— Тебе смешно? – он судорожно вздохнул, понимая, что завтра после школы у него будет много, очень много дел. – Ты знаешь, кто ты? Ты – ехидна, Нина. Только есть матери-ехидны, а ты у меня сестра-ехидна.
— Знаю. А еще знаю, что ты предпочтешь жить с сестрой ехидной, а не с мамой-наседкой.
Глава 3
К началу учебы Виктор более-менее наладил быт и даже научился не сжигать яичницу.
Конечно, о маминых супах ему можно было только мечтать, но все же получалась вполне сносная еда.
А еще у него за эту неделю существенно так снизились стандарты и то, что готовила Нина, вдруг неожиданно стало вполне себе съедобным, потому что, как оказалось, было вполне обычными рецептами, которые повсеместно применяют тысячи семей по всем просторам страны.
Еще Виктору не хотелось колдовать над плитой каждый день, поэтому в итоге Нина перестала ему выдавать деньги «на еду», но разбавила привычный список покупок некоторыми вещами, которые раньше не приобретала.
Готовили они теперь по очереди, учитывая вкусовые предпочтения второй стороны.
Если же вдруг иногда Нина жарила себе на завтрак сырники, то Витя так же спокойно на свободной сковороде соображал яичницу с беконом.
Да и сестра, когда Виктор хотел приготовить не особо любимое Ниной гороховое пюре, доставала из морозилки пачку пельменей.
Друг с другом они все еще особо не общались. Хотя и перебрасывались фразами в духе «привет-пока».
Можно было назвать их дружелюбными соседями.
Ехидная натура сестры дала о себе знать, когда Виктор решил купить себе крутые наушники и неожиданно для себя остался без денег на проезд до конца недели.
Когда он это понял и попытался торговаться с сестрой, чтобы дала ему часть денег со следующей недели авансом, Нина лишь хмыкнула:
— Тут до лицея полчаса пешком. Походишь на одиннадцатом номере, в следующий раз подумаешь перед тем, как спускать целевой кэш.
— Но… — попытался было возразить Виктор.
— Гно, — последовал ставящий точку в споре ответ.
Парень уже знал, что спорить с сестрой бесполезно, поэтому приготовился оставшиеся два дня добираться до лицея пешком.
Конечно, он никогда не ходил в одиночку на такие далекие расстояния, но дорога была знакомой, а еще – имелся навигатор в телефоне и…
И после первой такой прогулки «туда и обратно» он устал настолько, что после прихода домой прямо в школьной форме забрался на диван и отрубился.
Сам себе при этом обещая, что больше ни в жизнь не будет себе что-то покупать, если это «что-то» выходит за рамки бюджета и лишит его важных для жизни вещей.
Когда он проснулся, за окном было уже темно. Но за стенкой, где находилась комната сестры, не раздавалось ни звука. Так что с работы она еще не пришла.
Но как понял Виктор за прошлую неделю, график у нее там был не особо-то и нормированный.
Так она два раза явилась ближе к полуночи, зато после второй такой явки два дня просидела дома.
Потом поменялась с кем-то так, что отдохнула еще третий день и вышла на работу в субботу.
Виктора, на самом деле, эти перипетии мало волновали.
— Мы верим, что есть свобода, пока жива мечта-а-а-а! – внезапно вклинился в поток размышлений довольно громкий детский голос, подпевающий неслышимой музыке. – Верим в свою свободу… И будет так всегда-а-а.
То, что этот голос доносился из их кухни, Виктора обескуражило и даже, возможно, немного напугало.
Потому что в пустой квартире, где не было детей, слышать детский голос – это явно не к добру.
Приглаживая вставшие дыбом волосы, Виктор прокрался к кухонной двери, и сквозь прозрачное стекло увидел девочку лет десяти на вид, которая сейчас как раз заканчивала формирование пирога на противне, подпевая песне в наушниках.
Толкнув дверь, Виктор зашел на кухню. Наверное, какую-то часть звуков наушники пропускали, потому что девочка обернулась и в следующий момент окинула Виктора растерянным взглядом.
Впрочем, тут же щелкнув пальцами. Второй рукой она сняла с головы наушники и спросила.
— Ты Витя, я правильно помню?
Парень кивнул.
— Я Кира. Нинина сестра. Ну только с другой стороны, ты по отцу, а я по матери.
— Понятно, а что ты тут делаешь?
— А что, разве не видно? – девочка обвела руками пространство вокруг.
Все было немного запачкано мукой, в том числе одежда и волосы ребенка.
— Нет, видно, я не о том. Что ты здесь делаешь? Ну, у Нины дома. Раньше я тебя не видел.
— А, ты об этом. У нас духовка сломалась в самый подходящий момент. А мы завтра всем классом едем на пикник, ну и договорились уже с девчонками, что я пирог сварганю на всех.
А у Нины духовка такая же, так что я просто пришла и вот, колдую.
— Сама?
— Ну да, а что?
— А разве не могла вот этим всем заняться, ну, знаешь, твоя мама?
— Она на сутках. Они же с Ниной в одной больнице работают.
