебе отработаю пару приемов, что меня в ВДВ научили!
— Ты чего это? – Аркадий замер.
— Поехали! Мать уже лампочки замахалась в той самой лампе менять!
— Наденька! – Аркадий расплылся в блаженной улыбке. – Любит! Ждет!
— Вещи собирай, и поехали! – крикнул Гриша.
— Сынок, да куда я поеду? У меня женщина тут, ребенок у нее!
— От тебя? – нахмурился Гриша.
— Нет, это у нее уже был…
— Пап, ты мне говорил, что от матери уходишь, чтобы беса выгулять! За два с половиной года можно было уже всех бесов по три раза! Не пора ли вернуться?
— Так, прижился я тут, да и женщине без меня тяжело будет!
— А матери, значит, легко?
— У матери ты остался! Вот, принимай бразды!
— Пап, не нарывайся на рифму, чего сейчас получишь! – рассвирепел Гриша. – Не хочешь к матери обратно, так поехали со мной, чтобы ты ей в лицо это сказал! Пусть она хоть ждать перестанет! Мучается же!
— Хочешь бить – бей! – ответил Аркадия. – А я с тобой не поеду! Вот тут закончу дела и вернусь!
Сбитые костяшки саднили, но душу Гриша отвел. Домой вернулся, но матери говорить не стал. Не дай Бог, узнает, что папа с другой женщиной. А так, пока ждет, вроде, как и не страдает сильно.
Пожил с матерью еще пару лет, пока училище оканчивал, а потом в город переехал. Работать устроился, женился. Дети пошли.
Но Гриша крепко помнил свой зарок, что сам себе дал, когда сбитые руки алкоголем поливал.
— Подыхать буду, а мать не брошу!
Жена у Гриши была хорошая и понимающая. Никогда не спорила, когда он к матери срывался, чтобы помочь. А навестить, так и компанию составляла. Детей брала.
А когда встал вопрос, что деревня под снос идет, сразу начала в их доме комнату для свекрови готовить.
Так еще и Гришу ругала, что тот мать не везет:
— Газ им уже отрубили! Воду перекрыли! Электричество отключат и как она там будет! Бери маму и вези домой! Ну, в смысле, к нам! Тут теперь ее дом!
Но Надежда Ивановна дотерпела, пока уже во двор бульдозер не въехал.
— Есть то живой?
Надежда Ивановна встрепенулась. Задремала, сидя в кресле.
— Ау, хозяева!
— Аркашенька! – вскричала она, бросившись мужчине на шею.
— Наденька! – он обнял жену.
— Я знала, что ты вернешься! Мы перед иконами клялись! А я все боялась, что ты не успеешь! Сносят нас! Завтра!
Сложно ей было сдержать эмоции. С крика на слезы срывалась. И не слышала она, как Аркадий говорил:
— А нашу бригаду сюда перебросили дорогу строить. В вагончике сижу, вижу – огонек! А места-то родные, знакомые! А тут моя Наденька!
Сели на лавочку, за руки взялись. Так до утра и просидели. А утром Гриша приехал.
— Мать, в машину иди, у меня к отцу пара слов есть.
Надежда Ивановна вышла, а Гриша подошел к отцу:
— Вернулся? – с угрозой в голосе спросил Гриша.
— Ну, случайно, вообще-то. Но Наденька ждала, так я с ней останусь. Мне пенсия в следующем месяце, — переминаясь с ноги на ногу, произнес Аркадий.
— Науку мою помнишь? – спросил Гриша.
Аркадий потер челюсть и кивнул.
— Мать я к себе забираю, могу и тебя забрать, — сказал Гриша, глядя на отца из-под бровей. – Но если ты ее еще хотя бы раз обидишь, тебе та учеба лаской покажется! Понял?
— Угу, — ответил Аркадий.
— Грузись в машину, поедем с внуками знакомиться!
В этот момент лампа на окне погасла. Ее Гриша забирать не стал, не пригодится.
Лампа в окне
— Не платишь алименты? Отлично, вот тебе дети, воспитывай! Чао!