— Думаешь, самая честная? Защитница правды? А ты знаешь, каково это — жить в общаге, на копейки? Знаешь, как я намучилась, пока встретила москвича с квартирой?
Ее голос сорвался на крик:
— Да, я соврала!
— Где этот укол? — раздался из палаты визгливый голос. — Я уже полчаса жду!
Мария поморщилась, стоя у процедурного кабинета. Четвертая палата опять бушевала.
С того самого дня, как положили туда эту Анжелику, покоя не стало ни персоналу, ни другим пациентам.
— Сейчас-сейчас, — пробормотала Мария себе под нос, набирая в шприц прозрачную жидкость. — Вот ведь человек — все ей не так, все не эдак.
Она поправила белоснежную шапочку, одернула халат и решительно направилась к палате.
На душе было муторно. За три года работы в гинекологическом отделении Мария повидала всяких пациенток, но эта Анжелика била все рекорды.
В палате горел ночник, отбрасывая на стены причудливые тени.
Две пожилые женщины у окна делали вид, что спят — только бы не связываться с беспокойной соседкой.
А та восседала на своей койке, словно королева на троне, и метала молнии глазами.
— Явилась наконец! — процедила Анжелика, презрительно оглядывая Марию.
— Что, трудно вовремя укол сделать? Или методичку перечитывала, как иголку держать?
Мария промолчала. Спокойно подошла к кровати, протерла кожу спиртом.
— Ой-ой, полегче! — взвизгнула Анжелика. — Что вы там хлоркой своей трете? У меня аллергия на спирт!
— У вас в карте нет отметок об аллергии, — ровным голосом ответила Мария, делая укол.
— А вы что, самая умная? — Анжелика дернулась, словно от удара током. — Я лучше знаю, на что у меня аллергия!
Вот придет мой муж, я ему все расскажу — как вы тут с больными обращаетесь!
При упоминании мужа ее голос дрогнул, стал тише.
Мария невольно отметила эту перемену. Странно, но стоило появиться этому Александру — подтянутому, всегда безупречно одетому мужчине, — как Анжелика преображалась.
Становилась тихой, кроткой, даже слезу могла пустить.
— Все, укол сделан, — Мария собрала использованные материалы. — Постарайтесь уснуть.
— Да кто тут уснет! — снова повысила голос Анжелика. — Тут духота невыносимая! И свет этот…
Елена Федоровна обещала меня в отдельную палату перевести, а сама…
Мария вышла, прикрыв за собой дверь. В коридоре было тихо, только где-то вдалеке попискивал медицинский монитор.
Она присела за сестринский пост, достала учебник — через неделю экзамен по хирургии, надо готовиться.
Но сосредоточиться не получалось. Мысли все время возвращались к странной пациентке.
Что-то в этой истории не сходилось. По документам — плановая операция. А муж вчера весь вечер просидел рядом, гладил ее по руке и приговаривал:
«Ничего, милая, еще родим. Я с тобой, я всегда буду рядом».
Мария машинально перелистнула страницу учебника. В памяти всплыл другой разговор — случайно подслушанный сегодня утром.
— Сашенька, я так боялась тебя потерять, — всхлипывала Анжелика. — Когда узнала, что беременна… А потом этот выкидыш…
— Тише, родная, — успокаивал ее муж. — Главное — что мы теперь вместе. Навсегда.
Мария тогда стояла за дверью с капельницей и не могла не слышать. А теперь эти слова не давали покоя. Потому что никакого выкидыша не было.
Обычная рядовая операция, которых в их отделении делают по десятку в день.
Внезапно Мария поймала себя на том, что уже полчаса смотрит в одну точку. В голове крутился один и тот же вопрос: рассказать или нет?
С одной стороны — не ее дело, врачебная тайна. С другой — обман есть обман. Особенно когда речь о таких вещах.
— Что, Машенька, не спится? — раздался за спиной знакомый голос.
Мария обернулась. В коридоре стояла Елена Федоровна — дежурный врач, ее наставница еще со времен практики.
Немолодая, но удивительно энергичная женщина, она как никто умела найти подход к самым сложным пациентам.
— Да вот, готовлюсь помаленьку, — Мария кивнула на учебник. — Елена Федоровна, можно с вами поговорить?
Врач присела рядом, внимательно посмотрела на девушку:
— Что-то случилось?
Мария помолчала, собираясь с мыслями. Потом тихо произнесла:
— Помните, вы говорили, что врач должен быть честным? Что ложь в медицине — стр.ашное дело?
— Помню, конечно, — кивнула Елена Федоровна. — А к чему это ты?
И Мария рассказала — все, что слышала, что заметила, о чем думала эти дни.
Елена Федоровна слушала молча, не перебивая. Только желваки на скулах ходили — верный признак, что разговор предстоит непростой.
— Значит, говоришь, выкидыш? — задумчиво протянула она, когда Мария закончила. — И муж не в курсе, что операция плановая?
— Выходит, что так, — вздохнула Мария. — Я же историю болезни видела. Там все черным по белому написано.
Елена Федоровна поднялась, одернула халат.
— Что ж, придется побеседовать с пациенткой, — сухо произнесла она. — А ты молодец, что рассказала. Правильно сделала.
Она направилась к четвертой палате, но на полпути обернулась:
— И да, Маша… Будь готова к тому, что дальше может быть непросто. Такие, как эта твоя Анжелика, редко признают свою вину. Скорее уж найдут крайнего.
