Когда Лера познакомилась с Тимофеем, она не сразу поняла, что с ним идёт «в комплекте» ещё одна женщина — его сестра Алина. Сначала всё казалось милым: Алина звонила брату каждый день, интересовалась его здоровьем, присылала фотографии кота и рассказывала, как скучает.
Лера подумала: ну сестра, близкие отношения, что в этом плохого?
Она сама была единственным ребёнком в семье, не знала, каково это — делить родительскую любовь или защищать младших. Тимофей говорил о сестре с теплом.
— Мы вместе росли, — объяснял он. — Родители всё время были на работе, а Алина меня и на кружки водила, и уроки заставляла делать, и нос вытирала.
Первое странное ощущение появилось на второй месяц их совместной жизни.
Лера приготовила ужин, достала из шкафа новые бокалы, на стол поставила тёплый пирог. Тимофей с порога поцеловал её в щёку и сообщил, что сегодня к ним заедет Алина.
— Просто поужинать, — сказал он, не замечая, как по лицу Леры скользнула тень недовольства. — Она в тот район ехала, решила заскочить.
Лера мысленно передвинула планы на вечер и открыла вино.
Алина появилась с букетом хризантем и пирожными из ближайшей кулинарии. Уселась, как у себя дома, включила свет поярче, сменила музыку на телефоне Леры и сразу стала обсуждать обои.
— А эти ты сама выбирала? — уточнила она, глядя на стену в гостиной. — Холодноватый оттенок, тебе не кажется?
Лера улыбнулась. Искусственно.
— Нам показалось, он делает комнату просторнее.
Алина пожала плечами, будто бы Лера сказала что-то непонятное.
Потом начались советы: как лучше ставить мебель, чем заменить коврик в ванной и что дарить свекрови на день рождения.
Первые полгода Лера терпела. Даже старалась подружиться. Иногда предлагала встретиться без Тимофея — выпить кофе, пройтись по магазинам. Алина отказывалась:
— Ну зачем нам вдвоём, мы ведь не так хорошо знакомы. Да и времени у меня — в обрез.
Но с братом она виделась часто. Очень часто.
Могла приехать в восемь вечера и остаться до полуночи. Могла прийти с пакетом еды, накрыть на стол, как хозяйка, и сказать:
— Тим, ты помнишь, как я тебе в детстве твой любимый плов делала? Вот, специально для тебя. Лера, попробуй, конечно, если не боишься калорий.
Сначала Лера думала, что это всё ей кажется. Но потом начались мелкие провокации.
То Алина «случайно» выкладывала в общий семейный чат их с Тимофеем старые фотографии из подростковых лет, подписывая: «Как мы были счастливы до всяких чужих».
То при общих встречах вспоминала:
— Помнишь, Тим, как мы зимой по льду бегали? А потом я тебе свитер связала, потому что мама забыла тебе купить тёплую одежду.
Однажды, когда они с Тимофеем собирались в отпуск, Алина позвонила ему в девять вечера и заплакала в трубку.
— Я не могу оплатить коммуналку, всё сгорело, у меня долги… Я не знаю, что делать.
Тимофей занервничал, достал ноутбук и перевёл деньги с их общего счета.
— Лер, ну ты же понимаешь, это экстренно. Алина бы не просила, если бы не была в отчаянии.
Лера промолчала.
Но это был не первый и не последний раз. Алина просила «занять до получки», «оплатить курсы», «подкинуть на ремонт». Причём Лера узнавала об этом случайно — из отчётов банка или по оброненным фразам.
Она начала говорить об этом с Тимофеем. Осторожно.
— Слушай, мы же с тобой вместе живём. Алина — твоя семья, да, но ты же и со мной теперь семья. Разве не стоит обсуждать такие траты?
Тимофей выглядел искренне удивлённым.
— Ну она же в беде. Разве можно отказать родному человеку?
В такие моменты Лера чувствовала себя посторонней в своей собственной жизни.
И это чувство крепло.
Случай, который всё изменил, произошёл в тот день, когда они узнали, что Лера беременна.
Она не собиралась сразу никому рассказывать, хотела хотя бы пережить первый триместр. Но Тимофей не удержался — в ту же ночь рассказал сестре.
Алина приехала на следующий день с подарками. Купила детские пинетки, погремушку и маленькое одеяло. Села напротив Леры и сказала:
— Ты только не думай, что ребёнок спасёт отношения. Если что-то не клеится — это не решается беременностью.
Лера сглотнула.
— У нас всё хорошо.
— Просто я уже видела, как такие истории заканчиваются, — добавила Алина, глядя прямо на неё. — А Тимофей… он слишком мягкий. Его легко обидеть, знаешь ли.
Лера не ответила.
Но внутри неё что-то защёлкнуло, как замок, повернувшийся на один оборот.
Беременность Леры проходила тяжело. Постоянная тошнота, скачки давления, сонливость, тревожность. Работу пришлось оставить почти сразу, врачи настаивали на покое. Тимофей старался, но был рассеян — на работе завал, дома всё валилось из рук. Он часто опаздывал, забывал купить нужное, терял рецепты.
