— Я из провинции, ну и что? — Эмма вскинула подбородок, глядя на своё отражение в зеркале офисного туалета. — Это в прошлом! Зато теперь я москвичка!
Её взяли секретарём в строительную компанию три месяца назад.
Виталий работал там же — молодой перспективный юрист. Трёхкомнатная квартира в центре, внимательная заботливая мать — всё как в тех сериалах, что крутили по телевизору в их саратовской квартире.
— Эммочка, занеси документы Виталию Сергеевичу, — попросила начальница. — И задержись, помоги ему с отчётом.
Виталий поднял голову от бумаг:
— О, спасибо! А то я тут совсем закопался.
Он улыбнулся — открыто, по-доброму. У Эммы ёкнуло сердце.
Потом было первое свидание в кафе неподалёку от офиса. Виталий рассказывал о матери — та преподавала в школе, теперь на пенсии.
— Знаешь, она у меня потрясающая, — говорил он с нежностью. — После см..ерти отца всё на себе тянула. И меня в люди вывела, и квартиру сохранила…
Эмма кивала, мысленно рисуя картины будущей жизни. Вот они с Виталием в огромной спальне… Вот она готовит на просторной кухне… А там и детская появится — надо же внуков любимой свекрови…
Галина Александровна встретила будущую невестку настороженно. Окинула внимательным взглядом, чуть нахмурилась:
— И где же вы познакомились?
— На работе, мам, — Виталий приобнял Эмму за плечи. — Эмма у нас незаменимый сотрудник!
«Ничего, — думала Эмма, натянуто улыбаясь, — я докажу, что достойна. Стану хорошей женой, хозяйкой…
А потом можно и о своём доме подумать. Не век же со свекровью жить!»
Галина Александровна замерла с чашкой в руках, прислушиваясь к звукам из соседней комнаты.
Невестка опять что-то двигала, шуршала, постукивала. И ведь всего второй месяц живет, а уже весь порядок в доме переиначила.
— Мам, ты не видела синюю папку с документами? — в кухню заглянул Виталий, взъерошенный, с галстуком набекрень.
— В серванте посмотри, верхняя полка, — отозвалась Галина Александровна, украдкой разглядывая сына.
Осунулся, под глазами круги. Неужто на работе так загружают? Или… От мысли, что сыну может быть неуютно в родном доме, защемило сердце.
Стены их трехкомнатной квартиры помнили другие времена. Вот здесь, у окна, стояло кресло мужа — он любил читать газету, поглядывая на бульвар внизу.
В гостиной до сих пор красовался старый буфет красного дерева — память о родителях.
А теперь все будто чужим становится, неузнаваемым.
Из спальни молодых донесся звон — что-то упало.
— Ничего, ничего! — поспешно крикнула Эмма. — Я уже подняла.
Галина Александровна поморщилась. Вроде и аккуратная девушка, а все из рук валится.
И готовит не так, и убирает не этак. Хотя старается, конечно, этого не отнять.
— Галина Александровна! — раздался голос невестки. — Можно вас на минутку?
В спальне молодых царил идеальный порядок — ни пылинки, ни складочки на покрывале. Эмма стояла у окна, нервно теребя край занавески.
— Я тут подумала… — начала она, избегая смотреть свекрови в глаза. — Может, нам ремонт сделать? Обои совсем выцвели, полы скрипят.
Галина Александровна медленно опустилась в кресло. Ремонт? Сейчас?
— И когда же вы собрались? — осторожно поинтересовалась она.
— Да хоть с мая начнем! — оживилась Эмма. — Вы же на дачу собирались? Вот и чудесно! Мы бы тут все обновили, а вы бы отдохнули от городской духоты.
Что-то в голосе невестки насторожило Галину Александровну. Слишком уж гладко все выходило, слишком продумано.
— А деньги откуда? — спросила она напрямик.
— Мы с Виталиком накопили, — Эмма наконец посмотрела на нее. — И родители обещали помочь. Вы же не против?
Галина Александровна обвела взглядом комнату. Действительно, обои выцвели, и паркет местами вздулся. Да и люстра эта старая — сколько раз собирались поменять…
— Ладно, — медленно произнесла она. — Только чтоб все со мной согласовывали. Это все-таки мой дом.
— Конечно-конечно! — Эмма просияла. — Мы все вместе выберем, и цвет, и материалы. Вот увидите, как красиво будет!
Переезд на дачу прошел суматошно. Виталий с Эммой помогли перевезти вещи, расставили мебель, развесили занавески.
Эмма даже герань на подоконник определила — точь-в-точь как в городской квартире.
Но что-то было не так. Галина Александровна не могла отделаться от смутной тревоги.
Молодые приезжали все реже — то работа, то дела какие-то. А когда приезжали, говорили о ремонте неохотно, отделывались общими фразами.
— Да все нормально, мам, — отмахивался Виталий. — Ты ж сама просила без деталей, чтоб сюрприз был.
— Я такого не просила, — хмурилась Галина Александровна.
Эмма тут же начинала суетиться, разливать чай, доставать варенье. И разговор как-то сам собой переходил на другое.
В субботу вечером Эмма как-то особенно суетилась, то и дело поглядывая на часы.
— А мы, Галина Александровна, дверь поменяли, представляете? — затараторила она, нервно перебирая содержимое сумочки. — Старая совсем расшаталась.
Вот, новые ключи сделали.
