Когда Саша познакомил Олю с сестрой, это выглядело как что-то вроде интервью.
– Это моя Аня, – с улыбкой представил он сестру.
– Очень приятно, – сдержанно кивнула Оля.
– Да-да, мне тоже, – ответила Аня, даже не попытавшись встать с дивана. Она буквально разглядывала Олю с ног до головы, будто решала, годится ли та в штат их семейной корпорации.
Саша был младше Ани на три года, но это чувствовалось не всегда. В их отношениях он чаще был не младшим братом, а исполнителем поручений: привези, отвези, посоветуйся, заедь к маме, найди мастера. Аня же говорила о нём всегда с оттенком легкой снисходительности: «Мой Сашка — он хороший, просто наивный».
Поначалу Оля не придавала этому значения. Они с Сашей только начинали жить вместе, а Аня вроде бы держала дистанцию. В их адрес звучали лёгкие подколки: «Ой, а ты готовить-то умеешь?», «Саша всегда с утра кашу ест, ты его не на смузи-то переводи», — и Оля просто смеялась в ответ.
Скорее всего, зря.
Через полгода после свадьбы Аня «временно переехала». Её бывший муж выгнал её из квартиры, они окончательно развелись, и она решила, что ненадолго остановится у брата.
— Ну это ж родная кровь, не в отель же мне идти! — говорила она по телефону маме. Оля случайно услышала это из кухни.
Комната у них была одна — спальня, а Аня расположилась в гостиной. Первые две недели Оля пыталась держаться. Она стирала и гладила Анины вещи, даже варила суп без лука — «у неё гастрит». Оля жила как на пороховой бочке. Не потому, что Аня устраивала скандалы — наоборот. Она была вежлива, даже услужлива. Просто каждый её жест был настолько пропитан контролем, что в какой-то момент Оле стало казаться, будто ей нужно спрашивать разрешение, чтобы включить чайник.
Аня всегда вставала первой и варила кофе. Обязательно Саше. Не спрашивая, хочет ли Оля. А вечером приносила Саше мятный чай «от бессонницы».
— Ты не обращай внимания, я просто знаю, что ему помогает.
Слова — мягкие, улыбка — приветливая, но Оля каждый раз ощущала себя лишней на собственной кухне.
— Ты бы поговорила с ней, — тихо попросила Оля мужа. — Скажи ей, что это не совсем удобно.
— Она и так на нервах, — Саша почесал затылок. — У неё сейчас тяжёлый период. Потеряла всё. Ей сложно.
— Мне тоже сложно, — прошептала Оля.
— Но у тебя есть я. А у неё — никого.
После этого разговора Аня вдруг начала чаще предлагать Оле помощь: «Ты так устала, давай я сама уберусь», «Хочешь, я ужин приготовлю?». Но всё это выглядело как витрина — как будто она демонстрировала: вот кто на самом деле умеет заботиться.
На семейном ужине у мамы Саши Аня обвела взглядом сервированный стол:
— А Оля что-то сама приготовила?
Оля еле улыбнулась.
— Пирог.
— Ах, ну хоть что-то, — театрально облегчённо выдохнула Аня и подмигнула матери.
Позже мама Саши прошептала Оле на кухне:
— Ну ты не обижайся на Аню. Она просто всегда чувствовала, что должна его защищать. Он ей как сын. Она его с пелёнок на руках держала, когда я на двух работах пахала.
Снова объяснение. Снова Оля должна понять, простить, проглотить. Но внутри уже начинало закипать.
Спустя три месяца Аня всё ещё «временно» жила у них. Иногда пропадала на ночь, но вещи оставались. Она заняла почти весь шкаф в коридоре, на полке в ванной стояли её баночки, фены и щипцы для завивки. Однажды Оля не нашла свою расчёску — та лежала в Аниной сумке.
Оля достала коробку из-под обуви и сложила в неё всё, что явно не принадлежало ей: две расчёски, термозащитный спрей, Анины духи, даже зарядку для телефона. Поставила коробку у двери. Просто чтобы напомнить: ты гостья.
— Ты это мне? — Аня зашла в коридор с пакетом из магазина.
— Ну, как бы… — замялась Оля. — Просто ты опять взяла мою расчёску.
— Я думала, это общая.
— Нет.
— Ну, прости, — пожала плечами Аня, не глядя в глаза. — Я уберу, конечно. Хочешь, завтра вместе в Икею съездим? Там классные органайзеры. Надо нам как-то разграничить пространство.
«Нам». Оля почувствовала, как в груди что-то обрывается.
В один из вечеров они с Сашей смотрели фильм. Аня вернулась и сразу же заговорила:
— Ой, я такую классную статью читала, про эмоциональную доступность в отношениях! Оля, ты вообще не ревнуешь, что у Саши и у меня такая сильная связь?
Саша фыркнул, не поняв подтекста. Оля ничего не ответила. Внутри всё сжалось.
