Когда Таня вышла замуж за Игоря, ей казалось, что она выиграла в лотерею: спокойный, заботливый, с хорошей работой, да ещё и сам готов ужин приготовить, если она задерживается. Они сняли небольшую, но уютную квартиру на юге города, оформили ипотеку, начали ремонт. У обоих были обычные офисные работы, и Таня всерьёз считала, что именно так и выглядит взрослая, стабильная жизнь.
Первый звоночек прозвенел тихо, почти неощутимо. На следующий день после свадьбы за праздничным столом, когда гости уже разошлись, Игорь встал налить воды, и Лена — его младшая сестра — вдруг сказала с улыбкой:
— Ну, ты же понимаешь, что теперь у него две семьи, но одна — навсегда, а другая — это пока вы не разведётесь. Шутка!
Таня натянуто усмехнулась. Мало ли какие у людей шутки. Тем более, может, у них и правда такая манера общения. Не ей судить.
Но с каждым следующим визитом Лены Таня всё чаще ловила себя на том, что чувствует себя гостьей в собственной квартире.
— Ты опять эти занавески повесила? — недоумённо подняла брови Лена, когда впервые приехала к ним после ремонта. — Они что, тебе от бабушки достались?
— Я просто хотела уют, — растерянно ответила Таня. — Мне кажется, тут так свет мягче…
— Уют — это когда в доме тепло и родные люди, а не эти тряпки с рынка, — усмехнулась Лена и тут же, не спросив, пошла на кухню варить кофе. — У вас турка-то нормальная есть или, как всегда, всё по-студенчески?
Поначалу Игорь смеялся: «Такая она у меня, бесцеремонная, но ведь добрая». Потом — начинал оправдываться: «Ну она же младшая, переживает, как мы тут». А вскоре просто стал не замечать, как Лена может задержаться у них на три дня без предупреждения, брать из холодильника продукты, отмеченные Таниными наклейками «на ужин» и раздавать советы, как будто она старше и опытнее.
— Я к тебе не лезу, — как-то раз сказала Таня, когда Лена в третий раз критиковала их идею сделать общий счёт, — ты же не обсуждаешь свой брак с посторонними, вот и я хочу, чтобы мои решения оставались в семье.
Лена фыркнула:
— Посторонними? Ты вообще кто такая в нашей семье? Я с Игорем с пелёнок, ты — с прошлого года.
После этого разговора Таня закрылась в ванной, включила воду и впервые позволила себе поплакать.
Лена звонила почти каждый день. Иногда — просто поболтать. Иногда — «занять до следующей недели». Иногда — рассказать, как её бывший опять пропал, а сын отказывается ехать к бабушке. Игорь не отказывал. Он действительно любил сестру. И каждый раз после таких разговоров Таня чувствовала, как между ними словно вырастает стекло: прозрачное, невидимое, но холодное.
— Нам бы самим на отпуск отложить, — как-то попробовала она осторожно возразить, когда Лена в третий раз за месяц просила денег.
— Она вернёт, — отмахнулся Игорь. — Ну ты же понимаешь, у неё сейчас непросто. Мы же не в лесу живём, Таня, мы семья.
Однажды Таня аккуратно поговорила с его мамой. Та пожала плечами:
— Ленка всегда так. Но она ведь одна, Игорь для неё — всё. Потеряет его — совсем одна останется. Разве ты хочешь, чтобы твоя девочка так жила?
Когда Таня поняла, что беременна, первой реакцией была тишина. Та самая, про которую говорят: «в ушах зазвенело». А потом — восторг, страх, сомнение и снова восторг. Она ждала вечер, чтобы рассказать Игорю.
— Серьёзно? — он замер, потом прижал её к себе, обнял крепко, как в первый день после свадьбы. — Боже, Таня, я даже не знаю, что сказать!
В ту ночь они долго не могли уснуть, строили планы, обсуждали имена. Таня впервые за долгое время почувствовала, что между ними снова исчезло то стекло. Только вот уже на следующий день Игорь сказал:
— Я хочу рассказать Лене сам, хорошо?
