«Ты же мужик — так и выкручивайся!» — последние слова, которые бросила мне жена, хлопнув дверью нашей квартиры. Тринадцать лет брака превратились в пыль в один вечер — стоило только мне потерять работу. Оказалось, что «в горе и в радости» работает только пока у тебя стабильная зарплата и возможность оплачивать бесконечные концертные костюмы для «творческой реализации» супруги.
Она выбрала «перспективного» хормейстера и мечты о большой сцене, оставив мне двоих детей и разбитую жизнь. «Андрей видит во мне талант!» — пафосно заявила она, пока я пытался объяснить, что нечем платить за коммуналку. Видимо, природное сопрано и «Калинка-малинка» под баян важнее, чем собственные дети.
Полгода мы учились жить без неё. Тринадцатилетняя Машка взяла на себя готовку, девятилетний Тёма — посуду, а я… я просто пытался удержать наш мир от падения в пропасть. Устроился в автосервис, научился готовить яичницу без соли и плести дочке косички. Мы справлялись. Неидеально, со слезами по ночам и подгоревшими макаронами, но справлялись.
Дни покатились странно — будто время сжалось в тугую пружину. Утром — сборы в школу, бутерброды наперекосяк, поиски потерянных тетрадей. Днем — собеседования, звонки, бесконечные «мы вам перезвоним». Вечером — уроки с детьми, попытки приготовить что-то съедобное, разговоры обо всем и ни о чем.
Тёма быстро приспособился к гипсу — носился по квартире, опираясь на костыль как на копье:
— Пап, смотри — я рыцарь! А гипс — это такая специальная броня!
Машка неожиданно взяла на себя готовку — часами зависала на кулинарных сайтах, выискивая простые рецепты:
— Сегодня попробуем тефтели! Только ты фарш не пересоли, как в прошлый раз.
От Алины — ни слова. Только однажды пришло сообщение: «Документы на развод будут готовы через неделю». И всё. Словно тринадцать лет жизни можно вот так просто зачеркнуть…
Деньги таяли как снег в марте. Компенсация за увольнение, небольшие накопления — всё уходило на еду, коммуналку, лекарства для Тёминой ноги. О кино и кафе пришлось забыть. Машка молча сняла со стены список желаний, где первым пунктом стояло «роликовые коньки».
Серега из автосервиса позвонил сам:
— Слушай, тут место освободилось. В офисе, документы вести. Зарплата, конечно, не фонтан, но для начала…
— Когда выходить?
— Да хоть завтра. Только это… без фанатизма. Временно же, пока что-то нормальное не найдешь.
Вечером рассказал детям. Машка деловито кивнула:
— Нормально. Главное — стабильно. А там посмотрим.
— Пап, — Тёма оторвался от планшета, — а ты теперь будешь машины чинить?
— Нет, малыш. Я буду бумажки заполнять.
— Скучно, — он сморщил нос. — Лучше б машины…
Первый рабочий день прошел как в тумане — накладные, счета, акты приема-передачи. Вечером голова гудела от цифр и печатей.
— Ну как? — Серега заглянул в каморку, гордо именуемую офисом.
— Нормально. Справлюсь.
— А то! Ты ж у нас теперь… как его… документовед!
Он хотел подбодрить, но я вдруг подумал — а ведь правда. Из менеджера по продажам в «документоведы». Хотя… какая разница? Главное — дети будут накормлены, счета оплачены.
Вечером дома пахло выпечкой. Машка, перемазанная мукой, гордо демонстрировала первый в жизни пирог:
— Правда, немного подгорел… Но это потому что духовка неправильно печет!
— Ага, духовка виновата, — фыркнул Тёма, ковыряя подгоревшую корочку. — А то, что ты время забыла засечь — это так, мелочи…
Дни в автосервисе оказались длиннее, чем в компании по запчастям. В восемь утра я уже разбирал накладные, в семь вечера еще проверял последние акты. Зарплата в два раза меньше прежней, но сейчас было не до гордости.
— Слушай, а ты в программе учета шаришь? — Серега заглянул в мой закуток. — А то тут клиент просит историю ремонтов поднять…
— Разберусь.