Аня продолжила:
— Ну правда. У нас с ним есть общее детство, общие шутки. Это же навсегда.
Это была не шутка. Это была демонстрация. И Оля это почувствовала.
На следующее утро Оля проснулась одна. Саша ушёл на пробежку — как водится, с Аней. Последнее время они делали это часто. Аня вдруг «вспомнила», что раньше бегала по утрам, и заразила этим брата. Оля не бегала — ей было достаточно утренней маршрутки и восьми часов за компьютером. Аня же, не работая официально, умудрялась быть бодрой, стройной и бесконечно активной. Даже слишком.
На кухне Оля обнаружила записку: «Мы заскочим в кофейню, не жди нас. Аня». Не «я», не «мы с Сашей», а именно — Аня. Она писала, как хозяйка. Оля машинально выбросила бумажку и пошла собираться.
На работе она попыталась отвлечься. Но получалось плохо. Коллега с соседнего отдела, Света, поинтересовалась:
— Ты чего такая нервная?
Оля сначала отмахнулась, но потом не выдержала:
— Скажи, ты бы выдержала, если бы в твоей квартире полгода жила сестра мужа? И всё — под видом временности?
Света прищурилась:
— А он что?
— Говорит, что «всё наладится».
— Слушай, — Света нахмурилась. — У меня у подруги так было. Только там не сестра, а двоюродная. И всё началось с того, что «нужно переждать развод».
— И чем закончилось?
— Переездом. Моей подруги. Без мужа. Он остался с «бедной родственницей».
Вечером Саша принёс Оле шоколад и букет. Маленький, но явно купленный специально.
— Извини, если ты чувствуешь себя неуютно. Просто Ане сейчас тяжело. А я между вами разрываюсь.
Оля взяла букет и сдержанно кивнула.
— Ты не между нами. Ты — рядом с ней. А я сама по себе.
Саша опустил глаза:
— Так несправедливо…
Но на следующий день ничего не изменилось. Аня опять сварила кофе. Снова села к Саше ближе, чем нужно. Снова выложила в сторис их общее детское фото, подписав: «Моя половинка навсегда».
Оля не выдержала:
— Почему ты позволяешь ей вести себя так, будто я — временная?
Саша застыл.
— Ты что-то надумываешь.
— Нет. Она просто делает это тонко. Она… забирает тебя у меня.
Саша посмотрел на неё виновато. Но промолчал. В этом и было всё его поведение: ему легче было молчать, чем что-то решать.
Через пару недель Аня уехала — якобы на три дня к подруге в Казань. Дом стал просторнее. Тише. Легче дышать.
В первую же ночь они с Сашей спали обнявшись. Утром пили кофе вместе, ели на завтрак яичницу, которую Оля приготовила сама. И снова — вместе. Она даже на минуту подумала, что всё налаживается.
Но на третий день дверь хлопнула. И Аня вернулась. С тремя чемоданами.
— Я сняла комнату, но хозяйка передумала сдавать. Ты представляешь? Вот буквально на пороге сказала.
Оля всё поняла без слов. Саша обнял сестру, выслушал. Потом повернулся к Оле, и произнёс:
— Ну… Придётся пока снова у нас. Надеюсь, ненадолго.
На этот раз Оля не стала стирать её вещи. Не предлагала поужинать. Не спрашивала, как дела. Она просто выключилась.
Аня быстро заметила.
— Всё в порядке?
— Вполне.
— Просто ты какая-то… колючая. Мы ж не враги.
На следующий день Аня пришла домой с огромным пакетом и протянула Оле:
— Я тут тебе платье купила. Увидела — и подумала о тебе.
Оля взяла его и повесила в шкаф. Ни «спасибо», ни «здорово», ни «как мило».
— Ну ты и милашка, — усмехнулась Аня. — Ну, как знаешь.
Весной начался ремонт в квартире матери Саши. Аня предложила:
— А давай к нам её пока заберём? Ну, она же совсем одна!
Оля застыла.
— Аня, ты с нами живёшь уже восемь месяцев. Я не готова к ещё одному постояльцу.
— А я не совсем «постоялец». Я сестра. Это немного другое.
Саша снова молчал. И это молчание было хуже любого скандала.
Позже, когда Аня ушла спать, Оля подошла к Саше:
— Я не железная. Ты должен выбрать.
— Оля…
— Нет. Не так. Ты должен решить.
— Она же просто хочет быть рядом. Я не понимаю, почему ты так остро всё воспринимаешь.
— Потому что она не хочет быть «рядом». Она хочет быть вместо.
Саша уехал в командировку на два дня. Оля осталась с Аней наедине.
Это были самые длинные два дня за всю их совместную жизнь.
Аня ходила по квартире, как хозяйка. Чистила плиту, как будто это — заслуга. Расставляла тарелки «поудобнее». Даже постельное бельё в их спальне поменяла — «решила, что пора постирать».
