Дребезжащий автобус остановился на лесной дороге.
— Кто Ёлкино спрашивал? Выходите, приехали! – скомандовал водитель.
Илья спрыгнул со ступенек первым, подал руку Ксюше. Автобус фыркнул сизым дымком и поехал дальше. Ксения оглянулась – она не была здесь уже несколько лет и никак не могла сообразить, в какую сторону идти.
— Ну, что, Иван Сусанин в сарафане, веди! – усмехнулся Илья.
— Подожди, Илюша, я сейчас вспомню, – сказала Ксения.
— Эх, ты! Посмотри вон туда, — он показал влево.
Метрах в пяти от асфальта отходила грунтовая дорога, там же стоял указатель с надписью «Ёлкино 2,5 км».
— Пошли, — сказал Илья. Он поправил за спиной рюкзак, взял у Ксюши дорожную сумку, и они зашагали по неширокой дороге, по обеим сторонам которой высились березы вперемежку с елями.
Солнце стояло в зените, воздух был наполнен запахом лесных трав и цветов, и тишину нарушало только жужжание пчел.
Что такое два с половиной километра, когда тебе двадцати три года, а под ногами ровная лесная дорога!
— Ксюша, смотри – река блеснула, а рядом домики! Это твое Ёлкино? – спросил Илья.
— Да, а вон тот дом под красной крышей – бабушкин, — ответила она.
Ксения и Илья в этом году окончили университет и три дня назад поженились, вызвав бурю эмоций у семей с обеих сторон.
Нет, их родители не были против. Разногласия касались вопроса, как и где проводить свадьбу.
Родители Ксении настаивали на шикарном банкете в ресторане, семья Ильи предлагала не менее шикарное застолье на природе, в деревне, где у них большой дом, который сможет вместить всю родню.
— Мама, я не хочу свадьбу, как у Киры, — сразу предупредила Ксюша. Вспомни, как она весь тот вечер переживала, а потом расстроилась из-за фотографий. Шестьдесят человек, половина которых незнакомы друг с другом, путающиеся под ногами дети от трех до пятнадцати лет, рев какой-то девчонки, которой мальчик вылил на белой платье стакан томатного сока. Помнишь, перед танцем молодоженов оператор попросил родителей убрать детей с танцпола, а Ольгина Кристинка все равно ухитрилась влезть в кадр. Зачем мне это? Я уже не говорю о дурацких конкурсах.
— Это ты еще не видела настоящей деревенской свадьбы! — вмешался Илья. — Сначала все очень цивильно, но часа через два какого-нибудь самого страшного усатого дядьку переоденут невестой, и начнутся развлечения! Кстати, учти, тебя на это время запрут в сарай с курами. И будешь там сидеть, пока тебя не выкупят.
— Перестань меня пугать, — воскликнула Ксюша. — давайте как-нибудь скромненько, по-современному, без вот этих, так называемых, традиций.
— Была одна моя молодая коллега на такой «современной» свадьбе, — вмешалась мать. — Рассказывала. Чисто молодежная свадьба, даже родителей не было. Гостей пригласили немного – человек тридцать, а для банкета наняли то ли катер, то ли речной трамвай – жених в речном флоте служит. Внизу столы накрыли, а сверху – на палубе — танцы устроили. Жених и невеста познакомились в баре или клубе, и решили воссоздать атмосферу знакомства, поэтому на пригласительных билетах расписали программу и поставили 18+. А двоюродная сестра невесты и еще одна пара явились с детьми лет шести – восьми. Так их на катер не пустили! Там стоял чуть ли не помощник капитана и пропускал гостей по списку. А этим семьям сказал, что у них количество спасательных жилетов строго по количеству гостей плюс команда, а детских вообще нет. Сестра с мужем и детьми ушла, пообещав скандал. А мужчина из второй пары отправил жену с детьми домой, а сам пошел веселиться. Такую свадьбу с танцами на пилоне и прочими безобразиями хотите? – строго спросила мать.