Мария кивнула. Она и сама это понимала.
Но почему-то стало легче — будто камень с души свалился.
Теперь оставалось только ждать, чем закончится этот разговор.
Елена Федоровна появилась в коридоре через час. Мария, задремавшая было над учебником, встрепенулась, вопросительно глянула на врача.
Но та лишь покачала головой и поджала губы.
— Иди-ка сюда, — позвала она, отводя Марию в сторону. — Боюсь, сейчас начнется.
И точно — дверь четвертой палаты с грохотом распахнулась.
Анжелика вылетела оттуда как фу…рия — растрепанная, в съехавшем набок больничном халате, с пылающими гневом глазами.
— Ах ты …янь! — прошипела она, надвигаясь на Марию. — Это ты, ты нашептала! Подслушивала, значит? В замочную скважину подглядывала?
Мария попятилась. Такой свою пациентку она еще не видела. Казалось, еще минута — и эта женщина вцепится ей в волосы.
— Тихо! — властно произнесла Елена Федоровна. — Анжелика Павловна, вы в больнице. Извольте вести себя прилично.
— Прилично? — взвизгнула Анжелика. — А эта… эта… прилично себя ведет? Лезет в чужую жизнь, вынюхивает! Да как вы смеете лезть в мои отношения с мужем!
Она резко развернулась к Марии, ткнула в нее пальцем:
— Думаешь, самая честная? Защитница правды? А ты знаешь, каково это — жить в общаге, на копейки? Знаешь, как я намучилась, пока встретила москвича с квартирой?
Ее голос сорвался на крик:
— Да, я соврала! Сказала Саше, что беременна — и что? Он же сам на все согласился!
Сам предложил пожениться! А теперь у меня, видите ли, выкидыш — пусть пожалеет, поухаживает! Что тут такого? Все так делают!
— Все? — раздался вдруг от лестницы мужской голос.
Анжелика замерла. Медленно, очень медленно обернулась.
У входа в отделение стоял Александр — высокий, подтянутый, в строгом темном пальто.
А рядом с ним — статная женщина лет пятидесяти пяти, с аккуратно уложенными седыми волосами и цепким, пронзительным взглядом.
— Сашенька… — пролепетала Анжелика. — Ты… вы… А я как раз…
— Молчи, — оборвала ее женщина.
По властным интонациям Мария сразу поняла — мать Александра.
— Я же говорила тебе, сынок. Говорила — не торопись, присмотрись.
А ты — «люблю», «не могу без нее»…
Александр стоял, стиснув зубы. Желваки ходили на скулах — совсем как у Елены Федоровны недавно.
— Значит, беременность, говоришь, придумала? — процедил он. — Чтобы москвича с квартирой захомутать?
— Саша, милый, ты не так понял! — Анжелика кинулась к нему, попыталась схватить за руку. — Я же любя! Я…
Он брезгливо отстранился:
— Завтра пришлю юриста. Оформим развод. Вещи можешь забрать, когда выпишешься.
— Какой развод? — взвизгнула Анжелика. — Ты что, из-за какой-то медсестры…
— Не из-за медсестры, — жестко оборвал ее Александр. — Из-за лжи. Я ведь правда любил тебя. Думал — вот оно, счастье. А ты…
Он махнул рукой и отвернулся. Мать положила руку ему на плечо:
— Пойдем, сынок. Нечего тут больше делать.
Они направились к выходу.
Анжелика рванулась следом:
— Саша! Сашенька! Да постой же ты!
Но тут дорогу ей преградила Елена Федоровна:
— Куда? А режим? После операции вам нельзя бегать.
— Пустите! — рванулась Анжелика.
— И не подумаю, — отрезала врач. — Марш в палату. И без истерик мне тут.
Анжелика обмякла, съежилась. Теперь она казалась маленькой и жалкой — совсем не похожей на ту фу…рию, что только что набрасывалась на Марию.
— Ненавижу… — прошептала она, глядя на Марию. — Всех вас ненавижу!
И, развернувшись, побрела в палату.
Елена Федоровна покачала головой:
— М-да… Нехорошо вышло. Хотя, может, оно и к лучшему. Правда, Машенька?
Мария не ответила. Она смотрела вслед удаляющейся фигуре Александра и думала о том, как странно устроена жизнь.
Вот живет человек, строит планы, лжет, изворачивается — а судьба возьмет и все карты спутает.
Через неделю Анжелику выписали. А еще через день Мария столкнулась с Александром у входа в больницу.
Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, и держал в руках букет белых хризантем.
— Вот… — смущенно произнес он, протягивая цветы. — Это вам. За правду.
Мария растерянно приняла букет. От цветов пахло осенью и почему-то надеждой.
— Может… — Александр замялся. — Может, поужинаем как-нибудь?
Мария подняла глаза. Посмотрела в его лицо — открытое, честное, с легкой застенчивой улыбкой.
И вдруг поняла — правильно сделала, что не промолчала тогда.
Ведь ложь никогда не приводит к счастью. А правда…
Что ж, может быть, правда как раз и есть начало чего-то настоящего.
— Давайте, — улыбнулась она. — Почему бы и нет?
– А почему я должна спрашивать разрешения, чтобы в родной дом приехать? – поинтересовалась сестра