Утром, как всегда, она встала первой. Взяла с подоконника чашку с проросшими помидорными ростками, протёрла от конденсата стекло и выглянула на двор. Было ещё прохладно, но майское солнце обещало день с коротким рукавом. В комнате — тишина. Муж дышал ровно, а из комнаты сына доносилось тихое похрапывание — подростковый, тяжёлый сон.
Лена прошла на кухню, поставила воду на чай и, ожидая, пока закипит, достала из ящика тетрадку — туда она записывала расходы. Долги, платежи, немного — на еду. Зарплата в школе скромная, но стабильная, а у мужа подработка то есть, то нет. Сын — в восьмом классе, недавно попросил новые кроссовки: старые прохудились, но Лена пообещала «после аванса».
— Тихо сидишь? — в кухню вошёл муж, почесывая затылок. — Считаешь?
— Ага. Опять не укладываемся. За «коммуналку» частями платить будем. И Артём просил на поездку с классом в Коломну, но…
— Ну, ты поговори с матерью. Она же любит устраивать «семейные советы». Пусть поможет.
Лена усмехнулась. Вряд ли. С тех пор как её младшая сестра Света с мужем и ребёнком переехали к матери, у той началась «новая жизнь». Свете всё: и пироги, и стирка, и няня для внучки — сама мать. А Лена стала «той, что не звонит» и «жалеет денег на цветы ко Дню рождения».
Когда Лена была школьницей, она не помнила, чтобы мать обнимала или хотя бы спрашивала: «Как день прошёл?». Всегда — строго, по делу. Отец был тихий, больше молчал, но Лена помнила, как он однажды сказал, когда мать в очередной раз ругала её за «неумение держать язык за зубами»: «Ты у нас сильная. Вот и приходится больше, чем другим».
А потом появился Света. Разница между ними — почти восемь лет. К тому времени Лена уже заканчивала школу, сама мыла полы, готовила, присматривала за младенцем. Тогда мать уволилась с работы — «сидеть со Светочкой». Лена помнила, как смотрела на них с отдалённой завистью: мать гладила Свете пижамку, целовала в макушку, и — смеялась, легко, как будто прежней её и не было.
Свету растили совсем иначе. Она всегда была «нежная, ранимая, тонкая душа». Пошла в колледж, но бросила — «не её». Работала в цветочном, потом продавцом, потом вообще сидела дома — у неё был сложный период, «муж ушёл, гормоны скакали». В это время мать усиленно таскала из дома Лены внуку игрушки — «ну что тебе, у тебя ж сын уже взрослый».
И Лена всё терпела. Когда Света родила, Лена взяла неделю отпуска — помогать. Потом ещё и деньги дала, когда мать сказала, что «у Светы кроватки нет, а ты могла бы пожертвовать отпуском». Потом был случай с кредитом на холодильник — «Света не может взять на себя, нет официальной работы, а ты у нас — учитель».
Сейчас Лена вспоминала, как сидела с мужем на кухне после того разговора.
— А почему не она берёт? — спросил тогда муж.
— Потому что Света — «всегда в трудной ситуации». А я — «на надёжном месте, да ещё и с мужем».
— Лена, ну ты что, с ума сошла? Она ж тебе не вернёт.
— Там не так много… И всё равно они семья.
Прошло два года, кредит выплачивали Лена с мужем, а Света завела новую собаку. Мать прислала фото в семейный чат: «Смотрите, наша бусинка!»
Лена нажала на фото, не глядя. Сердце ухнуло — на экране была большая, ухоженная кухня, явно после ремонта. С новыми фасадами, плиткой и встроенной техникой.
Она открыла чат.
— А где это вы?
— Ааа, ты не в курсе? — ответила Света. — Мы с мамой договорились, сделали ремонт. Муж помогал, я всё выбирала, маме понравилось. Плюс сэкономили — мамина квартира ведь. И теперь мы остаёмся тут жить. Постоянно.
Ответила Лена только вечером. Одной строчкой: «А я разве не её дочь?»
На это никто не ответил.
Через несколько дней Лена поехала к матери. Без звонка — знала, что если предупредит, та найдёт повод «не выходить из дома» или «срочно поехать с внучкой к логопеду».
Дверь открыла Света.
— О, привет. А ты чего без звонка?
— Зайду?
Света помялась, потом крикнула через плечо:
— Мам! Лена пришла!
