— Мать меня Акулиной назвала. Ну а в Акулу потом односельчане переиначили.
— Было, за что?
— Им видней.
Работаешь?
Вопросы у Акулины были те, которые обычно друзьям Сергея задавали матери их избранниц.
Глава 1
Общеизвестна теория, что, женившись, мужчина получает в качестве приданого всю родню жены.
Особенно тяжелым считается случай, когда жена из деревни, и родни там – половина села.
Естественно, каждый из этой половины горит желанием влезть в дела молодоженов если не личным присутствием, то хотя бы советом.
В определенных обстоятельствах эти советы и постоянное «искреннее участие» могут даже разрушить семью.
Или же, наоборот, внушить каждому из членов свежеиспеченной «ячейки общества» немного разума и здравомыслия.
Пятнадцать далеких лет назад, отправляясь в гости к родственникам жены, Сергей всю дорогу пытался понять, каких именно проблем ему стоит ждать.
Настя же всю дорогу пыталась отвлечь жениха от мрачных мыслей, говоря о том, что понравиться надо только «Акуле».
Прозвище не внушало никакого доверия и не давало никаких надежд на благополучный исход встречи, но…
— Ой, Настасья, не могу! Зачем же ты себе городского нашла? Он же ни дров наколоть, ни баньку истопить…
Эту тираду извергал то ли двоюродный дядька, то ли троюродный брат невесты.
Сергей был готов к таким нападкам, но решил демонстративно игнорировать их, делая вид, что не слышит, да и вообще – не про него это говорят.
Потому что связываться с деревенской пьянью себе дороже.
— Э, а куда ты пошел? Что, не хочешь по-мужски поговорить?! – когда Сергей двинулся к выходу, этот самый мужик встал и попытался было последовать за ним, но в этот момент на весь дом раздался четкий звонкий голос.
— А давайте и правда поговорим по-мужски. Серега, вот ты где служил?
— ВДВ, три года как вернулся.
— Мужик, — фыркнула молодая женщина. – Я вот тоже, похоже, мужик. А твой-то военник где, дядь Саш?
Ах, да, за тебя же бабушка Марина занесла свинку, чтобы не дай боже тебя не заставили два года плац ломом мести.
А слышал ты дядь Саш, что если мужчина не служил – то он не мужик?
А, мужики, согласны?!
Пьяная родня одобрительно загудела. Кто-то засмеялся, а моментально сникший родственник опрокинул в себя еще одну стопку и буркнул возмущенно:
— Вот вечно ты, Акула, все развлечение портишь нормальным людям.
— А ты, дядь Саш, научись развлекаться, чтобы не цепляться ко всем подряд – и ничего тебе портить не буду ни я, ни кто-либо другой.
Что замер, зятек? Пошли, воздухом подышим, а то тут уже в перегаре топор вешать можно.
Сергей кивнул, поскольку отказываться было невежливо.
Идя следом за девушкой к выходу мимо расставленных столов и сидящих за ними изрядно пьяных людей (ну а что? Повод выпить есть – Настасья жениха привезла показывать), молодой человек размышлял, как так получилось, что эту вполне симпатичную девушку в деревне зовут Акулой.
Спросив об этом у обладательницы прозвища первым делом, как только они оказались на улице, Сергей получил знакомую уже усмешку и спокойное объяснение.
— Мать меня Акулиной назвала. Ну а в Акулу потом односельчане переиначили.
— Было, за что?
— Им видней.
Работаешь?
Вопросы у Акулины были те, которые обычно друзьям Сергея задавали матери их избранниц.
Но не такие, чтобы прямо «в лоб», мол, сколько получаешь и готов ли дочь мою содержать, а с какой-то непонятной подоплекой, которую Сергей поначалу разгадать не смог.
Потом только понял, что Акулина пыталась определить, насколько серьезно парень относится к жизни в целом и к отношениям с Настей в частности.
Судя по всему, ответы ей понравились, потому что Настя потом сказала, что «Акула» кандидатуру Сергея одобрила.
