– Валентина, я тебя сколько раз просила: не гуляй до ночи, а если задерживаешься, отвечай на мои звонки, – в очередной раз выговаривала дочери Наталья.
Она специально купила Валентине телефон, чтобы та всегда была на связи. Но это не помогало: если раньше мать просто стояла у окна и всматривалась в темный двор, то теперь она частенько вместо голоса дочери слышала: «Абонент находится вне зоны доступа».
– Я ведь беспокоюсь, переживаю за тебя!
– Да что со мной может случиться, – отвечала Валентина, – ложись спать, у меня ключи от квартиры есть.
– Вот подожди, выйдешь замуж, родишь ребенка, тогда меня поймешь, узнаешь, как родители за детей переживают! – грозила дочери Наталья.
Валентина родила дочь ровно через неделю после того, как ей исполнилось восемнадцать. А вот замуж не вышла, потому что Пашка Снегирев – отец маленькой Даши – посчитал, что ему такая обуза ни к чему, и исчез еще до того, как Валентина выписалась из роддома. По словам его тетки, он уехал куда-то на Север «за длинным рублем».
Понятно, что Валентина с дочкой ни разу не видели от Павла ни длинного, ни короткого рубля.
Удивительно, но на Валентину рождение дочери и исчезновение Павла никакого впечатления не произвели: она как гуляла, так и продолжила гулять, бросая ребенка на все вечера и выходные на попечение Натальи.
– Валентина, у тебя же дочь маленькая, ты хоть когда-нибудь ее сама искупай вечером да спать уложи. Ведь нельзя же так! – говорила ей мать.
– Я и так с ней целый день сижу, пока ты на работе. Имею я право хотя бы вечером с друзьями встретиться?
А однажды, когда двухлетнюю Дашу уже удалось устроить в ясли, Валентина не появлялась дома почти месяц. А когда приехала, заявила матери:
– Я замуж выхожу. Буду жить в Москве. Только своему будущему мужу я про Дашку ничего не говорила. Он и своих детей пока не хочет, а ей-то точно не обрадуется. Так что пусть она пока у тебя поживет. А там видно будет.
Но Наталью эта ситуация тоже не устроила:
– Нет уж! Слишком легко жить хочешь! Я тебя сколько раз предупреждала, а ты говорила, что взрослая, и сама в своей жизни разберешься. Вот и разбирайся! Твоя дочь – ты ее и воспитывай!
Валентина на мать обиделась, Дашу забрала и уехала.
На поезд села, почти сутки ехала до Москвы, там перешла на другой вокзал, купила билет на электричку и вышла на конечной станции – в областном городе.
Здесь она нашла адрес дома малютки и оставила дочь у ворот, привязав пояском за руку к калитке, чтобы та не смогла никуда уйти.
В карман куртки дочери Валентина положила записку, где указала имя девочки, а фамилию не свою, а отца. Год рождения написала правильный, а день – нет: вместо седьмого июня – четырнадцатое октября. И добавила, что уезжает в другую страну, а дочь с собой взять не может.
Так в доме малютки появилась Даша Снегирева двух с половиной лет.
Конечно, полиция пыталась найти родителей девочки, но так никого и не обнаружили.
Через полгода Дашу вместе с другими трехлетками перевели в детский дом. Там она прожила до пятнадцати лет, пока не окончила девятый класс.
Как жила? Да как все. Было и хорошее, и плохое, и радости, и обиды. В шестом классе появилась подружка – Вика. Она попала в детский дом, потому что у нее погибли родители, а никто из родственников взять девочку к себе не хотел. Вика никак не могла привыкнуть к детскому дому, и Даше почему-то очень захотелось помочь ей.
Девочки подружились: Вика часто рассказывала Даше о своих родителях, о том, как они жили. Даша с интересом слушала – ей некоторые вещи были в новинку.
Родители Вики были врачами, и обе девочки решили, что они после девятого класса попробуют поступить в медицинский колледж.
– Конечно, хотелось бы в университет, – рассуждала Вика, – но туда такая подготовка нужна! Нам с тобой в университет без репетиторов не пробиться.
А вот в медицинский колледж они поступили и через три года уже работали в областной детской больнице.
К восемнадцати годам Даша получила квартиру. Ей повезло – хотя дом был не очень новый, зато квартира чистая, и кое-какая мебель осталась. Даша с помощью Вики переклеила в комнате обои и стала обживать квартиру.
Прошло полгода. Как-то утром она возвращалась домой после ночной смены. Ночь была тяжелая, привезли несколько больных деток. Их надо было устроить, успокоить, выполнить первые назначения врача, утром взять анализы.
Девушка, подходя к дому, мечтала только о том, чтобы упасть в кровать и выспаться.
Она не обратила внимания на женщину, которая стояла у подъезда.
Девушка уже достала ключи, и в этот момент женщина окликнула ее:
– Даша! Ты ведь Даша Снегирева?
Девушка остановилась.
– Не бойся, я тебе ничего плохого не сделаю. Я твоя мама, – сказала женщина.
– У меня нет родителей, я детдомовская, – ответила Даша и зашла в подъезд.
Дверь за ней закрылась – женщина осталась на улице.
Даша поднялась на третий этаж, вошла в квартиру и села на пуфик в прихожей.