К концу второй недели я знал всю клиентскую базу, научился различать виды ремонтов по кодам и даже начал понимать, чем отличается капиталка от текущего обслуживания.
Дома ждали свои заботы. Тёма скакал на костылях как кузнечик — гипс уже не мешал его «рыцарским турнирам»:
— Пап, а когда снимут? Доктор сказал — еще неделя!
— Значит, неделя. Не гоношись, герой.
Машка всё глубже погружалась в кулинарные эксперименты. После истории с подгоревшим пирогом она завела тетрадь, где записывала удачные рецепты:
— Смотри, этот соус всего из трех ингредиентов! И макароны с ним не такие скучные.
Утро я раскладывал счета на столе — коммуналка, телефон, интернет. Первую зарплату получу только через две недели. Хорошо хоть компенсация за увольнение позволяла продержаться.
От Алины — тишина. Только по городскому радио иногда крутили рекламу юбилейного концерта хора, где она солировала в «Калинке-малинке».
— Пап, — Машка как-то вечером присела рядом со своей тетрадкой рецептов. — Я тут посчитала… Если готовить большие порции и замораживать, получается экономнее. И еще я в интернете нашла, как самим хлеб печь…
— Маш, — я обнял дочь. — Ты не обязана всё это…
— Обязана! — она вдруг всхлипнула. — Я же… я же старшая. А ты на работе устаешь. А Тёмка со своей ногой…
В дверях появился сын, привычно опираясь на костыль:
— А я вот что придумал! Давайте копилку заведем? У меня от дня рождения осталось…
Я смотрел на своих детей — серьезных, повзрослевших раньше времени, и думал: справимся. Должны справиться.
— И знаете что? — Тёма плюхнулся рядом с нами. — А давайте дневник вести? Ну, типа, как мы тут без мамы… А потом ей покажем — пусть знает, что мы можем!
Машка фыркнула:
— Больно надо ей показывать…
Дневник и правда решили завести — в старой тетради в клетку. Тёма рисовал на полях роботов, Машка записывала рецепты и расходы, я иногда черкал заметки про работу.
«День 15. Научились варить борщ! Правда, свекла вышла какая-то бледная.»
«День 16. Тёма опять свалился с костылей.»
«День 18. Первая зарплата папы. Хватило на коммуналку и продукты. Даже на мороженое осталось!»
В автосервисе потихоньку освоился. Клиенты уже здоровались по имени-отчеству, механики советовались по документам.
— Петрович, — позвал как-то Михалыч, старший механик, — тут дело такое… Может, подработку возьмешь? По вечерам сайт нам вести? А то эти… как их… соцсети требуют.
— Я в этом не очень…
— Так научишься! Ты ж грамотный. А мы доплатим.
Вечерами стал разбираться с сайтами, ютубом, дзеном. Машка помогала — показывала, как фотографии обрабатывать:
— Пап, ну кто так фильтры ставит? Давай лучше вот так…
Тёме наконец сняли гипс. Он гордо демонстрировал всем свою «боевую ногу»:
— Смотрите, даже шрам остался! Как у настоящего рыцаря!
Время шло. Дни складывались в недели. Научились жить по-новому: я готовил завтраки, Машка отвечала за ужины, Тёма взял на себя мытье посуды. По выходным вместе убирались — включали музыку погромче, носились с тряпками наперегонки.
От Алины пришло письмо — официальное, с печатями. Развод назначили на следующий месяц.
— Дети останутся с тобой, — было приписано от руки. — У меня гастроли намечаются. И вообще… им с тобой лучше.
Машка, увидев конверт, только плечами пожала:
— Подумаешь. Мы и так справляемся.
А вечером я случайно услышал, как она опять плакала в подушку — тихо-тихо, чтобы никто не заметил.