Из глубины квартиры донёсся голос:
— Пусть заходит. Мы тут чай пьём.
Лена сняла куртку, прошла в кухню. Она была и правда другой — просторная, светлая, пахла ванилью. Мать сидела за столом, облокотившись на локоть, рядом кружка с надписью «Самая любимая бабушка».
— Присаживайся, — указала на табурет. — Хочешь торта? Света пекла.
— Нет, спасибо. Я ненадолго.
Света села рядом, как будто почуяла — будет разговор.
— Я вот что хотела спросить, — Лена говорила спокойно. — Ты ведь всегда говорила, что квартиру после себя делить не будешь. Что всё поровну.
— И что?
— Света сказала, что они тут теперь живут постоянно. После ремонта. Это правда?
Мать вздохнула.
— Ну, а что мне оставалось делать? Свете ведь тяжело. С мужем развелась, потом опять сошлась. Ты же понимаешь — то у неё с деньгами нет, то с ребёнком проблемы, то с работой. А ты — ты молодец. Всегда справляешься. У тебя и муж, и работа, и сын — золотой мальчик.
— Это не ответ, мам.
Света вмешалась:
— Лена, а ты чего так завелась? Мы ж не гоним тебя ниоткуда. Живи себе. Мама просто хочет, чтобы кто-то был рядом. Ты же не поедешь к ней жить, правильно? У тебя своя семья.
Лена не сдержалась:
— Да при чём тут жить? Я о справедливости. Ты всю жизнь у матери под крылом. А мне — только «ты сильная», «ты сама справишься». Я кредит выплатила за ваш холодильник. Сыну кроссовки не могу купить, а вы тут полы с подогревом делаете. Как ты вообще не чувствуешь?
Мать сжалась:
— Лена, хватит. Ты всё преувеличиваешь. Ты всегда всё драматизируешь.
— Я — драматизирую? Да я лет с десяти сама себе готовила. А ты Свету с ложечки кормила!
Света фыркнула:
— Ой, началось. Травма детства. Всё тебе не так, всё не эдак. Может, ты просто завидуешь?
У Лены защипало в горле. Не из-за слов — из-за тона. Снисходительного, как будто она просит не «понять», а «простить». Как будто — чужая. В своей же семье.
Она поднялась:
— Хорошо. Выбор сделан. Только не надо теперь про «мы все родные». Родные так не поступают.
Вышла, не прощаясь. Дома не сказала ни слова мужу. Просто легла спать.
Прошло пару недель. Мать не звонила. Света в чат писала, но нейтрально: картинки с ребёнком, «с добрым утром», «вот какое пирожное испекла». Лена читала — не отвечала.
В школе — год к концу, засыпали бумажной волной: отчёты, родительские собрания, экзамены. Дома — всё как всегда, только Артём спрашивал:
— Мам, а ты почему бабушке не звонишь?
Лена отвечала уклончиво: «Занята. Потом».
Но «потом» не наступало.
В июне состоялся выпускной у четвёртого класса, где Лена вела математику. Она опоздала — задержалась на совещании. Когда пришла, дети уже фотографировались с родителями. И тут она увидела мать. На голове — новая стрижка, в руках — цветы, рядом — Света и её дочка, улыбаются.
Лена подошла, поздоровалась. Мать повернулась:
— А ты что тут? У тебя ведь восьмые и одиннадцатые?
— Я же математику вела у них.
— А, ну да, забыла.
И всё. Ни «как дела», ни «привет». Как будто просто знакомая.
Лена ушла в учительскую. Села за стол, уставилась в монитор. Внутри — что-то холодное, неподъёмное. Подошла коллега, Марта Ивановна, пожилая биологичка:
— Ты чего такая?
— Устала, — Лена натянуто улыбнулась.
— Да у нас у всех хребет гудит. Слушай, а ты разве не с той… как её… Светой… не сестра?
— Сестра.
— А она только что маме сказала, что в сентябре Лизу в твою школу отдают. И что им ближе — из той квартиры, что на Ломоносова.
Лена вскинулась:
— Какую квартиру?
— Да ту, где бабушка живёт. Ну, теперь уже не бабушка — а вся семья Светы. Ты же знаешь, им её переписывают.
Лена выдохнула. Медленно. Пальцы сжались.
А вечером ей позвонила мать.
