Когда Митя впервые увидел их на пороге, он почему-то сразу насторожился. Может, из-за того, как бойко Валера рассмеялся и хлопнул его по плечу:
— Ну, вот мы и припёрлись! Надеюсь, у тебя в кладовке есть место для пары сумок, а то Люся набрала с собой, как будто мы не в гости, а на переезд!
Оля быстро вышла из кухни, вытирая руки о фартук. Улыбка у неё была натянутой — она, в отличие от мужа, умела считывать интонации.
— Проходите, конечно. Там комната у Игорька как раз свободна, он у бабушки на каникулы. Вам будет удобно.
Гостям и правда было удобно. Уже через полчаса Люся сидела в кресле, закинув ногу на ногу, листая ленту в телефоне. Валера развалился на диване, включив телек на полный звук. Кухня пыхтела ужином, которым занималась Оля, пока Митя таскал наверх сумки.
— Ты уверен, что они всего на неделю? — шепнула Оля в коридоре, пока муж перекладывал обувь на полке, чтобы освободить место под чужие ботинки.
— Так Валера сказал. Пока у них в доме воду чинят. — Он пожал плечами. — Мой двоюродный, как-никак. Помнишь, как он меня выручил, когда мы с ремонтом влезли?
Оля помнила. И не хотела быть неблагодарной. Но то, что началось после первого же вечера, напоминало не визит родных, а нашествие.
Утро началось с того, что Валера завёл будильник на 6:00 — на тренировку.
— Только без завтрака никуда не хожу, — предупредил он заранее. — Овсянка, яйца, кофе. Можешь не запариваться, я сам приготовлю.
«Сам» означало — оставить после себя плиту, заляпанную кашей, и гору посуды. Люся вообще из кухни не выходила. Она располагалась там, как хозяйка, вытаскивая с верхних полок специи, заглядывая в ящики, спрашивая у Оли, где «вы прячете сахар» и почему «у вас нет нормального термоса».
— У нас есть работа, дети, график, — попыталась аккуратно заметить Оля через три дня. — Мы не сможем каждый день устраивать посиделки.
— Да мы тихие, как мышки! — рассмеялась Люся, устраивая себе педикюр прямо в гостиной. — Только чтобы не мешали — я утром люблю поспать. И чтобы кофемашина не трещала!
Митя тоже начал терять терпение. Но по привычке отшучивался, откладывал разговоры. Он вообще избегал конфликтов. А Оля? Оля всё больше напоминала ему натянутую струну.
На первой неделе он ещё пытался объяснить друзьям, что у сына — дистанционные занятия, и шум мешает. Что кухня — общее пространство. Что плита — не автосервис, чтобы обращаться с ней, как попало.
— Ты так напряжён, брат. Расслабься! — Валера смеялся, не глядя. — Всё уладится.
Когда в пятницу Митя пришёл домой, он увидел, как Люся моет свою маленькую собачку в их ванне. В ту, где купался их младший. Полотенца — их, Олины, свежие — были расстелены на полу, рядом лежали кроссовки Валеры.
— Это что? — спросил он, не веря глазам.
— Она простыла. Ей тёплая ванна полезна. У вас же всё равно никто не моется днём, — без тени смущения пояснила Люся. — Не кипятись, всё постираю потом!
Он ушёл в комнату и плотно закрыл за собой дверь. Звонко щёлкнул замок.
На выходных Оля вызвалась помочь своей подруге с переездом. Это был шанс выдохнуть. Валера с Люсей остались дома. А Митя — с ними.
Он сидел на балконе, слушая, как в комнате Валера обсуждает с кем-то по громкой связи чьи-то долги и «непереданные проценты». Оля рассказывала, что у Люси нет работы, она «на паузе» после ухода из клиники. Что Валера «временно занимается своими делами».
Всё это «временно» тянулось уже две недели. Митя начал заходить домой позже, а утром уходить раньше. Он с головой ушёл в дела фирмы — лишь бы меньше видеть гостей.