Тёма отреагировал по-своему:
— Пап, а давай собаку заведем? Маленькую! Я погуглил — корги классные! И они добрые очень…
— Погоди со щенком, — я потрепал его по вихрам. — Давай сначала с деньгами разберемся? А то корги, они знаешь какие прожорливые…
— Ладно, — он вздохнул. — Тогда хомяка? Они маленькие совсем…
В такие моменты я особенно остро чувствовал — как же они еще малы. При всей своей внешней взрослости, попытках помочь, желании быть сильными…
К июню жизнь вошла в какое-то подобие ритма. Рабочие дни в автосервисе, вечерняя возня с сайтом, домашние заботы. Даже научился планировать бюджет — Машкина тетрадка с рецептами превратилась в настоящий семейный журнал учета:
«Продукты — 15000
Коммуналка — 8000
Интернет и телефон — 2000
Проезд — 3000
На карманные расходы детям — 2000
В копилку — сколько получится…»
Тёма после истории с ногой увлекся какими-то онлайн-курсами по робототехнике:
— Пап, там учат настоящих роботов программировать! Правда, это платно…
— Сколько?
— Много, — он вздохнул. — Ничего, я пока по видео посмотрю. Там тоже есть уроки.
Копилку решили не трогать — договорились, что это «на чёрный день». Хотя какой он, этот день? Кажется, уже пережили самое чёрное.
В середине июня позвонила классная Машки:
— Иван Петрович, тут такое дело… В лагерь путёвки льготные появились. Для детей из неполных семей…
Я сжал трубку:
— Спасибо, но мы…
— Подождите отказываться! Две недели, все включено. И Тёму можно — как раз его возрастная группа будет.
Дети загорелись:
— Пап, ну пожалуйста! Там озеро есть! И кружки разные!
— И роботов собирать учат! — подхватил Тёма.
— И готовить! — Машка умоляюще сложила руки.
Вечером сели считать. Путёвки льготные — почти даром. На форму и принадлежности можно из копилки взять…
— Только вы мне звонить обещайте — Каждый день!
— Обещаем! — дети наперебой принялись обниматься. — И ты тоже звони!
А когда они уехали, в квартире стало странно тихо. Пусто. Я бродил по комнатам, натыкаясь на их вещи — Тёмин недостроенный замок из лего, Машкины фломастеры, рассыпанные по столу…
Телефон пискнул — фотография из лагеря. Дети у корпуса, оба взъерошенные, счастливые.
«Пап, тут так классно! Тёмку в кружок робототехники взяли! А я на кулинарный записалась!»
Пока дети были в лагере, я с головой ушел в работу. Сайт автосервиса потихоньку раскручивался, появились первые клиенты «из интернета».
— Слушай, Петрович, — Михалыч как-то подсел ко мне после смены, — а ты молодец. Я тут глянул — у нас заявок побольше стало.
— Да я так… Ютуб посмотрел, курсы бесплатные нашел.
— Вот и правильно! Кстати, тут это… премию тебе решили накинуть. За инициативу.
Я был очень рад — что мои старания окупаются.
Дома по вечерам было непривычно тихо. Я даже телевизор включал — для фона. Раньше не любил, а тут…
От детей каждый день приходили сообщения:
«Пап, я первое место заняла в конкурсе выпечки! Правда, это всего лишь кекс был…»
«Папа! Мы тут робота собрали! Настоящего! Он ездит и препятствия объезжает!»
А потом случайно наткнулся на афишу — «Большой отчетный концерт городского хора». На фотографии Алина, в новом концертном платье. И подпись: «Солистка Алина Вершинина». Даже фамилию уже сменила…
Не удержался — купил билет. Сел в последнем ряду. Она вышла на сцену — похудевшая, в чем-то блестящем. Запела… И знаете что? Впервые услышал фальшь. Не в нотах — в душе.
«Ой, цветет калина…» — голос красивый, сильный. Но холодный. Пустой. Как будто и не про любовь вовсе…
Ушел, не дождавшись конца. На улице моросил теплый июньский дождь. Я брел по лужам и вдруг поймал себя на мысли — отпустило. Совсем. До донышка.
Вечером позвонила Машка:
— Пап, тут такое! Меня на кулинарный конкурс отобрали! Между лагерями! Представляешь?
— Здорово! А что готовить будешь?
— Не скажу! Сюрприз! А еще Тёмка…
— Что Тёмка?