— Не надо крайностей, мама, — сказала Ксюша.
В общем, пока родители пытались прийти к компромиссу, Илья и Ксения тихонько расписались и поставили их перед свершившимся фактом:
— А то пока вы между собой спорите, мы уже постареем, — сказал Илья.
В путешествие они решили поехать зимой:
— Представляешь, у нас тут сугробы, а мы с тобой где-нибудь на пляже загораем и в море купаемся! – мечтала Ксюша.
А в Ёлкино они приехали, чтобы навестить бабушку Ксюши и провести неделю в тишине, подальше от городской суеты и шума.
— Смотри, старое кладбище, — показала Ксюша, — уже совсем близко.
— А что, еще и новое есть? – спросил Илья.
— Да, внизу, около церкви. Здесь, на горке тоже церковь стояла, но очень давно, ее еще до войны снесли. А кладбище осталось. Но могилы почти все заброшенные, мало у кого в деревне родственники живут.
— Глянь, а эта ухоженная. И памятник — будто вчера поставили.
Ксюша удивилась — когда она была здесь в последний раз, она такого памятника не видела: полированный черный гранит, на нем выгравирован портрет молодой женщины и надпись — «Богуславская Ирина Павловна, 1909 – 1939 гг.»
— Больше восьмидесяти лет назад, а памятник явно новый, — сказал Илья.
— А какая красивая! Надо будет у бабушки спросить, кто она такая.
Бабушка встретила их на крыльце. Обняла сначала Ксюшу:
— Вот и выросла уже, замуж вышла!
Затем так же крепко обняла Илью:
— Ну, здравствуй, новый внучок!
Потом пригласила в дом.
Илья оглянулся – он думал, что такого уже не существует: красный угол с иконами, три окна на улицу, под ними широкая лавка, перед ней стол. Правда, полированный. На деревянном полу – домотканые дорожки, а в соседней комнате видна кровать с вязаным крючком подзором и горкой подушек, покрытых кружевной накидкой.
Совершенно чужим в этой комнате казался плоский телевизор, стоявший на комоде.
На улице жарко, а в доме прохладно.
— Идите, умойтесь с дороги, а я пока на стол соберу.
Когда они вернулись, стол уже был покрыт белой в голубую клетку скатеркой, и на нем стояли отварная картошка, посыпанная укропом и политая духовитым растительным маслом, свежие огурцы, помидоры и зелень со своего огорода, молоко в глиняной кринке, творог, яйца, сметана и, конечно, бабушкины шанежки – с творогом и сметаной.
— Бабушка! Да нам этого за неделю не съесть, — воскликнула Ксюша.
— Ешьте на здоровье! – ответила та.
Ксения знала, что этот стол – только увертюра к тому, что им еще предстоит попробовать, дальше пойдут серые щи, или крошево, блины, пироги, пшенная каша, томленая до коричневой корочки и много еще такого, чего городской житель не пробовал.
Не успеешь оглянуться – за неделю три килограмма на бока прилипло. Ксюша это помнила, поэтому ела все, но по чуть-чуть.
Увидев, что Илья принялся за второй стакан молока, она его предупредила:
— Ты поаккуратней с молоком – тут жирность не полтора процента, а ого-го! Привыкнуть надо, не каждый желудок выдержит.
Встав из-за стола, Ксюша собралась мыть посуду, но бабушка отправила их пройтись:
— Я сама с посудой разберусь. Вы сегодня – гости, а завтра я вам работу найду, не переживайте.
— Тогда мы на речку пойдем, искупаемся, — сказала внучка.
Ребята отправились к реке, по дороге здороваясь со всеми, кого встречали. Одна из бабушек остановилась:
— Ксюшка, ты что ли?
— Да, я, здравствуйте!
— А кто это с тобой? Жених? — полюбопытствовала старушка.
— Муж, Евдокия Захаровна, — ответила Ксения, — Илья.
— Ты смотри! – удивилась та.