Но однажды, уже почти в полночь, он вышел в коридор и услышал, как Люся громко говорит в телефон:
— Ну да, поселились. У них просторно, уютно. Главное — не напрягать. Они тихие, как мыши. Сидят себе и не рыпаются.
Он закрыл дверь и сел на пол.
Когда Оля вернулась, он пытался говорить с ней.
— Это всё временно, — шептала она, поглаживая его плечо. — Не будем как они. Мы же не такие.
Митя стиснул зубы. Он знал — если не поставить границу сейчас, они останутся навсегда.
Но в дверь уже звонили — Валера заказал еду, курьер привёз пять коробок суши.
— Мы тут подумали, что надо устроить вечер кино. Соберём всех! Соседи, друзья! У вас же большой телек, грех не использовать!
Их дом становился не домом. А проходным двором. Оля молчала, сжав губы. Митя смотрел на кухонный стол, уставленный чужими контейнерами.
Он ещё не знал, что дальше будет хуже.
Пока соседи раскланивались на пороге после «вечера кино», Митя мыл посуду. Люся и Валера, довольные, уже лежали в комнате с включённой колонкой — из неё лилась танцевальная попса. Оля заканчивала складывать пледы.
— Они что, собираются здесь устраивать вечера каждую неделю? — прошептал Митя, ополаскивая очередную тарелку.
— Говорят, это разовая история. Мол, соскучились по общению, — пожала плечами Оля. — Я… не знаю, что делать. Чувствую себя чужой в своём доме.
В голосе у неё было то же, что он чувствовал в себе — бессилие.
На следующей неделе Люся устроила «генеральную уборку». Без предупреждения.
— У вас тут, прости, завалы. Пыль под кроватью, окно в ванной мутное. Я ж фельдшер по образованию, мне без порядка — никуда!
Она вытащила из ванной ящик с косметикой Оли, сложила его в коробку и поставила на шкаф.
— Так чище, правда же? Я минималист по жизни, вам бы тоже не помешало!
Когда Оля пришла с работы, её пудра была открыта, помада — сломана, а щётка куда-то исчезла.
— Где мои вещи? — голос дрожал.
— Я не трогала. Может, ребёнок игрался? — пожала плечами Люся. — Ты ж сама говорила, что у вас тут всё в перемешку. Я только прибрала.
Оля пошла в комнату, села на край кровати и долго смотрела в одну точку. Митя пытался обнять, но она только тихо сказала:
— Я им мешаю. Не они мне. Я, понимаешь? Мешаю, как будто я в гостях у себя.
Потом пришло сообщение от Валеры. В семейный чат.
«Друзья, с водой опять беда. Там теперь и канализация, и стены сырые. Мы пока к вам, если не против. Ну, ещё недельку-две. Постараемся быть на подхвате, хоть картошку чистить!»
Они не спрашивали. Они ставили перед фактом.
Митя попытался позвонить — не ответили. Написал: «У нас уже перебор. Сын скоро вернётся. Надо бы вам подумать про другие варианты».
Ответ был стикером — весёлый хомяк с надписью: «Мы вам тут как родные!»
Он показал Оле. Она посмотрела и выдохнула:
— Значит, будет по-другому.
Она поменялась. Тихо, без сцен. Но каждый день что-то смещалось.
Убрала свои духи с полки в ванной, а потом и вовсе перенесла все вещи в коробку. Еду начала готовить по минимуму — «кушаем на работе». На кухне — сухие завтраки и тосты. Разговоры — в основном про погоду.
Люся хмыкала:
— Ну, как хочешь. Мы и сами себе справимся. Только не надо потом обижаться, что мы «всё съели». Нам, между прочим, и самим непросто.
Митя же начал просыпаться от стука кастрюль в 11 утра — Люся готовила суп, хрустя огурцами прямо на кухне. Валера шёл в душ, громко напевая. Стирал бельё через день — включая кроссовки.
