Когда Дина впервые вошла в их маленькую двухкомнатную квартиру с коробками из «Пятёрочки» и букетом за двести рублей, она даже не догадывалась, что новая жизнь будет начинаться с войны за пространство. Не физическое — за полку в ванной или розетку у кровати. А за место в жизни человека, которого она считала своим мужем.
— Не убирай мои вещи в ящики, я потом сама, — сказала Лена, сестра Игоря, в тот самый вечер, когда решила остаться у них на «несколько дней».
— Конечно, как скажешь, — ответила Дина, улыбаясь вежливо, хотя уже тогда ощущала под кожей легкое раздражение.
Поначалу всё было похоже на мелочи: Лена оставляла грязные чашки на подоконнике, включала сериал на полную громкость в полночь, пользовалась её шампунем и тональным кремом, не спросив. Игорь отмахивался:
— Ну подумаешь, она устанет — уедет. У неё сложный период: развод, разъезд, стресс. Ты же понимаешь.
Дина понимала. Развод — дело тяжёлое. Но когда «несколько дней» растянулись на третий месяц, а ключи от квартиры Лена сделала без спроса, она впервые всерьёз поговорила с Игорем.
— Нам нужно обсудить, сколько это ещё будет продолжаться. Я не могу жить в квартире, где за мной следят, комментируют, кто как ест, сколько соли я добавила в суп и зачем я купила новые полотенца.
— Лена — моя сестра. Она никого не трогает. Просто ей сейчас негде.
— Это не так. Она трогает меня. Каждый день. Не напрямую, но мелкими уколами. Это изматывает. Тебе это всё не кажется странным?
Он не ответил. Пожал плечами. Ушёл в душ.
На следующий день Дина нашла в холодильнике испорченную курицу, которую Лена настояла не выбрасывать — «ещё нормальная». А вечером, за ужином, Лена невзначай обмолвилась:
— Игорёк у нас всегда был привереда, да? Помнишь, как ты ни с кем не ел гречку, кроме моей?
Она хихикнула, а Игорь кивнул, даже не взглянув на Дину.
Дина не была готова к борьбе. Она была воспитана в другой семье — там, где люди уважают личные границы. Но каждую неделю, каждый день, она училась: не доверять, не делиться, не раскрывать своё настоящее «я» при Лене. Потому что любая её слабость оборачивалась против неё.
Когда она как-то обмолвилась, что устала на работе, Лена уже через полчаса рассказывала свекрови, что Дина, мол, на грани срыва, что в доме ничего не делает, а только жалуется.
— Ну она у тебя, как я посмотрю, совсем разладилась. Тебе, Игорь, на себя надеяться надо. Вечно усталая, невыспавшаяся. Это как-то по-женски?
— Мама, ну перестань. У неё просто работы много, — попытался было защитить её Игорь, но вяло, без энергии. Как будто защищать было некого.
А однажды в субботу, за чашкой кофе, Дина вдруг услышала от Лены:
— Ты в курсе, да, что квартиру в ипотеку оформили на Игоря? А ты, получается, просто так живёшь?
— Мы платим вместе, — сдержанно ответила Дина.
— Ну ты платишь, а вот бумажка — она одна. В жизни это важно. Особенно, когда вдруг что-то не сложится.
Она говорила это почти с нежной заботой, будто предупреждала от всего сердца.
Дина молча поставила кружку в раковину. В груди всё горело.
Когда они остались с Игорем наедине, она сказала:
— Ты что, действительно оформил ипотеку на себя одного?
— Да. Ну… так удобнее было. И родители помогали мне, а не нам. Но мы же вместе платим — какая разница?
— А если мы разойдёмся? Ты всё себе оставишь?
— Почему ты об этом вообще думаешь?
Вот тогда она поняла — он не хочет видеть. Не может или не хочет — неважно. Он не собирался защищать. Он просто жил между двумя женщинами и надеялся, что они разберутся сами.
В ноябре Лена уехала к подруге в Сочи «на пару недель» и в доме воцарилась тишина. Настоящая. Пространство задышало. Дина перестала вздрагивать от звука открывающейся двери. Они с Игорем смотрели кино, пили вино, гуляли по вечернему городу. Он даже стал чаще обнимать её. И Дина, наивная, подумала: всё позади.
Но Лена вернулась с новой стрижкой, с новыми планами и новой бедой — её уволили.
— Я пока поживу тут. Пока найду работу. Ну вы же семья. Не выгоните?
Игорь молча посмотрел на жену. Ждал, что она согласится.
— Конечно, оставайся, — сказала Дина. — Семья же.
И вернулась на кухню. Молча. Сжав зубы.