Когда Саша вернулся, он обнял сестру и сказал:
— Ты моя молодец. Всё здесь на тебе держится.
И в этот момент у Оли что-то внутри оборвалось.
В субботу Оля проснулась раньше обычного — голова гудела, как после бессонной ночи, хотя спала она восемь часов. Сон был тревожным: комната, наполненная людьми, которые разговаривали, но не слышали её. Словно она — призрак в собственном доме.
На кухне Аня уже стояла у плиты.
— Я омлет делаю. Тебе с помидорами или без?
— Без, — машинально ответила Оля.
— А Саше с двумя яйцами, как он любит, — добавила Аня, не дожидаясь подтверждения.
Оля села за стол и уставилась в окно. В голове пульсировала одна мысль: «Сколько ещё?». Она чувствовала, как постепенно исчезает из собственной жизни. И если раньше Саша был её опорой, то теперь он стал — перекладиной, за которую она держалась, но которая гнулась под чужим весом.
После завтрака Аня достала большой лист бумаги.
— Я тут хотела распределить обязанности. Чтобы не было обид. Ну, чтобы каждый понимал, кто за что отвечает.
— Мы с Сашей взрослые. Нам не нужна кураторская схема, — сказала Оля, не глядя.
— Это просто предложение. Я ведь тоже часть семьи.
Оля резко встала.
— Ты не часть этой семьи. Ты гостья, Аня.
— Серьёзно? — голос сестры мужа стал прохладным. — Знаешь, я тебе одно скажу. Я была в жизни Саши задолго до тебя. Я его понимаю без слов. И я знаю, когда он врёт. А ты — нет. Ты его видишь только в той упаковке, в какой он сам себя тебе преподносит.
Оля отвернулась. Это был удар, тщательно выверенный. Не истерика. Не ссора. Стрела в сердце — с улыбкой.
Спустя два дня Аня вдруг сообщила, что решила съехать.
— Надоели эти натянутые лица. Я, если честно, чувствую себя лишней.
— Правда? — не выдержала Оля. — Ты? Лишней?
Саша пришёл с работы позже обычного. Они сидели втроём. Чай, крекеры, напряжение в воздухе.
— Оля, я хотел бы, чтобы ты тоже проявила понимание. Аня не виновата, что жизнь у неё сложилась так.
— Я проявляла. Девять месяцев.
— Ты ведёшь себя, как будто хочешь её вытеснить.
— Я хочу, чтобы в моём доме были мои правила. А не её.
— Твои? — переспросил он. — Разве не наши?
Аня сидела, молча пила чай. Лицо — спокойное, только пальцы сжаты в замок. Она ничего не говорила — и это бесило сильнее, чем если бы она кричала.
Оля решила поговорить с мамой Саши. Без упрёков, просто по-человечески. Надеялась на понимание.
Но та, выслушав, сказала:
— Ну и что ты хочешь? Чтобы он сестру бросил? Чтобы она осталась одна? Ты бы хотела, чтобы твой брат вот так от тебя отказался ради жены?
— Я не прошу отказываться. Я прошу — расставить границы.
Но слова остались в воздухе. Мама Саши аккуратно переложила салфетки с одного конца стола на другой, избегая смотреть в глаза.
— Если ты хочешь настоящую семью, — тихо произнесла она, — придётся учиться терпению.
В тот вечер Оля долго стояла у окна. Саша читал что-то в телефоне. Аня ушла «проветриться».
Оля подошла и, не глядя, сказала:
— Она не уйдёт сама.
— Почему ты так решила?
— Потому что ей здесь удобно. Потому что она контролирует всё — и тебя в том числе.
— Это неправда.
— Она тебя не отпускает. Ты сам это знаешь.
Саша тяжело вздохнул.
— Я не хочу выбирать между вами.
— Но ты уже выбрал.
Через две недели Оля собрала чемодан.
— Это что? — спросил Саша.
— Я поеду к подруге. На пару дней. Мне нужно подумать.
— Оля…
— Ты не оставляешь мне выбора.
Аня вышла из своей комнаты, держа в руках чашку. Взгляд — внимательный.
— Может, ты просто немного устала?
— Да. От тебя, — ответила Оля и взяла чемодан.
На пороге она обернулась и увидела, как Аня аккуратно ставит свою сумку на диван. Тот самый, где они с Сашей смотрели фильмы, пили чай, иногда даже засыпали вместе после трудной недели.
Оля подошла к дивану.
— Убери.
— Что?
— Убери сумку.
— Да брось ты…
— Убери.
Она взяла сумку и отодвинула её на пол.
Посмотрела Ане в глаза и сказала:
— Ты не в гости пришла — ты пришла метить территорию.
Саша остался стоять в коридоре. Молчал. Как всегда.
А Оля вышла, не закрыв дверь до конца.
Захотел вернуться, после того, как вывез из дома все что мог