— Да, конечно, повезло тебе – зашибаешь такие огромные деньги ни за что.
Другим-то за копейки горбатится придется, — жаловалась на очередном семейном шабаше (по-другому эти мероприятия у Ники язык не поворачивался называть) золовка.
— Точно, Ника, ты бы помалкивала о том, куда ребенка водишь. И Юрчик бы чем хвастаться, лучше бы делом каким занялся.
— Это каким же он должен делом заниматься в пять лет? Про рисунки вы сами спросили, где его научили, он и сказал.
Может, хватит уже к ребенку придираться, да и ко мне заодно?
— Так, мам, все, нам пора. Приятно было увидеться, до встречи в следующий раз, — сориентировался Максим, Никин муж и, соответственно, брат Веры и сын Надежды Николаевны.
Вот, казалось, были у людей в семье и Надежда, и Вера. Любви разве что не было, для полной гармонии.
Видимо, ее и не хватало, поскольку семейство только и занималось, что перемывало кости всем родным и знакомым.
Временами Ника подозревался, что Максим в этой семье приемный, поскольку, в отличие от своей матери и сестры, мужчина очень не любил обсуждать ни чужую жизнь, ни свою собственную.
— Не понимаю я этого и не люблю, — откровенничал он с женой еще когда они только познакомились. – Обсуждать можно книги, музыку, фильмы…
Игры компьютерные, в конце концов. Какие-то впечатления, если куда-то ходил или ездил.
А вот эти вот семейные дрязги по триста раз обсусоливать, как будто это что-то интересное…
Не мое это, короче говоря.
Именно из-за нелюбви Максима к сплетням с матерью и сестрой он практически не общался.
Появлялся, конечно, когда не прийти было нельзя. Тот же день рождения матери, допустим, не пропустишь. Или в Новый Год не откажешься от визита к родне (а если откажешься – они сами придут к тебе поздравлять и тебе же хуже будет).
Но время пребывания даже по нужде он старался сводить к минимуму. Потому что и сам не хотел, чтобы ему мозги чайной ложкой ковыряли, и жену берег.
Тем более, что невестку в его семье невзлюбили сразу с первой встречи. И причиной была Никина предпринимательская деятельность.
Девушка осталась без родителей, когда ей было всего девятнадцать лет. И помимо нее в семье было еще трое детей.
Ладно, за братом, которому было семнадцать, следить особо было не нужно: тот уже жил отдельно в общежитии колледжа, подрабатывал по вечерам и домой приезжал только на каникулах.
А вот младших сестричек-близнецов, которым было по двенадцать лет, надо было как-то воспитывать и на что-то растить.
Повезло еще, что семье остался от родителей добротный дом и участок на двенадцать соток.
Ника была девушкой работящей, а еще – отлично понимала, что кроме нее самой ей никто не поможет.
Работала она в местной столовой поваром, а в свободное время занималась огородом.
Летом комнаты в доме Ника сдавала приезжающим на отдых дачникам. Им же продавала консервы собственного изготовления.
Так и жили до тех пор, пока младшие девочки не получили образование. Одна из них так и осталась в родительском доме, другая уехала на Север на заработки, да там и осталась, найдя себе мужа.
А Ника с братом решили поехать в город. А что, специальности у них были нужные: повар и столяр не пропадут нигде и никогда, а в городе зарплаты были выше.
Да и не хотелось уже заниматься всеми садово-огородными делами, пусть там теперь младшая сестра заправляет, у нее как раз энтузиазм проклюнулся.
Уже в городе Ника быстро обзавелась постоянной клиентурой, делая выпечку на заказ.
Миллионов в дом не приносила, но могла себе позволить и красивые вещи, и отдых на море раз в год, и неплохой автомобиль.
А учитывая, что и Максим зарабатывал очень неплохо – семья их могла считаться кем-то (в частности, родственниками Максима) очень даже зажиточной.
Вот только жадные они были, ни копейки от них не дождешься и не допросишься (так, по крайней мере, преподносили все мама Макса и его сестра).
А ведь дело было на самом деле не в жадности, а просто в том, что ни молодой человек, ни его жена не хотели спонсировать чужую лень.
Вот взять, например, Надежду Николаевну. Устроилась по графику «сутки через трое» — и сидит, жалуется на маленькую зарплату.
А ведь другой человек на ее месте бы не довольствовался рабочим местом, где можно сидеть и ничего не делать, а взял бы хоть какую-нибудь подработку. И денег сразу бы стало в два раза больше минимум.
А уж про Веру и говорить нечего было: гордилась при каждом удобном и неудобном случае своим высшим образованием «а не занюханным колледжем, как у тебя», но при этом ни дня не работала что по специальности, что вне ее.
— Не хочу я идти работать за несчастных двадцать пять тысяч. Это разве деньги в наше время? Только потеряешь зря силы и получишь за это какие-то копейки, — рассуждала она.