— Он робота собрал! Такого… настоящего! С программой! Тут все обалдели просто!
В трубке слышался шум, смех, чьи-то голоса. Живые, настоящие…
— Пап, — вдруг тихо сказала дочь, — знаешь… мне тут одна девочка рассказала — у неё тоже мама ушла. Давно уже. А они справились. И мы справимся, правда?
— Правда, малыш. Обязательно справимся.
Через три дня в лагере случилось то, чего я боялся — позвонила вожатая:
— Иван Петрович, тут такое… Алина Сергеевна приезжала. Хотела детей увидеть.
Сердце ёкнуло:
— И что?
— Машка наотрез отказалась выходить. А Тёма… он вышел, поговорил минут пять и убежал на занятия робототехники. Сказал — у них соревнования важные.
Я молчал, переваривая информацию.
— Вы не волнуйтесь, — торопливо добавила вожатая. — Дети в порядке. Просто… может, вам приехать? На всякий случай?
— Уже выезжаю.
В лагере пахло соснами и свежей выпечкой — как раз закончился кулинарный конкурс. Машка встретила меня у ворот — в фартуке, с красными глазами, но улыбается:
— Пап! Я второе место заняла! Смотри — медаль настоящая! Обняла меня крепко-крепко, уткнулась носом в куртку. Я чувствовал, как она дрожит.
— Ты как, малыш?
— Нормально, — голос чуть дрогнул. — Просто… зачем она приезжала? Мы же… мы же справляемся…
В корпусе технического кружка было шумно — младшая группа собирала простые механизмы из конструктора под присмотром руководителя. Тёма сидел в углу, методично прикручивая колёсики к какой-то платформе:
— Папа! — он бросился ко мне, схватил за руку. — Смотри — это мой робот! Ну, не совсем робот… Просто машинка на моторчике. Нам Сергей Иванович помогает, чтобы всё безопасно было.
— А мама… — начал я. Тёма вдруг сжал мою руку сильнее:
— Я ей сказал, что у меня занятие. Важное. Я не соврал ведь, правда? У нас правда конкурс скоро…
Я видел — им больно. Конечно больно. Просто они научились прятать эту боль за новыми увлечениями, друзьями, маленькими победами. И я не знал, что лучше — говорить об этом или дать им самим справиться.
Вечером сидели в столовой. Машка ковыряла вилкой свой победный пирог:
— Это черничный… С заварным кремом. Правда, крем немного комковатый вышел…
— Зато вкусно! — Тёма старательно улыбался, подкладывая себе второй кусок. — А хочешь, пап, я тебе свою машинку покажу? Она почти как настоящая! Сергей Иванович сказал — для начинающих очень даже неплохо…
Я смотрел на них — притихших, пытающихся казаться сильнее, чем они есть. Детей, которым пришлось слишком рано повзрослеть. Вспомнил пустой голос Алины на концерте… Нет, не к лучшему. Просто так вышло. И нам придётся научиться жить с этим.
К сентябрю жизнь вошла в колею. Дети пошли в школу. После лагеря оба как-то подтянулись в учебе — может, поняли, что теперь надо серьезнее относиться к жизни.
На работе дела тоже наладились. Сайт автосервиса потихоньку набирал обороты:
— Слушай, Петрович, — Михалыч как-то подозвал меня, — тут клиенты спрашивают — а запись через ватсап можно? Ну, типа, чтоб удобнее…
— Можно попробовать. Только нужно человека, кто будет отвечать…
— Так ты и будешь! Оформим как администратора. С доплатой, конечно.
Дома теперь часто пахло выпечкой — Машка всерьез увлеклась кулинарией. Не всё получалось идеально, но прогресс был заметен:
Тёма после лагеря записался в кружок технического творчества. Не робототехника, конечно, но тоже интересно — собирали простые механизмы, учились паять.
По вечерам часто собирались на кухне — пили чай, обсуждали день. Машка рассказывала про школу, Тёма хвастался поделками. Я слушал и думал — как же хорошо, что мы есть друг у друга.
В октябре случилась первая крупная премия на новой работе. Не огромная, но приятная:
— Дети, а давайте в кино сходим? И пиццу закажем?