У соседки сверху начало протекать. Пришла с претензией.
— Извините, у нас просто гости, временно. Всё проконтролируем, — пыталась объяснить Оля.
— Ага, временно. Я их уже месяц вижу, — усмехнулась соседка. — Может, вам самим пора снимать жильё, раз теперь у вас общежитие?
Оля захлопнула дверь и молча присела на табуретку.
— Ты это слышал? — прошептала.
— Слышал, — ответил Митя. — И, похоже, не она одна так думает.
На работе у Мити коллега тихо спросила:
— У тебя всё нормально дома? Последние недели ты как не свой.
— Да, просто… ремонт у родни. Временно живут у нас.
— Знакомо. Мы так однажды пустили тётю мужа. На полгода. Она уехала только когда уже развод оформили.
Митя усмехнулся. Но дома стало тяжело дышать.
Потом Игорь вернулся. Вечером за ужином он замолчал, увидев, что его комната всё ещё занята. Валера поставил туда тренажёр, а Люся — свою швейную машинку.
— Я на раскладушке спать не буду, — прошептал сын. — Я дома.
— Мы скоро переедем, — попытался успокоить его Митя. — Потерпи чуть-чуть.
Игорь только кивнул. Он и правда терпел. Но глаза у него были точно такие же, как у Оли: потухшие, уставшие.
Оля сказала это между делом. Без нажима:
— Я сегодня смотрела квартиру посуточно. Нам с Игорем. На пару недель.
— Что?
— Я не могу больше. Пусть ты оставайся, раз тебе «неудобно выгонять». А я — ухожу. На время. Или навсегда.
Митя молчал. Смотрел на свою кружку, которую Люся недавно поставила в микроволновку и расплавила ручку. Она стояла в углу, как напоминание.
В этот момент из комнаты вышел Валера. Протянул пульт:
— Слушай, а у вас нет подписки на спортканал? Тут матч идёт. Только быстро бы…
Оля развернулась и ушла. Митя всё ещё сидел.
Он не сказал «нет». Он не сказал «да». Он просто ничего не сказал. А Валера уже включал телевизор, а Люся громко хохотала на кухне, перемывая общую посуду, попутно болтая с кем-то по видео.
А через два дня пришла тётя Мити. С поздравлениями. Увидела гостей, заметно приуныла, но нашла слова:
— Всё такие добрые у вас, Митюш. И терпеливые. Ты бы хоть раз чётко сказал, что не гостиница это. А то так и останутся.
Митя вздохнул. Чётко сказать — это было самое трудное.
Он вышел на балкон. И снова услышал из комнаты Валеры:
— Да расслабься ты! Главное — не нервничай. Мы свои. Нас это касается. Правда же?
Он не успел ничего ответить. Просто закрыл за собой дверь.
Оля уехала в пятницу. Сказала коротко:
— Я взяла номер на десять дней. У Игоря будет своя кровать и тишина. Не звони. Если что — пиши.
Митя стоял с телефоном в руке ещё долго, после того как она захлопнула за собой дверь. Потом убрал телефон в карман и пошёл в кухню. Люся как раз раскладывала блинчики на сковородке.
— Надеюсь, вы не на ссоре. А то я — как гром среди ясного, да?
Митя ничего не ответил.
В доме воцарилась странная тишина. Гости стали вальяжнее, как будто отсутствие Оли означало окончательное согласие на всё.
Люся перестала даже извиняться. Прямо говорила:
— Ну ты взрослый, соображаешь. Семья — это же про помощь. Мы ведь не чужие! И потом, ты же нас не на улице оставишь?
Валера тем временем захватил не только комнату сына, но и кладовку. Притащил откуда-то ящики с инструментами — «хочу подработать, делать полочки под заказ». Митя спросил, долго ли это будет.
— Ну, пока есть заказы. Или тебе мешает?
Вечером у Мити началась бессонница. Он лежал, уставившись в потолок, вспоминая слова Оли: «Ты либо действуешь, либо миришься. Но тогда — не жалуйся».