Мама. Как она мечтала, что когда-нибудь откроется дверь игровой или спальни и их воспитатель – Маргарита Алексеевна – скажет так, чтобы услышали все: «Даша Снегирева, за тобой мама пришла». Лет в тринадцать она перестала на это надеяться.
И вот эта женщина в красной куртке. «Сколько ей лет? – думала девушка. – По виду тридцать восемь – сорок. Значит, родила ее не в пятнадцать, а уже во взрослом возрасте. Тоже мне мама. Интересно, а что ей сейчас надо? Что-то надо, иначе она не стала бы меня искать».
Даша подошла к окну на кухне: женщина все еще сидела на лавочке у подъезда. Девушка вышла из квартиры и спустилась вниз.
– Говорите, что вам нужно, – сказала она.
Женщина встала, улыбнулась и шагнула навстречу Даше:
– На улице разговаривать будем? – спросила она.
– Да, в квартиру не пущу, – ответила девушка.
– Понимаешь, тебя ищет твой отец. У него к тебе какое-то важное дело.
– Какое дело? Неужели решил оставить мне наследство? – усмехнулась Даша.
– Я не знаю. Я его вообще после твоего рождения ни разу не видела. А месяц назад он позвонил и спросил о тебе, – объяснила Валентина – это была она.
После того, как она бросила дочь в чужом городе, Валентина вернулась в Москву и вышла замуж. С матерью она почти не общалась – на все вопросы о Даше отвечала, что у внучки все хорошо. На просьбы Натальи хоть иногда привозить к ней девочку на каникулы Валентина отвечала отказом. А потом стала говорить, что Даша сама не хочет навещать бабушку, которая от нее отказалась. Таким образом, Наталья даже не подозревала, что Даша живет не с матерью, а в детском доме.
Поэтому, когда в городе появился Павел Снегирев, разыскивающий Валентину, Наталья смогла дать ему только телефон дочери – ее московского адреса Наталья и сама не знала.
– Давай так: ты встретишься с ним, и он все сам тебе объяснит, – сказала Валентина.
– Хорошо. Пусть приезжает сюда. Встретимся на детской площадке. Сразу скажу: я буду не одна – от таких родителей всего можно ожидать, – сказала Даша.
Она позвонила Вике и рассказала ей о том, что случилось сегодня:
– Ты сможешь завтра приехать к одиннадцати? И попроси Назара, пусть он тоже подъедет.
Назар – это был молодой человек Вики, студент третьего курса университета.
– Я буду с ними разговаривать, а вы постоите недалеко, чтобы в случае чего мне помочь, — попросила Даша.
На следующий день около одиннадцати Даша спустилась во двор. Вика и Назар уже сидели на скамейке на детской площадке. Там же несколько мамочек гуляли со своими детьми.
Как только Даша поравнялась со стоянкой, из припаркованного там автомобиля вышли женщина, назвавшая себя матерью Даши, и высокий мужчина лет сорока. Они подошли к девушке.
– Я слушаю вас, – сказала она.
– Вот ты какая, – сказал мужчина, – встретил бы где – не узнал.
– Ты и не видел ее ни разу, – съязвила Валентина, – сразу задал стрекача.
– Так что вам надо, говорите быстрее, у меня сегодня много дел, — повторила Даша.
– У меня есть сын – Кирилл, ему всего тринадцать. Он болен. Ему нужна трансплантация костного мозга. Ты можешь подойти. Я понимаю, что виноват перед тобой, но прошу тебя, не отказывайся, – быстро проговорил Павел.
– Здорово. Ну, зачем я вам нужна, понятно. А вот этой, так называемой матери, зачем было меня искать? Ей-то ваш сын никак не родной. Неужели денег заплатили, чтобы она меня нашла? – спросила Даша.
– Заплатил. И тебе заплачу. Много. Сколько скажешь. Не отказывайся, ведь Кирилл не виноват. Неужели тебе его не жалко? – просил Павел.
– А я не умею жалеть. Кто меня мог научить жалости? Папа, который не захотел даже взглянуть на меня? Или мама, которая выбросила из своей жизни – привязала, как собачонку, к забору детского дома и ушла. А в детском доме я научилась выживать и жалеть только себя. Потому что, если ты сам себя не пожалеешь и сам о себе не позаботишься, этого никто больше делать не будет. Так что идите, дорогие родители, лесом и больше никогда ко мне не приходите – я детдомовская.
Павел еще несколько раз пытался поговорить с Дашей, но она отправила его номер в черный список.
– Не передумаешь потом? – спросила ее Вика. – Все-таки родители. Да и мальчишку тоже жалко.
– Да не факт, что я ему подошла бы. Я читала – если брат и сестра родные, подойти может один из четырех – двадцать пять процентов. А у нас только отец общий. Найдут они ему донора – есть специальные банки этих доноров, даже в каком-нибудь заграничном банке могут найти. Заплатить, конечно, придется. Но деньги у них есть.
– Точно есть?
– Точно. Представляешь, он мамашке двести тысяч дал, чтобы она меня нашла. И она нашла. Потому что знала, где искать – специально сюда из Москвы приперлась. А до этого семнадцать лет я ей была не нужна, она и не пыталась узнать, что со мной. И этот папаша девятнадцать лет обо мне не вспоминал. Наверное, он даже не знал, как меня зовут. А тут нарисовались оба. Родители! Спасибо – уже не надо!
Одному плюшки, а другому – сухарики