— Ура! — Тёма подпрыгнул. — А можно на этот, новый мультик?
— Можно. И знаете что? Давайте ещё в парк развлечений съездим. В выходные.
Машка вдруг притихла:
— Пап, а деньги? Ты же копишь…
— Иногда можно и потратить. Мы заслужили, правда?
В парке было шумно и весело. Тёма облазил все аттракционы для своего возраста, Машка впервые села на американские горки. Я смотрел на их счастливые лица и понимал — вот оно, настоящее. Не концерты и «творческая реализация», а простые семейные радости.
Вечером, уставшие и довольные, ехали домой. Тёма заснул, положив голову сестре на плечо.
— Знаешь, пап, — вдруг сказала Машка, — а мне мама сегодня написала. Спрашивала, как дела…
— И что ты?
— Ничего. Удалила сообщение.
Я е стал дальше обсуждать эту тему.
В ноябре грянули первые заморозки. Я как раз заканчивал вечернюю смену, когда позвонила Алина:
— Нам надо поговорить.
— О чём?
— Лично. Это важно.
Встретились в кафе возле дома. Она похудела, осунулась. Куда делся весь этот лоск «творческой личности»?
— Знаешь… — она крутила чашку с остывшим кофе. — Я тут подумала… Может, попробуем снова? Ради детей…
— А как же «творческая реализация»? Андрей Михалыч? Гастроли?
Она поморщилась:
— Гастроли… Три концерта в области. В домах культуры. «Калинка-малинка» под баян…
— И что случилось?
— Ничего не случилось! Просто… Андрей нашел другую «перспективную солистку». На десять лет моложе.
Я молчал. А что тут скажешь?
— Ты не понимаешь! — она повысила голос. — Я же мать! Я скучаю по детям!
— Правда? А когда ты последний раз интересовалась, как они?
— Я писала Машке…
— И что она ответила?
— Ничего, — она опустила глаза. — Удалила сообщение.
За окном мелкий снег превращался в слякоть. Люди спешили по своим делам — с работы, в магазины, домой…
— Знаешь, Алин, — я достал телефон, — смотри. Вот Машкин первый удачный пирог. Вот Тёмкина поделка с кружка. Вот мы в парке развлечений. Видишь? Это наша жизнь. Без тебя. И знаешь что? Нам хорошо.
— Но я же…
— Нет, постой. Ты хотела свободы? Получила. Хотела творчества? Пожалуйста. А мы… мы просто научились жить дальше.
— Ты злишься, — она закусила губу. — Из-за того случая…
— Нет, Алин. Я не злюсь. Уже нет. Просто… Нам правда лучше без тебя.
Домой я вернулся поздно. Дети уже спали — Машка оставила записку на холодильнике: «Пап, ужин в микроволновке. Тёмка сделал уроки. Спокойной ночи!»
А утром рассказал им о встрече. Просто и честно — как привыкли за эти месяцы.
— Она хочет вернуться? — Машка фыркнула. — После всего?
— А ты что сказал? — Тёма замер с ложкой овсянки.
— Сказал — нет. Мы справляемся сами. Нам и без нее хорошо.
Дети молчали, переваривая новость. Тёма ковырялся ложкой в овсянке, Машка нервно теребила прядь волос.
— А она… она правда хотела вернуться? — наконец спросил сын.
— Да.
— И что теперь? — Машка отодвинула недопитый чай.
— Ничего. Я сказал — нет.
Снова тишина. Только тикали часы на кухне да шумели соседи сверху.
— Пап, — Тёма шмыгнул носом, — а можно я сегодня пораньше на кружок?
— Конечно, малыш.
Машка молча собрала посуду, загремела тарелками:
— В школу пора. Тём, давай быстрее.
Уже в прихожей, натягивая куртку, дочь вдруг обняла меня — крепко-крепко:
— Знаешь… спасибо.
— За что?
— За то, что остался. За то, что ты такой.
И они ушли — как обычно, по ноябрьской слякоти, с рюкзаками наперевес. А я стоял в пустой квартире и думал — иногда самое сложное решение оказывается самым правильным.
Не жена