Странно, но раньше Виктор даже не знал о том, что его сестра – врач.
— А твой папа?
— В море, вернется через два месяца.
— Ого. А кто тебя сюда привел? Уже поздно, вообще-то.
— Я живу там, — Кира показала пальцем на потолок.
— О… Я и не знал. Получается, Нина за тобой вроде бы как присматривает, когда родителей нет?
— Я и сама за собой присмотреть могу, — фыркнула Кира. – Но бывает всякое.
Один раз я замок открыть не смогла, сломался, тогда к Нине спустилась, чтобы она слесаря вызвала.
Ну и когда мама на курсы повышения квалификации уезжала, Нина вместо нее на родительское собрание ко мне в школу сходила.
— О… — потрясенно выдал Виктор.
И остаток времени до возвращения Нины просидел в какой-то прострации.
Даже пропустив момент, когда перед носом поставили тарелку с куском горячего, аппетитно пахнущего пирога.
— Типа угощайся. Заодно и заценишь кулинарный скилл.
— Обалденный кулинарный скилл, мне бы так, — тут же на автомате выдал Виктор после первого же укуса.
— Мову науфить, — пообещала Кира с набитым ртом.
Обведя взглядом кухню, парень понял, что за то время, что он провел в своем внутреннем мире, пытаясь собрать осколки разбитого восприятия реальности, Кира успела не только испечь один из пирогов (оказывается, противней было два, один больше и второй поменьше, который в духовку поставили раньше), но еще и привести в порядок кухню.
И теперь сидела напротив Виктора, жуя свой кусок пирога и запивая его горячим какао.
Именно эту идиллию застала вернувшаяся с работы Нина.
Выслушала жалобы младшей сестры на духовку, а потом пошла вместе с ней «глянуть, в чем там дело».
Вернулась, забрала какой-то кейс с инструментов из шкафа в прихожей, снова пропала на полчаса.
И уже потом пришла домой окончательно.
Отрезала ломоть от оставленного Кирой пирога и, налив себе чаю, принялась за нехитрый ужин.
— А вы с детства самостоятельные, да? – себе под нос произнес Виктор.
— Все как у всех, — пожала плечами Нина. – Мама со мной до трех лет дома посидела, потом на работу вернулась.
Папу нашего ты сам отлично знаешь – его дома и не бывает почти.
Так что, когда я в школу пошла, мама с соседкой договорилась, чтобы меня забирала и домой приводила, ну а дальше уроки и всякое такое я уже сама делала.
Ну и за порядком в своей комнате сама должна была следить.
С Кирой все точно так же, потому что отец-моряк – это его все равно что нет половину времени в жизни.
Нет, когда он между рейсами отдыхает – тут все понятно, и пообщаться, и сходить куда успевают, но вот так, как сейчас…
— Наверное, плохо так говорить, но я тебе завидую. Моя мама не работает, поэтому постоянно была занята… Ну, знаешь, вроде бы как домом, а на деле…
— Кстати, она мне звонила сегодня. Говорила, что приедет в субботу, посмотрит, как ты тут.
Представляешь, угрожала, что если ты живешь в бом…жатнике, то документы твои сразу же из лицея заберет и обратно тебя увезет.
Виктор почувствовал, как земля ушла из-под ног.
А еще заметил ехидный взгляд сестры и понял, что за прошедшие две недели так и не добрался постирать накапливающиеся постепенно грязные вещи, ни разу не пропылесосил в комнате, да и вещи разложил не особо-то и аккуратно.
Надо ли говорить о том, что постельное белье после двух недель активного использования тоже пора было отправить в стирку.
— Тебе смешно? – он судорожно вздохнул, понимая, что завтра после школы у него будет много, очень много дел. – Ты знаешь, кто ты? Ты – ехидна, Нина. Только есть матери-ехидны, а ты у меня сестра-ехидна.
— Знаю. А еще знаю, что ты предпочтешь жить с сестрой ехидной, а не с мамой-наседкой, и завтра вечером твоя комната будет блестеть даже теми местами, которые блестеть не должны, — саркастично пропела Нина.
— Может, поможешь? – попытался воззвать к жалости сестры последний раз в своей жизни Виктор.
— Ага, щас, разбежалась. Сам за…рал, сам и разгребай, — залпом допив свой чай, Нина сполоснула блюдце от пирога и чашку, забросила их в сушилку и ушла в свою комнату.
Следующий день стал для Виктора настоящим испытанием.
Мало того, что пришлось идти пешком, так еще и… В принципе, Нина правильно обозначила то, что он сделал с комнатой за почти две недели жизни здесь.
Руки не дошли выбросить даже коробку из-под пиццы, заказанной в первый день. А еще – на подоконнике и на столе образовались пятна от кружки, которую он постоянно туда ставил.
Надо будет брать под нее блюдце. Да и клеенка на стол кажется не такой уж плохой идеей. Где там они лежат?
Еще выяснилось, что питание за компьютером приводит к необходимости чистить клавиатуру от крошек. И стол. И пол. И даже постель (туда-то как они попали?!)