Алина звонила каждый день.
— Как она? Не капризничает?
— Не перегружайся, Тим, ты себя тоже береги, а то совсем измотался.
— Ты с ней из жалости, мне это ясно как день… Но ладно, не лезу, живи как хочешь.
Лера слышала эти разговоры. Иногда случайно, иногда — специально, из соседней комнаты.
Она уже не верила, что сможет установить с Алиной хоть какое-то подобие дружбы. Та даже не пыталась скрывать своё недовольство.
— Это был наш с Тимом район, ты понимаешь? — как-то бросила Алина в коридоре, когда принесла коробку с «его старыми вещами». — Мы тут с детства гуляли. А теперь… ты тут хозяйничаешь.
Лера стояла с пакетом мусора и смотрела, как Алина развязывает шнурки, не снимая пальто.
— Район на всех один. И мы оба тут живём.
— Но я раньше, — усмехнулась та. — Гораздо раньше.
После рождения сына стало хуже.
Алина приходила без предупреждения. Могла зайти в восемь утра —
— Просто была рядом, подумала, зайду.
Или вечером:
— У вас свет горит, значит, не спите.
Брала малыша на руки без спроса, критиковала, как Лера его пеленает, чем кормит, как укачивает.
— Я вон племянника растила с рождения, у сестры поднимала ребёнка. Знаю, как надо. А ты чего, книжек начиталась?
Лера однажды не выдержала.
— Я — мать. И сама решу, что нужно моему ребёнку.
Алина закатила глаза.
— Ну извини. Я думала, мы семья. А ты вот как.
Потом был обиженный монолог Тимофею:
— Я же только добра хотела. А она… я её от сердца приняла. А она выгоняет. Мне с тобой больше не о чем говорить.
Вечером Тимофей закрыл ноутбук и тяжело вздохнул.
— Не могла бы ты с ней поласковей? Она же одна. Ей тяжело. А ты — злишься на неё каждый раз.
Лера смотрела на мужа, и внутри будто что-то опускалось.
— А ты — с ней всегда соглашаешься. Даже когда она вторгается в наш дом, в нашу жизнь, в наши деньги.
Он молчал.
— И никогда не защищаешь меня.
— Это неправда, — выдохнул он. — Просто ты не хочешь понять. Мы с ней вместе всё пережили. Нас мать одна воспитывала. Мы как сиамские близнецы были. Я не могу её оттолкнуть.
— Но можешь меня, — тихо ответила Лера.
Он отвернулся.
На следующий день Алина прислала фото нового маникюра.
— Тим, помнишь, ты говорил, что мне идёт бордо? Вот, специально для тебя.
Лера впервые почувствовала злость. Глубокую, тяжёлую, со дна.
Потом была история с садиком. Лера с трудом нашла подходящий — рядом с домом, с хорошими воспитателями, но мест не было. Они стали в очередь. Через две недели оказалось, что кто-то «порешал» вопрос, и место появилось.
— Ты ведь знаешь, что это я сделала? — спросила Алина, входя с коробкой конфет. — У меня подруга в управлении образования. Я всё устроила.
— Спасибо, конечно. Но мы бы и сами справились.
— Правда? — Алина прищурилась. — А ты знаешь, сколько стоит очередь? И как долго ждать? Я просто не хотела, чтобы Тимофей расстраивался.
— А что, он расстраивается, если я что-то не могу?
— Он — переживает. В отличие от некоторых.
Конфликт развивался исподволь. Открытого скандала не было. Но Лера ощущала, как вокруг неё сужается пространство. У неё не осталось своей территории.
Алина критиковала покупки, обсуждала, что Лера «слишком мало уделяет внимания себе», и почему она «вечно в халате».
— Ты молодая женщина, — говорила она. — А выглядишь, как уставшая тётка. Тимофей заслуживает большего.
— Ты это сейчас серьёзно сказала? — Лера встала из-за стола.
— А что? Я тебе правду говорю. Иногда полезно взглянуть на себя со стороны.
Позже в телефоне мужа Лера случайно увидела переписку.
Алина отправляла ему скриншоты из каких-то психологических пабликов:
«Как понять, что ты живёшь с токсичной женщиной»
«Если женщина постоянно критикует твою семью — это тревожный звоночек»
«Иногда любовь — это про то, чтобы уйти»
Он ничего не отвечал. Но и не удалял.
Когда Лера завела разговор об этом, он сказал:
— Она просто беспокоится.
— А ты? — в голосе Леры дрожал металл. — Ты беспокоишься обо мне хоть иногда?
— Ну ты же сильная. Алина — слабая. Ей тяжелее.
Сильная. Значит, всё можно.
Последней каплей стала история с квартирой.
Когда родился ребёнок, Лере с Тимофеем пришлось переехать из съёмного жилья — стало тесно, шумно, дорого. Родители Тимофея предложили компромисс: у них была старая, но вполне приличная квартира в спальном районе, где жила бабушка до того, как её перевезли поближе к загородному дому сына.
— Оформим на Тимофея, — сказала свекровь. — Чтобы у вас было своё. Всё-таки теперь у вас семья.