Да и односельчане невесты и все эти ее дальние родственники больше косо на него не смотрели, будто эта девушка натурально держала в ежовых рукавицах половину села, а вторую погоняла плеткой.
Как понял потом из Настиных объяснений Сергей, Акула приходилась его невесте кем-то вроде сестры.
«Кем-то вроде», потому что точную степень их родства даже сама Настя затруднялась обозначить.
Вроде как то ли двоюродного дяди дочь, то ли троюродной тетки сводная сестра вышла замуж за парня из соседней деревни, ну а потом то ли запили они, то ли загуляли надолго, но сгинули оба.
Числились вроде как пропавшими без вести, а спустя время их погибшими признали.
Акулину же забрали Настины родители. Очень уж матери девочка понравилась, да и хотела всегда она двоих детей, но врачи сказали, что второй раз ей лучше не пытаться, иначе проблемы могут быть серьезные и у нее, и у ребенка.
Вот они и взяли девочку, которую, как мама говорила, Бог им послал. Односельчане же говорили, что послали ее на их головы совсем не сверху, а очень даже снизу.
Уж больно боевой была Акулина с детства. И спуску никому не давала.
— Меня она в детстве за шалости ругала или объясняла что-то о правильном поведении, так у меня ощущения постоянно были, что я как мышка перед удавом.
И вроде ведь не кричит, не угрожает, драться не кидается, а все равно смотрит и говорит так, что душа в пятки улетает.
Может, правду говорят, что бабка ее ведьмой была и по женской линии дар этот передавался, а может, как гипноз какой работает.
Но с ней все спорить боятся, особенно по пьяной лавочке. Не любит она тех, кто с бутылкой дружит, да оно и понятно, почему, — рассказала потом Сергею Настя.
У самого у него, кстати говоря, никакой мороз по коже никогда не бежал при разговоре с Акулиной.
Но может быть, дело все в том, что не злил он ее и не пил никогда, вот и не действовал «гипноз Акулы» на парня.
Или же дело все в том, что он общался-то с ней несколько раз за пятнадцать лет брака с Настей.
Впервые – вот тогда, когда приезжал в деревню знакомиться с родственниками жены. Потом на самой свадьбе, которую в деревне праздновали.
Ну и еще несколько раз то они в гости заходили, то к ним Акулина приезжала на пару дней.
А потом девушка уехала работать на Север и почти десять лет они ничего о ней не слышали.
Так, приветы передавали через общих знакомых, с которыми встречались тоже дай боже, чтобы раз в пятилетку.
А потом случился самый худший год в их сплоченной и дружной семье.
По прошествии которого внезапно оказалось, что не такая уж семья сплоченная, да и дружбой в ней не пахнет даже близко.
Потому что вся сплоченность и дружелюбие держались на плечах Насти, а после того, как ее не стало…
Это был такой удар, к которому Сергей не был готов.
Да и кто может быть готовым к тому, что внезапно молодая еще, здоровая и полная сил женщина неожиданно упадет без сознания прямо во время самого обычного семейного ужина.
А потом «скорая», двое суток в реанимации и дежурное «соболезную, мы сделали все, что могли» от врачей.
Какие-то попытки объяснить, что так бывает, что такие случаи даже на плановых обследованиях не выявляются.
Попытки родственников Насти тут же приплести всемогущего бога, мол, так ему угодно было, что он женщину забрал, а ее семье послал испытания…
Справлялась семья плохо.
Это Сергей уже потом понял, в те первые полгода после см..ерти жены ему вообще не было дела ни до чего.
Периодически наведывающиеся в гости родственники хором читали нотации и требовали взять себя в руки.
Мол, хочешь, Сергей, иди, пропейся, проспись, проплачься – а потом взваливай на себя обязанности обоих родителей и думай, как тебе дальше трех детей поднимать.
Не отставала от них и старшая дочь Марина. Вот уж кто и ругался, и кричал и плакал за всю ватагу родственников, вместе взятых.