Искупавшись и повалявшись на мягком песочке, Илья и Ксюша вернулись домой.
— Бабушка, я что у тебя спросить хотела! Мы как от остановки шли, увидели на старом кладбище могилу – я ее раньше не видела. Удивительно: могила совсем старая, а памятник новый.
— Да она и раньше там была, но ее среди других старых могил не видно было. Ты когда у меня последний раз была?
— Перед тем, как школу окончить, когда в одиннадцатый класс перешла. Шесть лет получается.
— Да, значит, шесть лет назад они и приезжали. Мужчина лет пятидесяти и с ним женщина помоложе. Приехали, сначала сами долго ходили по старому кладбищу, потом в деревню спустились. Спросили про эту могилу, и баба Вера их туда отвела и показала. А через две недели приехала машина с рабочими и тот же мужчина, но уже один. Памятник установили и уехали. За могилой кто-то ухаживает, но кто – я ни разу не видела.
— А кто она, эта Ирина? – спросила Ксения.
— Точно-то никто не скажет. Тех, кто все своими глазами видел, уже в живых нет. Бабе Вере ее бабка рассказывала, что в 1939 году зимой приехали сначала двое мужчин, купили пустующий дом на краю деревни, потом привезли двух женщин – Ирину и ее мать, а сами уехали. Полгода не прошло, подъехала к дому машина, вышли три человека и зашли в дом. Ирина там одна была, ее мать ушла на базар в соседнее село. Побыли эти люди там какое-то время, вышли, сели в машину и уехали. А дом заполыхал. Кто рядом был, бросились тушить. Да разве потушишь! Июль был, жара! Когда мать Ирины вернулась, от дома одни головешки остались. А Ирину в подполе нашли – задохнулась от дыма. Мать ее похоронила и уехала. А скоро могила травой заросла и потерялась среди других — таких же заброшенных.
— А кто памятник установил, так и неизвестно?
— Нет. Только уже шесть лет каждое двадцатое июля перед закатом народ у нас в деревне по домам прячется. Есть такое время – начинает смеркаться, но еще не вечер. Вот тогда на дороге начинает завиваться пыль, потом опадает, и на этом месте появляется Ирина. В черном шелковом платье, в которое ее мать обрядила. Она медленно идет по улице, а если около какого дома остановится, то в том доме в этом году обязательно кто-то умирает.
— Бабушка, ты чего сказки рассказываешь? – рассмеялась Ксюша.
— А какое сегодня число? – спросила Бабушка.
— Восемнадцатое июля, — сообщил Илья.
—Ну, вот послезавтра посмотрите. А хочешь, к Любе Макаровой сходи – она тебе расскажет, как на дороге с Ириной встретилась. Выскочила из дома, в магазин ей надо было срочно, калитку закрыла, повернулась, а перед ней Ирина стоит. Положила ей руку на живот и сказала: «Мне сыночка отдашь». Люба беременная была. Через неделю родила мальчика, а он не выжил. Хочешь верь, хочешь не верь.
— Бабушка, да Люба, наверное, все это придумала.
— Как же придумала, когда их обеих люди из окон видели?
— Послезавтра специально у окна сяду – буду смотреть, — сказала Ксюша.
На следующий день они занялись делами – Илья перебрал ступени на крыльце, натаскал из колодца воды в бочки для полива, Ксения выбила половики и перемыла все полы в доме. Потом сходили в магазин и купили две банки голубой краски и кисточки – на следующий день решили обновить наличники и ставни.
А после обеда отправились на речку.
Двадцатого июля с самого утра Илья вытащил из сарая для Ксюши кóзлы, а для себя – лестницу, и они принялись за работу. Через три часа дом бабушки уже смотрел на улицу ясными голубыми глазами.
– Если хотите купаться, идите сейчас, после обеда не отпущу, – предупредила бабушка.
– Илюша, неужели бабуля всерьез верит в то, что рассказывает? – тихо спросила Ксения.
