Свекровь явилась на свадьбу в траурно-черном платье, словно на похороны, и весь вечер испепеляла молодоженов тяжелым взглядом.
Все пошло наперекосяк после третьего тоста.
Зинаида Викторовна вдруг поднялась, покачнувшись, схватила бокал:
— А теперь я хочу сказать! Вот все тут радуются, веселятся. А чему радоваться?
— Да что ж такое, вечно они все перепутают! — раздраженно пробормотала Арина, перебирая сложенные на стеллаже пакеты творога. — И где тут пятипроцентный?
Она только что отстояла двенадцатичасовую смену в больнице и еле держалась на ногах.
Белая форменная блуза помялась, светлые волосы выбились из-под шапочки, а в глазах плескалась усталость.
Но даже в таком измотанном состоянии была в ней какая-то особая, неброская прелесть — то ли в живом блеске карих глаз, то ли в мягкой улыбке, то ли в той особенной грации, с которой она двигалась.
— Кажется, это то, что вы ищете, — произнес кто-то за ее спиной.
Арина обернулась. Высокий молодой человек в строгом костюме протягивал ей пакет творога.
В другой руке он держал корзину с продуктами.
— Спасибо, — улыбнулась она, разглядывая упаковку. — Точно, пятипроцентный! А я тут его уже битый час ищу.
— Час? — незнакомец усмехнулся. — А я думал, вы только что пришли.
Заметил вас, когда вы входили — в такой форме сложно остаться незамеченной.
Арина смутилась:
— Да, я прямо с дежурства. Даже переодеться не успела — холодильник совсем пустой.
— В больнице работаете?
— Медсестрой в хирургии.
Молодой человек окинул ее внимательным взглядом:
— Тяжелая работа. Я Роман, кстати.
— Арина.
— Очень приятно. Может, выпьем кофе? Вы выглядите немного уставшей.
Она хотела отказаться — какие еще свидания после смены?
Но что-то в его улыбке, в теплом взгляде карих глаз заставило ее передумать.
— Давайте. Только давайте на «ты»?
Они проговорили два часа.
Роман оказался финансистом, работал в крупном банке. Рассказывал о своей работе с юмором и внимательно слушал, что Арина говорила о своей.
— А почему медсестра? — спросил вдруг Роман. — На врача потом будешь поступать?
Арина пожала плечами:
— Знаешь, мне нравится именно эта работа. Быть рядом с пациентами, помогать им, поддерживать. Это мое призвание, понимаешь?
Роман задумчиво кивнул:
— Понимаю. Хотя мама бы не поняла — она считает, что без высшего образования жизни нет.
— А ты сам как думаешь?
— Я думаю, главное — заниматься тем, что любишь.
После той встречи они стали видеться почти каждый день.
После работы Роман часто заезжал за Ариной, и они шли гулять по вечернему городу, разговаривали обо всем на свете.
Он рассказывал ей о своей семье.
— Познакомишь меня с ними? — как-то спросила Арина.
Роман помрачнел:
— Познакомлю, конечно.
Только… мама у меня человек сложный. Может быть резкой, если ей что-то не по нраву.
— Ничего, я привычная, — улыбнулась Арина. — В больнице и не такое бывает.
Но первый визит в дом Романа оказался тяжелым испытанием.
Зинаида Викторовна встретила их холодно, оглядела Арину с головы до ног оценивающим взглядом.
— Значит, медсестра? — процедила она за ужином. — И не собираетесь учиться дальше?
— Нет, — твердо ответила Арина. — Меня устраивает моя профессия.
— Как это мило, — скривилась Зинаида Викторовна. — Сын с высшим образованием, из приличной семьи — и медсестра.
Просто прелесть!
— Мама! — возмутился Роман.
— А что такого? Я говорю как есть. Я что, должна быть в восторге от того, что ты связался с… — она замолчала, но взгляд договорил за нее.
Весь вечер Зинаида Викторовна демонстративно игнорировала Арину, обращаясь только к сыну.
Борис Сергеевич пытался сгладить неловкость, заводил разговоры о погоде, о политике, но атмосфера все равно оставалась натянутой, как струна.
— Прости за этот вечер, — сказал Роман, провожая Арину домой. — Я же говорил — мама человек сложный.
— Ничего, — улыбнулась она. — Главное, что ты не такой.
Через неделю разразился настоящий скандал.
Роман сообщил матери, что они с Ариной решили пожениться.
— Ты с ума сошел! — кричала Зинаида Викторовна. — Опомнись! Она же тебе не пара!
— Мама, прекрати! — Роман впервые повысил голос. — Я люблю Арину и женюсь на ней, хочешь ты этого или нет!
— Ах вот как! — Зинаида Викторовна побледнела. — Ну что ж, поступай как знаешь. Только не жди от меня благословения!
Она выскочила из комнаты, хлопнув дверью. Роман устало опустился в кресло.
— Ничего, сынок, — тихо сказал Борис Сергеевич, до этого молча наблюдавший за ссорой. — Она отойдет. Главное — слушай свое сердце.