Лера чувствовала благодарность, пусть и с оттенком тревоги. Она знала: подарки от родни мужа — это не просто подарки. Всегда есть что-то невидимое, что идёт следом. Как будто невидимая нить тянется от тебя к дарителю, и ты уже не свободна.
Но отказать они не могли.
Квартира была оформлена. Переехали быстро. Маленький дворик, старые липы под окнами, школа в двух минутах, тихо.
В первое время всё шло спокойно.
Но потом началась реконструкция.
— Решила, что детская слишком тесная, — сказала Лера как-то вечером. — Хочу переставить мебель. Сделать побольше пространства.
— Подожди, — Тимофей отложил телефон. — Надо с Алиной посоветоваться. Она же всё планировала, когда помогала нам переехать.
— А причём тут Алина? — Лера не сразу поняла.
— Ну это и её квартира… В смысле — семейная. Ты же знаешь, она в курсе всего. Я обещал ей не делать ничего радикального.
— Это наше жильё.
— Оно от родителей. А они — и её родители тоже.
Ссора не состоялась — Тимофей просто замкнулся.
Но на следующий день Алина позвонила.
— Я слышала, ты решила всё переделать. Тебе не кажется, что это как-то… неуважительно? К тем, кто тебе это жильё обеспечил?
— Я меняю мебель, не стены.
— Всё начинается с мебели. Потом — шторы, потом двери, потом… ты в суд подаёшь, требуешь выделить свою долю, а потом — развод. Я уже это видела.
— Слушай, если ты пришла предсказать конец моего брака — опоздала. Тут всё давно висит на волоске.
— Ну конечно. Мужа довела, родителей не уважаешь, теперь ещё и дом твой. Удобно.
После этого разговора Лера впервые сказала Тимофею, что не может больше.
— Это не жизнь. Я каждый день сжимаюсь в узел. Ты не замечаешь. Или делаешь вид.
Он молчал, потом взял сына на руки и ушёл на кухню. Закрыл дверь.
Через неделю он предложил съездить к его родителям. Заодно, мол, отметим юбилей свекра, всё-таки 65 лет.
Лера не хотела ехать, но поехала.
Сыну купили новый костюм, сама она выбрала светлое платье, без вычурности. Ехала как на похороны.
Семейный ужин проходил в просторной гостиной родительского дома. Все были — бабушка, дядя, тётя, племянники. И, конечно, Алина. Она появилась позже всех, влетела с пакетом подарков и бутылкой дорогого вина. Словно хозяйка.
— Ну здравствуйте, — протянула она, целуя свекровь. — Что, семейство в сборе? Даже наша снежная королева пришла.
Лера сделала вид, что не услышала.
Сидели за столом, еда была вкусной, разговор — натянутым. Алина смеялась громче всех, щипала племянника за щёчки, пересаживалась ближе к брату.
— Я ему в детстве вот так волосы укладывала, — рассказывала она и приглаживала Тимофею макушку. — Помнишь, Тим? Все девчонки в школе завидовали. Такой красивый был. Да и сейчас — красавец.
Свекровь поддакнула.
— Это да. Женщины всегда за ним толпами ходили.
Кто-то из дальних родственников ляпнул с улыбкой:
— Хорошо, что попалась та, кто хоть в быт умеет. А то совсем бы пропал у сестры под юбкой.
Лера встала и пошла на кухню.
Дверь была приоткрыта. Слышала, как кто-то обсуждает её.
Голос Алины.
— Я вообще не понимаю, что он в ней нашёл. Она же безхарактерная. Всё время молчит. Или дует губы. Не умеет держать мужчину.
— Но она же мать его ребёнка, — ответила свекровь.
— Ну и что? У нас тоже отцы разные — и ничего. Семья — это не только дети. Это родство. Уважение. А у неё — только претензии.
Потом они заметили, что Лера стоит за дверью. Наступила тишина.
Она развернулась, пошла в прихожую, надела пальто.
Тимофей догнал её на крыльце.
— Лер, подожди. Ну зачем ты так? Всё же было хорошо.
Она повернулась к нему.
— Ты правда думаешь, что это «хорошо»?
— Просто ты… слишком восприимчива. А Алина — она вспыльчивая, но добрая. У неё трудная судьба. Ты могла бы быть терпимей.
— Я терплю. Уже три года. Каждый день. А ты — молчишь. Всегда. И знаешь, что самое обидное? Что ты считаешь это нормой.
Он промолчал.
Тогда Лера прошла мимо, не оборачиваясь.
До дома она добиралась одна. В такси. В первый раз за всё время — с лёгкостью в груди. Не потому, что стало легче. А потому, что впервые что-то стало по-настоящему ясно.
Через день Алина пришла к ним домой. Без звонка.
Встала на пороге, села в кресло и произнесла, скрестив руки:
— Может, тебе напомнить, кто подарил вам эту квартиру? — уточнила золовка с усмешкой.
И Лера поняла: этого уже не развидеть.
Мама, уезжайте к себе праздновать! Моя жена не прислуга. Новый год через час.