Люба стояла перед родителями, потупив голову. Сегодня Иван Полесов приходил к ним в дом свататься.
Отец даже не дал парню договорить и сразу указал на порог. А после этого позвал дочь:
– Что, во всем селе нормального парня найти не смогла? У него и мать с приветом была, и отец не лучше. В лесничестве работал, а забор вокруг дома из гнилых кольев стоял! Ели только то, что в огороде выросло. Единственный сынок зимой в валенках бегал, а чуть снег сойдет – босиком. Нормальной обувки ребенку купить не могли!
– Да это было-то двадцать лет назад. Тогда все небогато жили. А сейчас Ваня и дом отремонтировал, и забор, и баню поставил. А еще он техникум окончил, и все в селе, у кого проблемы с электричеством, сразу Ваню зовут. Ты сам его в прошлом году приглашал! – пыталась возразить дочь.
– Даже слушать тебя не хочу! По вечерам теперь дома сидеть будешь. С работы – домой, и ни шагу со двора. Понятно? Мать, – обратился он к жене, – телефон у нее забери и спрячь.
Но, как говорится, «теперича не то, что давеча». Чтобы изолировать девушку от внешнего мира, надо у нее не только телефон отнять, но и интернет отключить или ноутбук отобрать.
Так что Люба с Иваном вечерами все равно общались.
А через неделю после неудачного сватовства Люба незаметно покидала в две большие сумки свои вещи и ночью, когда отец с матерью спали, передала их парню через окно, а затем и сама спрыгнула.
На работу девушка пошла уже из дома Ивана. А у крыльца конторы ее ждала мать.
– Отец велел передать, что, если ты сегодня домой не вернешься, он тебя больше знать не знает и дочерью считать не будет.
– Мама, я Ваню люблю, мы все равно поженимся. Не захотите знаться со мной – как хотите. А только сейчас не средневековье, и я не крепостная.
Люба и Иван действительно поженились. Регистрировала их брак в администрации сельского поселения Вера Федоровна – родная тетка Любы. Во время церемонии она ни разу не улыбнулась молодоженам, быстро прочитала положенный текст и выдала им документ.
Отец слово свое сдержал: в дом к дочери и зятю не ходил, встретив их на улице, отворачивался. И жене не велел с дочерью общаться. Даже когда Люба родила первенца – Никиту – родители не поздравили дочь и зятя и не пришли посмотреть на внука.
Несколько раз мать из окна видела, как Люба с коляской проходила мимо дома – шла с сыном в ФАП или магазин. Хотела выскочить на улицу, но побоялась нарушить запрет мужа. Да и сама она нежеланного зятя не любила, а на дочь до сих пор была сердита. Иногда соседки или просто односельчане в магазине пытались ей рассказать о том, как живет ее дочь, но она такие разговоры резко обрывала.
Так что внука своего – Никиту – бабушка увидела только через семь лет, когда Люба и Иван вели его, нарядного, с ярким букетом осенних астр, в первый класс сельской школы.
И снова не вышла на улицу, чтобы познакомиться с внуком.
А зимой произошел случай, который заставил Любу прийти к родителям.
Мальчишки возвращались из школы, бежали мимо магазина. Около крыльца стоял дед Никиты – Василий – с двумя мужчинами. Ребята стали кататься с ледяной горки, залитой метрах в десяти от магазина. Кто съезжал на портфеле, кто просто так. Никита решил съехать стоя, но в какой-то момент не удержал равновесия и упал, громко вскрикнув.
Когда он поднялся, стало видно, что левая рука мальчишки как-то странно изогнута в запястье.
Ребята подбежали к мужчинам, стоящим у крыльца, и попросили вызвать фельдшера. В этот момент Василий повернулся и пошел прочь. Помогли мальчику посторонние люди.
Фельдшер наложил шину и направил Никиту в районную больницу на рентген. Иван тут же отвез сына к врачу.
А вечером Люба впервые за девять лет поднялась на крыльцо родительского дома. Она зашла в комнату – родители в это время ужинали.
Посмотрев на отца, она сказала:
– Я тебя ненавижу.
Затем повернулась и ушла.
Когда Никита учился во втором классе, Люба родила дочку – Леночку.
А зимой случилось несчастье – дом Ивана и Любы сгорел. Из огня успели вынести детей и документы. Лена стояла, держа на руках закутанную в одеяло трехмесячную дочь и смотрела, как огонь пожирает то, что строилось и обихаживалось с такой любовью. Иван и Никита стояли рядом. Приехавшие пожарные залили остатки огня, еще раз проверили, все ли потушено, и уехали.
– Нам надо где-то переночевать, а завтра будем решать, что делать, – сказал Иван. – Пойдем к твоим.
– Отец не пустит, – ответила Люба.
– Пустит, – уверенно произнес Иван. – Не совсем же он каменный.
Но Люба была права – Василий не разрешил им даже переступить порог.
– В моем доме чужим не место, – сказал он, глядя на Любу, держащую на руках дочь, на Никиту и Ивана.
– Вася! – послышался за спиной отца плачущий голос матери.
Но Василий плотно закрыл дверь.
Приютила их соседка – одинокая пожилая женщина Валентина Степановна.
– Живите пока, – сказала она.
Прожили они у Степановны почти два года.
Когда сошел снег, Иван расчистил пепелище, растащил обгоревшие бревна.
На работе ему дали материальную помощь как погорельцу, товарищи по работе сбросились – кто сколько мог.
Иван купил материалы и в мае начал строиться. Были бы деньги, дело, конечно, пошло бы быстрее. Но Иван упорно возводил стены дома. Каждая заработанная копейка шла в дело.
В то лето, когда шла стройка, Любе пришлось много работать в огороде. Она старалась вырастить и сохранить как можно больше, чтобы покупать в магазине только самое необходимое. Она даже завела козу и кроликов, хотя раньше даже не думала об этом.
В свой дом они смогли вселиться только следующей осенью, в конце октября, когда утренние заморозки уже покрывали лужи льдом.
В эту зиму тяжело заболела Валентина Степановна. Почти три недели пролежала она в постели. Люба выполняла все назначения фельдшера, даже научилась делать уколы. Она топила печь в доме соседки, приносила ей горячую еду, помогала вымыться и переодеться.
– Добавила я тебе хлопот, Любаша, – говорила Валентина Степановна.
– Ничего страшного, главное, выздоравливайте. Сейчас Никитка вам молока принесет.
И действительно, минут через пять прибежал Никита:
– Бабушка Степановна, мама велела, чтобы ты молоко сразу выпила, пока теплое.
Так они и жили.
Вот Никите уже четырнадцать. Ростом отца догнал, над верхней губой темные усики пробиваются. И Еленка тоже подросла – помогает матери в огороде смородину собирать.
Как-то в конце июля около их дома появилась мать Любы. Подошла, остановилась у забора. Слышит:
– Бабушка, я воду в бочку налил, вечером приду сам все полью.
– Спасибо, Никитушка, спасибо, внучек, – отвечает Степановна.
Люба увидела мать, подошла.
– У отца инсульт, одна сторона не работает, говорить не может. Три дня как из больницы привезли. Не справляюсь я одна – и он, и дом, и огород. Пришла бы, помогла, – сказала мать.
Люба посмотрела на мать:
– А вы меня помогать не научили. Не приду.
– Люба, так ведь отец! Родня же!
– У меня родня – муж, дети, и Степановна нам всем родня. Не приду я, – повторила Люба и, позвав дочь, пошла в огород.
– И тебе не стыдно будет с матерью судиться? – спросила Валентина Васильевна