– Ты с ней не спорь, зачем ее расстраивать? Пойдем сейчас искупаемся, а после обеда у окошка посидим – посмотрим.
Ребята искупались, и после обеда еще успели собрать целое ведро черной смородины. А кода стало смеркаться, бабушка позвала их в дом. Наступило предвечерье – время, когда на улице еще вроде светло, а в доме уже хочется включить свет.
– Смотри, – сказала бабушка.
Дорога была пуста, на улице не было ни одного человека. Окна в домах были темные, чувствовалось какое-то напряжение.
Вдруг откуда-то прилетел легкий вихрь, он поднял пыль на дороге. Откуда появилась женщина, Ксения не успела заметить. Но вот она, высокая, стройная, в черном шелковом платье, идет по дороге.
В боковое окно кто-то постучал. Ксения подошла к окну: с улицы на нее смотрела Ирина. У девушке по спине пробежал холодок. Ирина взяла в руку крестик, который висел у нее на груди, и показала его Ксюше. По щекам женщины текли слезы.
– Она просит отпеть ее, – послышался сзади бабушкин голос. – Кивни ей в знак согласия.
Ксения кивнула, губы женщины тронула легкая улыбка. Она повернулась и пошла к калитке. В это время снова налетел вихрь, и Ирина исчезла.
На следующее утро Ксюша с бабушкой собрались в соседнее село в церковь, а Илья остался, чтобы наколоть дров на зиму.
Когда они проходили мимо бокового окна, Ксения увидела висящий на голубом наличнике золотой крестик на цепочке. Это был тот самый крестик, который показывала ей Ирина.
– Подожди, не трогай! – сказала бабушка и достав чистый носовой платок, завернула крест в него.
В церкви они подошли к батюшке, бабушка рассказала ему всю историю и протянула крест.
– Душа неприкаянная, – сказал он и попросил бабушку и Ксюшу подождать немного.
Через некоторое время он вышел к ним, протянул бабушке крест и сказал:
– Крест старый, сейчас таких уже не делают. Отнесите его на ее могилу. Лучше прямо сегодня.
Вернувшись домой, Ксюша сразу попросила Илью подняться с ней к старому кладбищу, чтобы отнести крест. Подойдя к могиле, она развязала платок и положила крест у подножия памятника.
– Смотри, – сказал ей Илья.
Ксения посмотрела – левый верхний угол памятника был слегка испачкан голубой краской.
Они посмотрели на свои руки – они были чистые. Ксения взглянула на памятник – креста у его подножия не было.
– Илюша, пойдем домой, хватит с меня всей этой мистики.
Оставшиеся три дня прошли спокойно: Илья переколол все дрова и сложил их в поленницу. Ксюша прополола грядки и собрала почти все ягоды. Кроме этого, они еще успевали сбегать на речку – искупаться и позагорать.
На восьмой день они попрощались с бабушкой и отправились на остановку автобуса. Проходя мимо старого кладбища, Ксюша оглянулась, и ей показалось, будто Ирина на портрете слегка улыбается.
На следующий год Ксения и Илья не поехали к бабушке, потому что Ксюша вот-вот должна была стать мамой. Ее дочь родилась двадцатого июля. Через неделю к ним приехала бабушка – посмотреть на правнучку.
– Ишь, какая черноглазая, вся в отца. Как назвали? – спросила она.
– Катенькой. В честь тебя, бабушка, – ответила Ксюша.
– А ты знаешь, Ксения, ведь в этом году Ирина в деревню не пришла. Все после обеда по домам засели, а она не пришла. Значит, правильно мы ее поняли.
– Интересно, а почему она меня выбрала? Ведь мимо старого кладбища много народа ходит.
– Люди идут по своим делам и не останавливаются. А ты остановилась, пожалела ее, – сказала бабушка, любуясь правнучкой, которая крепко спала в своей кроватке.
Раз твой муж поселился в моей квартире, мне придется переехать жить к тебе!