— Зачем ты в школе людей на уши поставила? Зачем Марте Ивановне про квартиру сказала?
— Я? — Лена даже села. — Это ты ей сказала.
— Не начинай. Я думала, ты взрослая. А ты ведёшь себя, как капризный подросток. Всё не по тебе — так скандал. Да, квартиру Свете, а ты не переживай, тебе как-нибудь потом.
После этого разговора Лена ушла на балкон. Было уже темно, в доме спали, и только редкие машины шуршали по асфальту. В голове — пустота, в груди — не боль даже, а какое-то оцепенение. Она ждала, что будет злость, слёзы, может, гнев. Но было просто… ничего.
Муж вышел к ней минут через двадцать. Молча накинул ей на плечи плед и присел рядом.
— Ну?
— Всё, — сказала Лена. — Она отдала квартиру Свете.
Он не удивился. Только пожал плечами:
— Прости, но я это понял ещё тогда, когда они ремонт затеяли.
— А я всё верила. Что если не равенство, то хотя бы… уважение. Хоть капля.
— Лен, ты взрослая женщина. Твоя мать давно сделала выбор. Вопрос в том, почему ты так долго пыталась это не замечать.
Она ничего не ответила. Он был прав. Все эти годы — как по кругу: Лена делает, Лена помогает, Лена закрывает, терпит, ждёт. И думает: когда-то же и меня заметят. Оценят. Скажут: «Спасибо, что ты у нас есть».
Но не сказали. Ни тогда, когда она с температурой пошла на подработку, чтобы сыну на сборы наскрести. Ни когда мать упала на даче, и Лена одна, среди ночи, на такси мчалась за сорок километров, а Света в это время писала в чат: «Я не могу, у меня температура у Лизы».
Не было «спасибо». И не будет.
Через месяц Лена оформила кредит на короткий семейный отпуск — в Сочи. Невыгодно, дорого, но она чувствовала, что им это нужно. Просто пожить без оглядки. Без «а что скажет мама», «а вдруг обидится Света».
Они поехали втроём. Гуляли по набережной, ели мороженое на завтрак, валялись до обеда, делали глупые фото. Артём впервые за долгое время смеялся без оглядки. Муж однажды сказал: «Ты наконец перестала ждать от кого-то разрешения. Мне это нравится».
Лена кивнула. Потому что впервые и сама это почувствовала.
Вернувшись, она не стала отвечать на сообщения Светы. Не перезвонила матери, когда та сбросила вызов и не перезвонила в ответ. Просто убрала номер в архив. Прошло две недели — тишина. И Лене было спокойно. Без привычной тревоги.
Осенью Артём принёс бумагу из школы — нужна была подпись родителей на согласие на экскурсию в музей. Лена поставила подпись, спросила:
— А Лиза уже в вашей школе?
— Да. Только она в другом классе. У них учитель строгий, Света жалуется маме, что «нервы портят ребёнку».
Лена только хмыкнула.
Через неделю Света сама написала. Длинное сообщение: «Ты зря обижаешься. Мамина квартира — это не богатство, а просто крыша. Нам же надо где-то жить. У тебя же всё есть. И муж, и работа. А у нас всё нестабильно. Ты могла бы войти в положение. Мама переживает. Надеюсь, ты скоро поумнеешь и поймёшь, что семья — это главное».
Лена долго смотрела на экран. Потом удалила сообщение, не отвечая.
В ноябре мать позвонила сама. Лена ответила.
— Ну, как вы? — голос был усталый, но не тёплый.
— Нормально.
— С Артёмом всё хорошо?
— Всё отлично.
— Ну, и хорошо. Я тут думала… Может, вы к нам на Новый год?
Лена помолчала.
— Мы в этом году дома. Хотим просто спокойно, втроём. Без суеты.
— Как знаешь. Просто Света будет с мужем, Лиза будет — все свои. И я подумала… ну, вдруг ты всё же образумилась.
— Образумилась?
— Ну да. Ты же злилась на ерунду. На квартиру. Я же не с обидой. Я же всё тебе объяснила: Да, квартиру Свете, а ты не переживай, тебе как-нибудь потом. Вот и всё.
Лена положила трубку.
А через полчаса — отключила звук. И пошла резать мандарины. Артём в комнате смотрел кино с мужем. Было тихо. И впервые — очень свободно.
— Собирай свои вещи и прощай. Квартира-то принадлежала моему папе