На вещах, горой сваленных в углу, обнаружились странные пятна, на ручное застирывание которых у парня, казалось, ушла половина его жизни.
Последним испытанием стала глажка белья и вот тут он как никогда раньше радовался тому, что у Нины был современный утюг, а не тяжелый железный советский еще агрегат, которым пользовалась дома мать.
Как она вообще его поднимала после всей прочей домашней возни?
Уборка в пятницу закончилась у него в субботу. Ну то есть около часа ночи.
Нина давно спала, когда Виктор устало осмотрел плоды своих трудов, а потом пошел отмываться сам.
Грязные вещи на этот раз он кинул не в угол комнаты, а в корзину для грязного белья.
И даже носки вложил один в один, чтобы не ползать больше по всей квартире в поисках завалившегося под книжный шкаф «напарника».
Когда парень рухнул на кровать, заправленную свежим постельным бельем, он почувствовал себя на вершине блаженства.
Как мало, оказалось, надо человеку для счастья.
Разбудили его тихие голоса, доносящиеся из кухни. Стоило выйти, как он оказался схвачен в цепкие объятия матери.
— Сыночек, ты даже не проснулся, когда я к тебе в комнату зашла.
Что же у тебя за учеба такая тяжелая, что ты спать так крепко стал!
Всегда ведь от малейшего шороха…
— Это очень сильная школа, мам, — напомнил ей Виктор.
Рассказывать о том, что не в учебе дело было, он, естественно, не стал.
– И мои одноклассники там по несколько лет учились, мне кое-что приходится нагонять.
— Знаю, знаю, родной мой. Ну ты уж потерпи, два года осталось. Потом поступишь на заочное и вернешься домой.
— А может быть, я в институт здесь поступлю? – робко вякнул Виктор.
— Можно, — неожиданно не стала сопротивляться мать. – Ниночка, какая же ты умничка на самом деле.
Родная моя, спасибо тебе за сыночка. Я ведь боялась так, когда его к тебе отправляла, что он пропадет тут у тебя, грязью зарастет.
А ты заботишься о нем, комнатка такая чистенькая, видно, что стараешься, прибираешь.
— На заднем плане отец поспешно глотнул чаю, чтобы не зар..жать в голос.
Нина же опустила глаза в пол и, смущенно улыбаясь какой-то другой, совершенно не ехидной улыбкой, тихо произнесла.
— Спасибо, Наталья Петровна. Я старалась. Вам еще пюрешки с отбивными положить? По вашему рецепту готовила.
«Я тебя удав…лю», — знаками показал Виктор за спиной матери, пока та отвернулась.
Потому что чертовую пюрешку с отбивными вчера в десять вечера щедро сдабривал своим потом и слезами (а больше – проклятиями в адрес маминого желания приехать и все проконтролировать) он сам своей собственной персоной.
Нина его жесты проигнорировала. Зато когда Виктор вышел из комнаты, чтобы принести матери на показ школьный дневник, оказалась в коридоре следом за ним и на ушко уже своим, привычным «ехидниным» голосом пообещала:
— Вот сейчас еще поугрожаешь мне – и я внушу твоей маме, что ездить ей сюда надо не раз в пару месяцев, как она собирается, а каждые выходные.
— Ах ты… — по больному ведь бьет, за..раза! Круглыми глазами Виктор посмотрел на сестру и тихо прошептал ей:
— Только посмей. Я просто надеюсь, что она обо мне забудет хотя бы до тех пор, пока Яна в школу не пойдет.
— А кто такая Яна? – не поняла Нина.
Ну да, она у них в гостях была последний раз пять лет назад, так что…
— Наша сестра. Самая младшая. Ей сейчас три.
— Ну балин… Это что, еще и ее от вашей мамы спасать надо будет?
— Эту почетную миссию я готов взять на себя, вдохновленный вашим талантом, мастер.
— О чем вы тут болтаете? – вышла в коридор Наташа.
— Да о Яне, — тут же выдала полуправду Нина.
— О, Яночка. Такая хорошая девочка. Я сейчас тебе покажу фотографии, они обязательно понравятся…
Виктор в этом участвовать не стал. Зато потом, когда родители уже отбыли восвояси, Нина зашла к нему специально ради того, чтобы уведомить, что у нее теперь есть фотографии, где Виктор сидит в два года на горшке.
— Но можешь не бояться. Я не настолько ехидна, чтобы показывать их твоей девушке, — подначила парня она.
— Все равно ты ехидна. И я с тобой таким же становлюсь, кажется.
Впрочем, быть еще одной ехидной в семействе Виктору определенно нравилось больше, чем «мамсиком».
Кажется, в его жизни началась белая полоса.
И как же рад он теперь, что в первый день после встречи с Ниной не сел обратно на автобус, а все-таки пошел за сестрой, взвалив на плечо тяжелую сумку.
Определенно, он тогда шел к своему счастью, хотя об этом и не подозревал.
Мы так не договаривались — вы обещали жить отдельно — Марина сдерживала злость на секровь