— Конечно, — Таня кивнула, хотя внутри что-то ёкнуло. Хотелось быть рядом, делиться важными новостями вместе.
Через два дня Лена приехала без звонка. Принесла пирог и несколько баночек маринованных огурцов. Таня заметила, как напряжённо улыбается. Пирог оказался пересушенным, но все сделали вид, что вкусно. А потом Лена заговорила:
— Ну что, теперь, значит, я — тётя? Поздравляю, конечно. Но, Танюша, тебе бы поменьше в офисе сидеть, это вредно. Да и вообще, беременность — не повод сидеть на шее у Игоря, подумай об этом.
Таня не ответила. Просто встала и пошла мыть посуду. За её спиной Лена тихо добавила:
— Только не строй из себя героиню. Ребёнок — это прекрасно, но не повод вытеснять других из жизни брата.
Беременность шла нелегко. Токсикоз, бессонные ночи, беспокойство. Таня продолжала работать, но к вечеру часто валялась пластом. Врач рекомендовал больше отдыхать и поменьше нервничать.
Игорь старался. Готовил ужины, приносил фрукты, глажил живот и рассказывал малышу сказки. Но стоило Лене появиться в доме — всё менялось. В атмосфере возникало напряжение, как будто кто-то медленно крутил ручку громкости на радио, подмешивая в эфир помехи.
— Почему ты не позвала Лену на скрининг? — удивился Игорь однажды вечером. — Она же так хотела.
— Я позвала тебя, — спокойно ответила Таня. — Мне хотелось, чтобы ты был рядом.
— Но ты же знаешь, как для неё это важно! Она же одна. Ей сейчас ни с кем не поговорить, сын к отцу уехал. Она хотела почувствовать себя ближе.
— А я — кто? — голос Тани задрожал. — Я ношу нашего ребёнка, а в итоге мне приходится оправдываться перед твоей сестрой?
Когда начались первые боли, Таня испугалась. Схватки были нерегулярными, но тревожными. В роддом поехали ночью, а через десять часов она родила девочку. Маленькую, розовую, с торчащими волосиками. Таня плакала от счастья и усталости.
Через пару часов пришёл Игорь с цветами, а вместе с ним — Лена. Без спроса. Без звонка. В её руках — огромный букет розовых шаров и надпись на ленте: «Любимой тёте от племяшки!»
— Зачем? — шепнула Таня, когда осталась с мужем наедине. — Ты же обещал, что первые сутки — только мы.
— Она просто так счастлива, — Игорь избегал её взгляда. — Прости. Ну чего ты, Таня?
Когда они вернулись домой, начался настоящий тест на прочность. Лена приходила почти каждый день. Иногда — с игрушками. Иногда — просто посидеть. Иногда — с советами, которые сыпались, как из мешка с тухлой картошкой.
— Ты слишком часто её берёшь на руки. Избалуется.
— Не надо её так укутывать, у неё щёки красные.
— Ты опять грудью кормишь? Да она же уже плакать начинает при виде груди!
Таня пыталась сдерживаться. Напоминала себе, что Лена просто хочет как лучше. Что она одна. Что, возможно, ей тоже непросто. Но терпение не бесконечно.
Однажды, проснувшись после полутора часов сна, Таня обнаружила, что Лена гуляет с малышкой в коляске. Без предупреждения. Без звонка.
— Я просто не хотела тебя будить, — объяснила Лена, когда вернулась. — Ты же уставшая. Да и я — тётя, почему бы не помочь?
— Потому что ты не мать, — Таня впервые в жизни сказала это вслух. — Не ты рожала, не ты не спала ночами, не ты боишься каждый раз, когда у неё поднимается температура!
— Вот теперь видно, кто ты такая, — Лена прищурилась. — Сначала влезла в нашу семью, теперь ещё и делишь, кому можно, кому нельзя!
Ссора стала поворотной точкой. Игорь попросил обеих «успокоиться». Предложил временно не пересекаться. Таня хотела верить, что теперь всё встанет на свои места. Она старалась. Ради ребёнка. Ради семьи.