В тот же вечер Роман стоял на пороге Арины. С огромным букетом роз.
— Выходи за меня, — просто сказал он. — Прямо завтра подадим заявление.
— А как же твоя мама? — тихо спросила Арина.
— А что мама? Это наша жизнь, нам решать.
Арина молча шагнула к нему и обняла, уткнувшись лицом в плечо.
Розы оказались зажаты между ними, лепестки щекотали щеку, но ей было все равно.
— Я согласна, — прошептала она.
Ресторан сиял огнями.
Арина, затянутая в белое платье, то и дело ловила свое отражение в многочисленных зеркалах и не узнавала себя — настолько преобразил ее этот день.
Она кружилась в первом танце с Романом, и сердце замирало от счастья.
— Ты самая красивая невеста на свете, — шепнул он ей на ухо.
— Даже в платье из свадебного салона эконом-класса? — лукаво улыбнулась она, вспомнив едкий комментарий свекрови при выборе наряда.
— Особенно в нем.
Зинаида Викторовна восседала за главным столом, поджав губы и не притрагиваясь к угощению.
Она явилась на свадьбу в траурно-черном платье, словно на похороны, и весь вечер испепеляла молодоженов тяжелым взглядом.
— Не обращай внимания, — шепнула Арине ее мать, Мария Максимовна. — Я в медсанчасти тридцать лет отработала, и ничего, выучилась потом.
Еще гордиться тобой будет.
Но все пошло наперекосяк после третьего тоста.
Зинаида Викторовна вдруг поднялась, покачнувшись, схватила бокал:
— А теперь я хочу сказать! Вот все тут радуются, веселятся. А чему радоваться?
Что мой сын, с красным дипломом, из приличной семьи, связался с этой… — она махнула рукой в сторону Арины, расплескав вино. — Дереве нщ ина! Нищенка!
Да у нее даже платье из второсортного салона!
— Мама, замолчи! — Роман вскочил, но Зинаида Викторовна уже входила в раж:
— Молчать? Это вы все молчите! Я мать! Я имею право! Я не позволю какой-то проходимке…
Арина почувствовала, как к глазам подступают слезы. В зале повисла оглушительная тишина.
И вдруг ее прорезал тихий стон — Борис Сергеевич побледнел, схватился за грудь.
— Ничего, — пробормотал он. — Просто душно…
Но Арина уже была рядом. Профессиональным движением нащупала пульс, всмотрелась в побелевшее лицо:
— Борис Сергеевич, где болит? Точно покажите.
— Вот тут… печет… и в спину отдает…
— Немедленно в больницу! — решительно скомандовала Арина. — У него инфаркт!
— Глупости! — фыркнула Зинаида Викторовна. — Просто перенервничал. Сейчас пройдет.
— Не пройдет! — в голосе Арины зазвенела сталь. — Если сейчас же не отвезем — может быть поздно! Рома, вызывай скорую!
Через полчаса в приемном покое кардиологии врач качал головой:
— Вовремя привезли. Еще бы чуть промедлили — и все, не успели бы.
Крупноочаговый инфаркт, обширная зона поражения…
Зинаида Викторовна, сидевшая в коридоре, вдруг всхлипнула и разрыдалась:
— Боренька мой! Чуть не потеряла! А я-то, … старая… — она повернулась к Арине. — Прости меня! Ты мужа моего спасла, а я… я…
Арина молча обняла свекровь за плечи:
— Ну что вы, мама. Все хорошо будет. Теперь все будет хорошо.
Месяц спустя они снова собрались за семейным столом — уже в квартире молодоженов.
Борис Сергеевич, заметно похудевший, но порозовевший, с аппетитом уплетал Аринино жаркое.
Зинаида Викторовна хлопотала рядом с невесткой, то и дело приговаривая:
— Ты салфетки достань, красивые, праздничные. И соусник не забудь!
Я тебе, кстати, на курсы повышения квалификации путевку достала — там такие интересные методики новые…
— Спасибо, мама, — улыбнулась Арина. — Обязательно пойду.
Кто бы мог подумать, что семейное счастье начнется со скандала на свадьбе и ночного дежурства в больнице?
— А знаете, — вдруг произнесла Зинаида Викторовна, поднимая бокал, — я хочу выпить за нашу Ариночку.
За настоящую медицинскую сестру — милосердную, чуткую, профессиональную.
Как говорится — не место красит человека…
— А человек — место, — закончил Роман и крепко сжал руку жены.
Арина улыбнулась, чувствуя, как в груди разливается тепло. Теперь она точно знала — все будет хорошо.
Потому что настоящая любовь способна растопить любой лед и излечить любые раны. Даже те, что наносят самые близкие люди.
Прошло три года.
В уютной квартире на пятом этаже жизнь била ключом — годовалая Машенька делала первые шаги, цепляясь за мебель пухлыми ручонками, а трехлетний Борис, названный в честь деда, с важным видом помогал бабушке печь блины.
Наглые родственники