Через день пришёл Игорь. Митя открыл дверь — и растерялся.
— Мама сказала, если тебе всё равно, то хотя бы мне не всё равно. Я пришёл за вещами.
— Сын…
— Пап, ты же не слабый. Но выглядишь так, будто тебя каждый день бьют. Только не кулаками, а как-то… через «давай ещё чуть-чуть потерпим».
Он прошёл в комнату. За ним следом — Люся.
— Что, возвращается? А мы-то уж было обрадовались…
Игорь обернулся.
— Я не к вам.
Он собрал вещи молча. Митя стоял в коридоре и ощущал, как весь дом будто съёжился. Будто стены смотрят на него с упрёком.
На работе Митю вызвали в отдел кадров. Не уволили, нет — предложили перейти в другой филиал, в соседний район. На понижение.
— Ты стал рассеянным. Пропускаешь сроки. Мы ценим тебя, но, извини, бизнес — это бизнес.
Он шёл домой с тяжёлой головой. Уже в подъезде услышал знакомый голос.
— Да ничего, обжились. Главное — тепло. А то у них на районе вообще катастрофа. Капремонт затянулся. Но мы им как родные. Они без нас — никуда.
Это Люся болтала по телефону, стоя прямо на лестничной клетке. Как у себя.
Митя прошёл мимо. Не поздоровался. Закрыл дверь. На кухне — гора посуды. Кто-то обронил апельсиновую кожуру, и та прилипла к полу. Пахло жареным луком.
Он прошёл в ванную. Полотенце было мокрым. Пол — в собачьей шерсти. На полочке — их щётки. Его — на краю раковины, явно сдвинутая. В зеркале — лицо, которое он сам едва узнал.
Он вышел, прошёл в гостиную. Валера спал на диване. Громко, с храпом. Телевизор работал. Колонки — тоже.
Митя подошёл к телевизору и выключил его.
— Эй! — Валера поднял голову. — Ты чего?
— Ты можешь уйти? — спросил Митя.
— В смысле?
— Сегодня. Сейчас.
— Слушай, ты не в себе. Перенервничал. Давай лучше чай попьём…
— Нет. Уходите. Сразу.
— Ты с ума сошёл, что ли?
Митя молча пошёл к кладовке. Достал их сумки. Сбросил на пол. Открыл дверь комнаты сына. Там — всё чужое. Даже запах. Он открыл окно.
Они ушли не сразу. Сначала Валера смеялся, потом злился, потом орал. Люся вызывала жалость — «да куда нам с собачкой, нас никто не ждёт!». Она даже плакала. Но Митя больше не включался.
Он просто стоял. И молчал.
— Ах, так? — крикнул Валера на пороге. — Ну, держись. Родню не выбирают, но и доброту твою припомним. Всё припомним!
Дверь хлопнула. Дом стал странно пустым. Слишком тихим. Он сел на диван. Без звука. Только часы тикали.
Оля вернулась вечером.
— Мы были в кафе. Игорю полегчало. Я подумала, может, заехать… посмотреть.
Она оглядела комнату. Тишина.
— Они… ушли?
— Да.
— Ты выгнал их?
— Да.
Оля долго смотрела на него. Потом прошла в кухню, открыла шкаф. Там по-прежнему стояли чужие контейнеры, пара кружек с надписями «утро начинается с кофе». Она молча вытащила их и поставила на стол.
— Можем ли мы теперь всё это развидеть? — тихо спросила она.
— Не знаю. Но, по крайней мере, мы снова одни.
— Ты уверен?
И в этот момент в дверь позвонили.
На пороге стоял Валера. В руках — ещё одна сумка. С усмешкой и без капли извинения.
— Ты, главное, не нервничай. Мы надолго, но бесшумно, — подмигнул гость, включая телевизор на полную.
— Собирай вещи! — заявил он изумленной супруге. — Квартира тебе не достанется