Но неделя спустя, когда Таня вошла в кухню, застала Лену — снова без звонка — с банкой молочной смеси в руках.
— Я просто подумала, что вам стоит попробовать другую. У этой состав лучше. Да и вообще, тебе надо выходить в люди, а не сидеть дома с грудью наперевес.
— Ты даже не спросила, можно ли войти! — Таня повысила голос, чего с ней почти не бывало. — Это мой дом, Лена. Мой. Я не обязана доказывать тебе, что умею быть матерью. Уйди, пожалуйста.
— Я уйду, — Лена приподняла подбородок, — но ты, Таня, не забывай: это мой брат. И если ты думаешь, что сможешь убрать меня с его горизонта — ты сильно ошибаешься.
После той сцены Таня убрала запасной комплект ключей. Сменили замок. Попросила Игоря договориться: никакого прихода без звонка.
— Она всё равно будет заходить, если захочет, — сказал он, опустив глаза. — Она просто… такая.
— А я — какая, Игорь? Я — никто? Я прошу о минимальном — о личном пространстве!
Он промолчал.
С тех пор Лена не приходила. Почти две недели. Потом вдруг позвонила, попросила увидеть малышку.
— Только при мне, — сказала Таня твёрдо. — В ближайшем кафе, если хочешь.
Лена не пришла.
Прошло полгода. Таня вышла на полставки. Малышка пошла в сад. Игорь стал задерживаться на работе — чаще, чем обычно. Но Таня уже не спрашивала, где он. Она устала сражаться за то, что должно было быть само собой: дом, безопасность, уважение.
Она не рассказывала маме. Подругам тоже. Её жизнь казалась нормальной. Почти.
Однажды вечером, когда Таня поздно возвращалась домой с работы, она заметила, что дверь квартиры приоткрыта. Сердце ёкнуло. Вошла.
В прихожей стояла Лена. Без стука. С сумкой, из которой торчал какой-то свёрток.
— Что ты здесь делаешь? — Таня не верила глазам. — Ты… Как ты зашла?
Лена повернулась. На лице — гримаса обиды и победы одновременно.
— Ты же знала, что я приду! Зачем дверь на защёлку закрывала? — закатила глаза сестра мужа.
— Ты не ответила на звонки, — Лена скинула сумку на пуфик, как будто была дома. — Я подумала, может, что-то случилось. У вас ведь маленький ребёнок, мало ли…
— У нас всё в порядке, — Таня стояла в дверях кухни, не двигаясь. — Мы дома. Мы спим по ночам. Мы не нуждаемся в ночных гостях без предупреждения.
— Не драматизируй, — фыркнула Лена. — Я просто зашла. Как всегда.
И вот в этих словах — «как всегда» — Таня вдруг услышала ту самую суть всего, что её разъедало последние два года. Как всегда — это без границ. Как всегда — это без согласия. Как всегда — это без уважения. Как будто всё должно быть именно так, как удобно Лене. А Таня должна просто подвинуться.
— Где Игорь? — Лена выглянула в коридор. — У него телефон выключен.
— Он на совещании, — Таня почти прошептала. — Вернётся поздно.
— Угу. Сказал, что вы на выходных уедете. А ты, значит, осталась? — она внимательно оглядела Таню. — Не поссорились?
Таня медленно вдохнула. Она больше не боялась Лены. В какой-то момент страх ушёл. Осталась пустота. Глухое нежелание дальше разъяснять очевидное.
— Мы уедем. Но не с тобой, Лена.
— Смешно. А кто меня спросил?
Прошло больше года с момента, как Таня впервые поняла: что-то в этой семье не так. Тогда всё начиналось с неловких шуток. Потом — с «советов». С постепенного размывания границ. Из кухонных разговоров Лена перекочевала в их спальню — когда выбирала постельное бельё на годовщину, игнорируя вкус Тани. Из их разговоров — в их финансы, когда без стеснения просила Игоря купить ей телефон, потому что «старый глючит, а ты же сам говорил, что я тебе как дочка». Из воспитания ребёнка — в личные переписки Тани с мужем, которые Лена прочла, когда Игорь однажды дал ей планшет.