Она достала связку — три одинаковых ключа поблескивали в свете прихожей.
— Один вам обязательно передадим, — пообещала невестка, торопливо запихивая связку обратно.
Но то ли замок сумки заело, то ли руки дрожали — ключи зацепились за подкладку и повисли снаружи. Эмма, увлеченная разговором с Виталием, не заметила.
Галина Александровна проводила взглядом покачивающуюся связку. Что-то екнуло внутри — будто само провидение подсказывало решение.
Утром она встала ни свет ни заря. Молодые еще спали — из их комнаты доносилось мирное сопение. Сумочка Эммы так и стояла в прихожей, ключи все так же свисали сбоку.
Галина Александровна осторожно сняла их. Мастерская через два дома у рынка как раз работала.
«Успею», — подумала она, сжимая в ладони прохладный металл. И, накинув легкую куртку, неслышно выскользнула за дверь.
А еще через несколько дней такси остановилось у подъезда ровно в два часа дня — время, когда и Виталий, и Эмма должны быть на работе.
Галина Александровна расплатилась, достала из сумки связку ключей. Новенький дубликат тускло поблескивал среди старых, потертых собратьев.
Лифт полз медленно, натужно гудел. На площадке пахло свежей краской — соседи тоже затеяли ремонт.
Галина Александровна помедлила у двери, прислушалась. Тишина. Ключ вошел в замочную скважину мягко, без усилий.
Первое, что бросилось в глаза — новая прихожая. Вместо старой вешалки — встроенный шкаф-купе с зеркальными дверями. На полу — светлая плитка с подогревом. И никаких следов ремонта — ни пыли, ни строительного мусора.
— Как же так… — прошептала Галина Александровна, медленно продвигаясь вглубь квартиры.
Гостиная преобразилась до неузнаваемости. Стены в бежевых тонах, модные светильники, огромный плазменный телевизор.
А буфета красного дерева — нет. Исчез, будто и не было никогда.
— Куда же они… — она заметалась по комнате. — Где мои вещи?
В спальне молодых царила идеальная чистота. Кровать с балдахином, туалетный столик, шелковые портьеры.
На стенах — черно-белые фотографии Эммы и Виталия. Свадебные, видимо.
А вот ее спальня… Галина Александровна застыла на пороге. Вместо спальни — кабинет.
Письменный стол, кожаное кресло, книжные полки. И ни следа ее мебели, ее вещей.
Она опустилась на краешек дивана в гостиной. В висках стучало.
Значит, вот как? Ремонт давно закончен. И комнаты для нее не предусмотрено.
Выходит, на дачу ее спровадили не временно?
Руки дрожали, когда она набирала номер мастера по замкам. Голос срывался:
— Срочно… Да, прямо сейчас… Доплачу за скорость.
Новый замок поставили за час. Галина Александровна расплатилась, получила ключи. Села в кресло — ждать.
Звонок в дверь раздался около семи.
— Мам, ты чего здесь? — удивленный голос сына из-за двери. — А почему ключ не подходит?
— Потому что замок новый, — отчеканила она, открывая.
Виталий застыл на пороге. За его спиной маячила растерянная Эмма.
— Проходите, — Галина Александровна посторонилась. — Поговорим.
Они сидели в гостиной — Виталий с Эммой на диване, она — в кресле напротив. Как чужие.
— И давно ремонт закончили? — спросила она, глядя сыну в глаза.
Тот отвел взгляд:
— Месяц назад…
— А мне сказать не посчитали нужным? И куда мои вещи дели?
— Они в кладовке, — подала голос Эмма. — Мы хотели…
— Что вы хотели? — перебила Галина Александровна. — Чтобы я на даче до зимы сидела? А потом что?
— Мам, — Виталий поднялся. — Мы думали, так будет лучше. Ты же сама говорила — тебе на даче нравится…
— Лучше? — она тоже встала. — Для кого лучше, Виталя? Для тебя? Для нее? А для меня?
Эмма вскочила:
— Галина Александровна, вы не так поняли! Мы собирались…
— Все я правильно поняла, — оборвала ее свекровь. — И решение приняла. Собирайте вещи. На съемную квартиру, я полагаю, денег хватит?
— Мама! — вскинулся Виталий. — Ты же не серьезно?
— Вполне серьезно, сынок. Это мой дом. И жить здесь будет тот, кого я захочу видеть.
Они укладывали вещи молча. Эмма всхлипывала, Виталий хмурился. Галина Александровна стояла в дверях, наблюдала.
Уже у порога сын обернулся:
— Мам… Прости нас. Я не должен был…
— Не должен, — кивнула она. — Иди. Позвонишь, когда поумнеешь.
Дверь закрылась. Галина Александровна медленно опустилась на банкетку в прихожей.
В новой, чужой прихожей. Расплакаться бы, да слез нет — только пустота внутри.
Телефон в сумке завибрировал. Сообщение от сына:
«Мам, я все исправлю. Обещаю».
Она невесело усмехнулась. Может, и исправит. Потом, когда поймет. Когда повзрослеет по-настоящему.
А пока… Пока надо разобрать вещи из кладовки. Вернуть на место буфет красного дерева.
И герань — герань обязательно должна стоять на подоконнике, как раньше.
И плевать на модные светильники и шелковые портьеры. Это ее дом. И она знает, каким он должен быть.
Бросил невесту в беде