— Вот, значит, как? Богатой стала, а теперь стыдишься родственников, — разочарованно протянула Инна.
— Инн, вы о моем существовании не вспоминали почти пятнадцать лет, кто кого стыдится?
— Ну так мы же не знали, что ты за ум взялась. Была ведь колхозница колхозницей, когда из дома уходила.
— Что ты напялила на себя? Вот скажи, Стеша, что это за дурацкий наряд?
Ты выглядишь, как колхозница! – привела аргументы мать против сочетания то ли цветов, то ли стилей…
Еще бы Степанида в этом что-то понимала.
Можно подумать, в девять лет есть представления о стилях и цветовых сочетаниях.
Что лежало ближе в шкафу, то и взяла. А, да, еще – обязательно надо было брать не новое, потому что в новом на улице гулять нельзя.
На взгляд Стеши черные бриджи и синяя толстовка вполне сочетались, но маме, как обычно, было видней.
– Все в бабушку, — покачала она головой, подводя таким образом итог беседы. И принимаясь самостоятельно выбирать наряд.
«Только не юбка, только не юбка, только не юбка», — мысленно просила всех обитателей небесной канцелярии Степанида, когда мать перебирала вещи в шкафу, пристальное внимание уделяя почему-то именно юбкам, которые преобладали в гардеробе дочери.
И бесполезно было объяснять, что юбка – это неудобно, что мальчишки часто юбки девочкам задирают, чтобы подразнить, а еще – что Степанида, вообще-то, собиралась побегать с остальными ребятами во дворе и погонять мяч, а не сидеть на лавочке, как «настоящая принцесса».
Ну, точней, как Инна, которая в их семье роль этой самой принцессы играла.
В некоторых семьях любят больше младших детей. Или, по крайней мере, уделяют им чуть больше времени и внимания, чем уже подросшим и более самостоятельным старшим.
В семье Степаниды все было с точностью до наоборот.
Если старшая дочь Инна была желанным и любимым ребенком, то Степанида появилась «по залету», который был обнаружен слишком поздно для того, чтобы предпринять какие-то действия…
Уже став старше, в тринадцать, пятнадцать, шестнадцать лет Стеша искренне не понимала, зачем вообще родители оставили ее у себя.
Отдали бы бабушке, тем более, что та сама много раз предлагала забрать не оправдывающую ожидания и не любимую младшую дочь к себе в деревню.
Мол, комната в доме есть, пенсия хорошая – прокормлю, до школы, как и в городе, три шага, да и мне будет веселей, а то после смерти деда дом совсем пустой и поговорить только с котом можно, а так живой человек рядом будет.
— Вот еще, мам! – каждый раз на подобные разговоры возражала Агриппина Сергеевна, Стешина мать. – Тебе ребенка оставь – так ты из нее окончательно вылепишь такую же колхозницу, как и ты сама.
Лепить не-колхозницу при этом из дочери у Агриппины не получалось, причем из-за этого в доме постоянно, вплоть до окончания Степанидой школы, были скандалы.
А уж когда родители узнали, что младшая дочь собирается стать ветеринаром.
— Кем ты собралась быть? Ветеринаром, да? Ветеринаром?! Коровам хвосты крутить в бабушкиной деревне?!
Мы столько сил потратили на твое обучение и воспитание…
— Это какие же силы вы тратили? – вызверилась в первый раз в жизни в ответ на родительские нотации Степанида. – Когда меня колхозницей обзывали по каждому подвернувшемуся поводу?
Или когда постоянно мне тыкали, что я хуже Инны во всем?
— А что, ты в чем-то лучше меня? – с интересом поинтересовалась сестра, оторвавшись от телефона. – Я, по крайней мере, на экономиста поступила, полезную профессию получу.
А ты со своей ветеринарией ничего не добьешься.
В результате этой ссоры Степанида собрала вещи и под родительское:
— Смотри, пожалеешь потом, … неблагодарная, — переехала в деревню к бабушке.