— Ты параноик, — бросил он, когда Таня потребовала объяснений. — Она не хотела читать. Просто увидела. Случайно.
— Это не случайно, — говорила Таня. — Это — системно. Она не знает границ.
Но Игорь всё так же отмахивался. Лена же была его сестрой. Родной. Близкой. Одинокой. Её все бросали. Бывший муж, потом мужчина, с которым она пыталась жить год. Сын рос отстранённым и всё чаще говорил, что хочет к отцу.
— Она как будто живёт Игорем, — однажды вырвалось у Тани, когда она рассказывала подруге про очередной визит Лены. — Как будто он её центр гравитации. Всё остальное вокруг — временно.
— А ты? — подруга посмотрела на неё. — А ты кто в этой системе координат?
Таня не знала. Иногда она чувствовала, что тонет. Что её просто выдавливают — не грубо, не прямо, а мягко, постепенно. Как когда в комнате становится всё меньше воздуха, но ты поначалу этого не замечаешь.
Но с рождением дочери она стала другой. Границы, которые были расплывчаты, стали жёсткими. Потому что теперь они касались не только её, но и ребёнка.
Однажды Лена выложила фото малышки в соцсеть. Без разрешения. Подписала: «Моя кровиночка. Так похожа на брата!».
Таня написала ей сообщение. Вежливо. Чётко. С просьбой удалить. Лена удалила. И заблокировала Таню.
— Это ты меня вычеркнула, — сказала она на следующий день Игорю. — Она не хочет, чтобы я была частью жизни моего племянника. Племянницы! Сама видишь, что уже забываю, как зовут. А всё из-за неё!
Игорь ничего не ответил. А Таня в тот вечер поняла, что снова одна. Только теперь — осознанно. Потому что между ней и Леной уже не было «разных взглядов». Был выбор. И он не был сделан в её пользу.
Сейчас Лена стояла в прихожей и оглядывала квартиру. Как хозяйка. Как будто ничего не изменилось.
— Я принесла платья. Те, что мы сестре дарили, — она вытащила из сумки два детских наряда. — У неё дочка уже выросла, а вашей как раз подойдёт. Зачем деньги тратить?
— Спасибо, — Таня взяла пакет. — Но у нас всего достаточно.
— Конечно. Ты же теперь главная, — улыбнулась Лена. — А он слушается. Только ты не думай, что это надолго.
— Я не думаю, — Таня кивнула. — Я просто живу.
— А ты не перегибаешь палку, Таня? — в голосе Лены вдруг появилась сталь. — Это же семья. Здесь не бывает «чужих». Я могу приходить, когда хочу. И делать то, что считаю нужным. Я всегда так делала.
Таня подошла к двери. Взялась за ручку. Открыла.
— Научись спрашивать. Просто спрашивать, Лена. Тогда, возможно, тебе кто-то и откроет. А сейчас — иди. У нас вечер.
— Вот значит как… — Лена прошла мимо неё, не глядя. Потом вдруг остановилась на пороге, обернулась и произнесла ту самую фразу, от которой у Тани внутри всё сжалось:
— Ты же знала, что я приду! Зачем дверь на защёлку закрывала? — закатила глаза сестра мужа.
Дверь закрылась. А Таня осталась стоять в тишине, сжав ладонями виски.
Из детской донёсся тихий звук — дочь перевернулась во сне.
Таня сделала шаг, потом ещё. Остановилась у окна. Посмотрела вниз. Пусто.
Она знала, что всё не кончилось. Лена не уйдёт насовсем. Игорь снова будет просить «понять», «войти в положение», «не разрывать связи».
И ей придётся выбирать. Между собой и чужими ожиданиями. Между жизнью, которую она строила, и той, которую навязывали.
Но сейчас она просто стояла в полумраке и молчала. Потому что иногда самое громкое — это тишина.
Указала на дверь