И любящая мама только поддакивала, мол, конечно, не достойны эти паршивые работодатели ее кровиночки.
Пусть к зарплате сначала хотя бы один нолик припишут – тогда уж, так и быть, ее симпампулечка подумает о том, чтобы к ним пойти.
И плевать было на объяснения, что человеку без стажа и опыта никто сразу больших денег платить не согласится.
Потому что как минимум месяц (а то и больше) понадобится на банальное обучение и разъяснение, что к чему.
Бывшие однокурсники Веры уже давно получали и по семьдесят, и по восемьдесят, многие уже успели за десять лет после института квартиры в ипотеку взять и полностью за них расплатиться.
А Вера только сидела и кривила нос. И, конечно, каждый раз при виде Ники жаловалась, что ей вот, в отличие от этой вот Ники, не повезло суметь зашибать огромные деньги за «игры на кухне».
А уж после рождения сына Юры невестка и вовсе с катушек слетела! Каждый раз, когда ребенок пытался рассказать тетке и бабушке о том, где с мамой и папой был, куда ходит кроме садика и что ему купили.
Непременно разговор заходил о том, что мальчишка такой же хвастливый, как его мать, что им-то не повезло и некому им помочь, что обычных работящих людей никто не ценит и так далее, и тому подобное.
— Все, теперь можно три месяца от них отдыхать, — выдохнул Максим, когда после очередного семейного шабаша супруги пришли домой и расслаблено выдохнули.
Да только кто-то наверху решил посмеяться над наивностью молодого человека. Ведь звонок раздался уже через полтора месяца.
Вера звонила сообщить радостную новость о том, что выходит замуж и планирует свадебные мероприятия.
Казалось бы, можно порадоваться за невестку, принять приглашение и, уточнив требования по дресс-коду, прийти к назначенному времени в ресторан с подарком, но…
— Короче, мы собираемся взять в аренду зал у ресторана, но приходить со своими закусками и ал.кого.лем.
Выпивку и что по мелочи купим сами, а тебе завезем продукты, ну и ты нам быстренько сообразишь по списку все нужное. Я завтра заеду, обсудим меню и торт.
— Э, а ну-ка стоп! – если раньше Ника еще придерживалась вежливого тона, то сейчас решила вспомнить манеры одноклассника, который сразу после школы отправился в колонию-поселение. – Ты ничего не попутала, Вер?
С какой это радости я тебе наготавливать должна на твое мероприятие?
— Мы семья вообще-то, могла бы и помочь. Правильно мама сказала, ничего попросить нельзя, жадные вы с Максом.
— Попросить можно. Но в разумных пределах и не ставя перед фактом. Шанс сделать это ты уже упустила.
— Да и пофиг. Мы тогда тебя на свадьбу не позовем, раз помочь не хочешь. Не разорвалась бы на части, если бы хоть немного для семьи сделала.
А то подружкам тортики печешь, а фактически сестре помочь не хочешь.
— Милая моя, если бы хоть одна из моих сестер разговаривала бы со мной так, как ты, то я не знаю, что бы с ней сделала – это раз.
Второе – помогать тебе никто не должен и не обязан.
И третье…
Дослушивать ее не стали – бросили трубку. А потом несколько раз попытались воздействовать через Максима, но он поддерживал желание жены отказаться от сомнительной «чести» быть бесплатным шеф-поваром для чужого праздника.
Между прочим, подругам она делала небольшие тортики по типу «Наполеона» и «Медовика», а не свадебные многоярусные бисквиты с причудливыми украшениями.
А уж о том, что подруги были намного ближе золовки, можно было и промолчать.
А что на свадьбу их не пригласили – так это даже радостное событие было. Еще более радостным стал тот факт, что после всего случившегося Максиму сообщили, что его с женой видеть не рады до тех пор, пока Ника не попросит прощения и не исправит тот вред, который нанесла кошельку (и, видимо, самолюбию) золовки своим отказом.
— Да боже мой, напугали ежа гол..ым причинным местом, — фыркнул Максим, когда выслушал ультиматум и положил трубку. – Слушай, я и представить не мог, что от них так легко можно избавиться. И почему мы их столько лет терпели?
Будь Ника любительницей обсудить чужую жизнь – она бы напомнила мужу, что терпели они его родных только потому, что раньше у Веры не было жениха и планов на свадьбу, чтобы появился повод хорошенько пропесочить ее за наглость и завышенные требования.
Но так как рассусоливать на эту тему ей не хотелось, она просто пожала плечами и тут же отвлеклась на сына, принесшего демонстрировать очередную поделку из шишечек для детского сада.
Вот уж куда интересней, чем поведение золовки и ее матери. Тем более, что они обе в жизни семьи не появятся теперь очень и очень долго. Этому Ника была, несомненно, рада.
– Неужели ты не могла помочь подруге?! – возмутилась соседка