Ну как, переехала. Вещи сложила в свободной комнате, а сама поехала подавать документы, благо что день рождения у нее был в середине июня и именно с этой даты девочка официально считалась совершеннолетней.
И началась совершенно другая жизнь. Без родительских нотаций и оскорблений в адрес Степаниды и любимой бабушки.
Без попыток строить и перекраивать младшую дочь под себя. А еще – в этой жизни внезапно оказалось, что представления о прекрасном у Степаниды не такие уж и плохие, как ей самой казалось изначально.
По крайней мере, на их потоке никто не мог точно сказать, кто из студентов был местным, а кто «из деревни», пока не доходило до рассказов о себе.
И «деревенские» от городских уже давно ничего не отличались. Ну, разве что тем, что городским родители денег давали, а деревенские на выходные шли к автобусу, с которым родители (а в случае со Степанидой – бабушка) передавали овощи и закатки.
Летом, приезжая на каникулы к бабушке, Степанида устраивалась на подработку в местную агрофирму.
И там же ей узнав о том, что девушка учится на ветеринара, предложили постоянное место зоотехника.
Дело было на четвертом курсе, поэтому, посчитав предложение хорошим стартом, Стеша согласилась.
В универе перевелась на заочку и, таким образом, освободила себе больше времени для помощи бабушке с огородом и домом.
А там началась совершенно другая жизнь. В агрофирме платили хорошо. Вдобавок – на симпатичную, молодую и скромную девушку обратил внимание заместитель директора.
Стеша, не долго думая, ответила мужчине взаимностью. Да, он был старше, но на семь же лет, а не на двадцать пять.
К тому же, с ним было интересно – удивительно, но у них нашлось много общих тем для разговора.
Союз благословила и бабушка. Родителей никто не спрашивал, но на свадьбу их Стеша, конечно же, пригласила.
И даже не рассчитывала на их появление, поскольку с женихом они знакомиться отказались.
После свадьбы прошло пять лет.
Родители не появились ни после рождения у пары ребенка, ни после смерти бабушки. Не пришли даже на похороны, лишь спросила в трубку мать:
— Развалюху свою деревенскую она тебе, небось, оставила по завещанию?
И, услышав подтверждение, бросила трубку.
Степанида поначалу хотела каждый раз перезвонить, поговорить, помириться, но потом вспоминала годы постоянных унижений и презрительное «колхозница»…
И сразу как-то желание общаться с родственниками пропадало.
Тем более, что у нее теперь были свекор и золовка, которые так же жили в этой деревне.
И всегда были готовы помочь Степаниде, когда дело касалось каких-то домашних дел или прогулок с ребенком.
Жизнь тянулась размеренно и спокойно ровно до тех пор, пока дочь Наташа не пошла в первый класс.
Там у девочки учительница пения обнаружила абсолютный слух и посоветовала отдать дополнительно в музыкальную школу.
Мол, если понравится, будет у нее дополнительное образование, ну а на нет и суда нет.
Именно в здании музыкалки, которая располагалась в городе, а также имелась в единственном экземпляре, Стеша столкнулась с сестрой.
Та привела устраивать сына и при виде сестры сначала презрительно скривилась. А потом – вдруг округлила глаза.
Не сразу, но Стеша поняла, что взгляд женщины был направлен на брелок автомобильных ключей в руках Степаниды.
Громкое «BMW», видимо, нарисовало в голове Инны какую-то новую картину мира, поскольку в следующий момент сестра взяла сына за плечи и подвела ближе к Стеше и Наташе.
— Ну привет, сестренка. Не виделись давно, не общались. Что, замуж вышла? – кивнула она на кольцо на пальце.
И постепенно рассматривала Стешу все пристальней.
Пробежалась по маникюру, модной стрижке, а также модному рюкзачку дочери, который Наташка выпросила у деда в качестве подарка ко дню рождения (просто так рюкзак за пятнадцать тысяч ребенку бы уж точно никто не купил.