На ее крик и плач реагировали и десятилетний Вадим, и пятилетняя Ксюша. Все, кроме Сергея.
У него как будто ни слез, ни чувств, ни сил вообще никаких не осталось. Все, что было, уходило на работу.
После двенадцати часов на заводе мужчина приходил и буквально падал на их с Настей кровать. Отворачивался к стенке и нет, не засыпал даже. Словно проваливался куда-то.
Снов не снилось. Совсем. Утро начиналось с криков и ссор, потому что Марину не устраивало, что дома нет «нормальной еды», что отец почти с ней не разговаривает.
Что ему будто бы наплевать, что они без мамы остались, что они ему не нужны, что сама Марина лучше добровольно в детдом уйдет, чем еще один день в такой атмосфере выдержит…
Отличались только выходные.
Сергей вообще в эти дни старался не выходить из комнаты просто потому, что не было ни сил, ни желания участвовать в очередной ссоре.
Не было ни сил, ни желания оправдываться в чем-то перед родственниками жены.
Вот снова в дверь раздался звонок – не иначе как снова пришли раздавать советы взяться за ум, подумать о детях…
Он думает о них, ясно? Иначе бы не отскребал себя каждое утро от кровати, чтобы дойти до работы и что-то там делать.
Стены в их панельке были картонными. Поэтому Сергей отчетливо слышал и то, что кто-то из домашних открыл визитерам дверь.
И то, что неизвестный человек, до сих пор не подавший голоса, зашел внутрь. А потом была тирада Марины, которая в чем-то снова, судя по всему, обвиняла отца, а дальше…
Дальше была тишина. Может быть, не такая уж и долгая, но этого Сергею хватило, чтобы снова заснуть.
А когда он проснулся – понял, что в доме что-то сильно изменилось.
Во-первых, все еще держалась странная тишина. Нет, не такая, какая была первые дни после похорон, а спокойная, будто все вдруг ни с того ни с сего стало если не совсем хорошо, то явно лучше, чем было.
Во-вторых, по квартире разносился запах, от которого у Сергея в горле встал ком.
Он что, ум..ер и сейчас встретится с ней? И что он ей скажет? Что не смог, не справился и дети сейчас там одни остались? И…
— Ну здравствуй, зятек, — сидящая за кухонным столом женщина чуть улыбнулась ему, кивком указывая на место напротив. – Садись, поешь и рассказывай, как ты тут.
Горло перехватило окончательно.
Только сейчас мужчина понял, что вот этого вот вопроса «как ты?» он до сих пор не слышал ни от родственников, ни от коллег по работе, ни от случайных знакомых.
— Здравствуй, Акула, — хрипло отозвался он, все пытаясь проглотить чертов ком, пытаясь выровнять голос и не показать, насколько все в самом деле плохо.
Выдержки почти хватало до тех пор, пока на стол перед ним не поставили тарелку с фирменной похлебкой.
Да, Настя говорила, что рецептик принадлежит Акулине, но у Сергея это блюдо ассоциировалось, прежде всего, с женой, и сейчас как будто ножом полоснули по ране.
Но почему-то стало легче. Может, от привычной заботы, которая была свойственна обеим сестрам, а может быть, потому, что по лицу что-то бежало, а зрение подозрительно расплылось.
На плечо легла тяжелая ладонь, царапнув мозолями сквозь тонкую футболку. А потом он и сам не понял, как из горла вырвались первые сдавленные рыдания, а под лицом вдруг оказалось чужое плечо.
Какой-то частью рассудка мужчина еще хотел извиниться за срыв, но в этот момент на спине сомкнули с неженской силой чужие руки и чуть хриплый от слез голос Акулы произнес:
— Ничего, ничего. Поплачь, легче станет. Бедняга…
Разговор состоялся только через полчаса спустя, когда Сергей успокоился и все же съел две тарелки похлебки.
Именно этот разговор окончательно изменил жизнь их поредевшей семьи.
Маму на отдых, а сами квартиру продали