И Стеша до сих пор считала, что лучше бы Наташа попросила новый смартфон или даже игровую приставку, чем тратить такие деньги на рюкзак, но мнение свое держала при себе, вспоминая постоянно высказывающих его к месту и не к месту родителей).
Судя по всему, результаты осмотра сестру если не шокировали, то впечатлили уж точно.
Степанида сама беседу поддерживать не рвалась, они торопились. О чем и сказала сестре, предложив (исключительно для галочки) списаться поздней в соцсетях.
— Вот, значит, как? Богатой стала, а теперь стыдишься родственников, — разочарованно протянула Инна.
— Инн, вы о моем существовании не вспоминали почти пятнадцать лет, кто кого стыдится?
— Ну так мы же не знали, что ты за ум взялась. Была ведь колхозница колхозницей, когда из дома уходила.
Стеша криво усмехнулась, просто представив, по какой бы матушке сейчас протащил Инну свекор, который был в свое время самым настоящим колхозником, еще когда были те самые колхозы.
Уж он бы рассказал сестре жены и о роли колхозов в роли государства, а заодно – о правилах этикета, с которыми, судя по всему, в Стешиной семье никто особо-то и не был знаком, как бы не строили из себя интеллигентов в пятом поколении.
О встрече она, конечно же, рассказала вечером мужу. Он предположил, что родственники еще объявятся на пороге и, конечно же, был в своих подозрениях прав.
Потому что в следующие же выходные заработал дверной звонок и залаяла во дворе собака.
— Приперлись, — сквозь зубы произнесла Стеша, выглядывая в окно и видя свою бывшую семью в полном сборе. Родители, сестра, даже ребенка притащили.
Правда, мужа сестры не видно, но Стеша, честно говоря, не была в курсе, есть ли он у нее вообще, поскольку в разговоре сестра никак его не упомянула, да и колец на руках не носила.
– Может, притворимся, что нас дома нет?
— Как сама захочешь, — пожал плечами муж.
Стеша кивнула, соглашаясь со своим предыдущим предложением и отключила дверной звонок, чтобы не мешал.
Ну а собака, полаяв еще полчаса, замолчала и ушла к себе в будку. Видимо, родственники не захотели и дальше стоять на чужом пороге ожидая, что им откроют.
Тем же вечером Стеша получила от сестры не просто сообщение – а целое письмо в социальной сети.
Мол, родители решили сделать ей большое одолжение и примириться, а Стеша, скотина такая, не оценила и не поняла их благих намерений.
А, между прочим, могла быть более благодарной и за воспитание, и за науку.
Да и за то, что ее жизнь сложилась, судя по состоянию дома и внешнему виду самой Стеши, очень даже хорошо.
А ведь не отпусти ее тогда мать и отец (читать как «не выгони бы они ее из дома») – и неизвестно еще, как бы судьба повернулась.
«Передай им мое большое колхозное спасибо и больше не пытайтесь со мной связаться», — написала в ответ Стеша и заблокировала сестру.
Примерно полгода еще родители пытались выйти на контакт.
И во время встреч, когда им удавалось все-таки поймать Стешу на выходе из музыкалки, куда она Наташу все-таки записала, очень сильно стыдили, что дочь «выбилась в люди», а потом зазналась и теперь не помнит родства и никак не хочет поддерживать связи с семьей.
То, что сами ее выгнали из дома и не пришли в гости даже когда их неоднократно звали, почему-то стараются не вспоминать.
Стеша держит оборону и не хочет присутствия в своей жизни людей, для которых ее ценность определяется наличием обеспеченного мужа и достатка в доме.
Ее новая семья – муж, свекор и золовка, с этим решением согласны. Порой кажется, что они даже больше Стеши обижаются на отношение к ней родителей.
Ну а родители всем знакомым периодически рассказывают про зазнавшуюся младшую дочь. Что они говорят – Стеше, по большому счету, все равно.
Слишком давно ей пришлось научиться все родительские и сестринские слова пропускать мимо ушей.
–Хочу, чтобы у меня был свой дом, свой муж и свои дети, – сказала Лиля