Зима в том году началась резко. Вроде ещё ноябрь, а на балконе уже хрустел иней, и окна покрывались узорами, как в детстве. Только тогда за этими узорами стояло ощущение праздника, предвкушение мандаринов и огоньков. А теперь — отчуждение, как будто ты живёшь в чужой квартире. В чужой жизни.
Дина старалась держаться. Не потому, что не могла уйти. А потому, что в глубине души верила — это просто период. Он пройдёт. Лена устроится, снимет жильё, они с Игорем снова будут вдвоём. У них ведь всё было хорошо — до того, как.
Но каждый день вытягивал из неё нити терпения.
Лена будто нарочно начала «растворяться» в их семье: записалась с Игорем в один спортзал, звала его на обеды к себе в комнату (которую занимала, словно хозяйка), советовалась с ним по поводу работы, расспрашивала про его проекты, обсуждала политические новости. С Диной — почти не разговаривала. Или делала вид, что не слышит.
— Лена предложила поехать в феврале в Питер, — сказал как-то Игорь.
— Вместе? — уточнила Дина.
— Да, втроём. Она нашла крутое жильё.
Дина тогда просто рассмеялась. Не саркастично, не злобно — как от бессилия. И только сказала:
— Нет.
Игорь удивился.
— Почему?
— Потому что я не хочу проводить отпуск с человеком, который меня игнорирует и конкурирует за твоё внимание.
— Ты перегибаешь. Она просто… ну она сестра. Ты же знаешь, какие у нас отношения. Мы всегда были близки.
— Это не близость. Это слияние. А я — не третье колесо в вашей паре. Я твоя жена.
Он посмотрел на неё так, будто впервые увидел в ней угрозу. Не партнёра, не любимую, а соперницу.
— Подумаешь, Лена предложила поездку… А ты уже драму разыгрываешь. Ты же раньше была спокойнее.
Раньше. Да, она была другой. Пока её не начали выдавливать из собственной жизни.
На Новый год приехали родители Игоря. Их встретили, как положено: салаты, шампанское, оливье в хрустальной миске. Только за столом Дина чувствовала себя официанткой — всё делала, подавала, мыла. А Лена… сидела, как хозяйка.
— У тебя чудесный вкус, — сказала свекровь, глядя на скатерть. — Наверное, Лена выбирала?
— Нет, это я.
— Правда? Ой, а я подумала — Ленкин стиль.
Дина сглотнула. Не хотелось скандала. Да и что она могла доказать? Стиль, скатерть, какие-то детали — всё в итоге становится неважным, когда тебя не слышат.
После боя курантов Лена достала подарок Игорю. Упакованный с лентой, с открыткой — «Моему самому любимому мужчине на свете».
— Ты что, с ума сошла? — прошептала Дина на ухо мужу, когда он развязал бант.
— Это просто подарок. Мы так шутим с детства.
Но шутки шутками, а в глазах Лены был вызов.
А потом были «забытые» носки Игоря в её комнате, недомолвки, смех за дверью, когда Дина приходила с работы. Однажды она попыталась заговорить с Леной напрямую.
— Ты понимаешь, как ты себя ведёшь? Ты живёшь у нас полгода, и ведёшь себя, будто это твой дом.
— Ну а что мне делать? На улицу идти? Ты ревнуешь меня к брату? Серьёзно?
— Я не ревную. Я хочу, чтобы ты ушла. Или хотя бы вела себя уважительно.
— Ты его не понимаешь, — тихо сказала Лена. — Он со мной может быть собой. А с тобой он всё время в напряжении.
Эта фраза сжала грудь, как капкан. Потому что была в ней правда. Или Дина так решила.
В марте всё стало рушиться быстро. Однажды Дина вернулась домой пораньше и застала Лену и Игоря на кухне. Он читал ей что-то с планшета, она сидела в его футболке и ела мороженое прямо из контейнера. Как в кино. Только без сценария.
Когда Лена ушла в ванную, Дина посмотрела на мужа.
— У тебя есть ко мне хоть немного уважения?
— Что ты опять придумала? — раздражённо бросил он. — Ты что, следишь за мной?
— Мне не нужно следить. Я всё вижу.
— Вижу, как ты превращаешься в… в полицейского. Каждый день — напряжение, претензии. Может, ты и правда подустанешь от всего этого?
Эта фраза пробила. Не тем, что он её сказал, а тем, с каким облегчением. Как будто ждал, что она сама отступит. Уйдёт. Освободит место.
Она не ушла в тот день. Но в тот вечер собрала свои вещи в сумку и отнесла в спальню. И больше не разговаривала с ним по душам. Только по делу. Только нейтрально.
Однажды Лена опоздала домой. Игорь волновался. Звонил, писал. Дина сидела на диване и молчала.
— Ей не отвечают. У неё с сердцем проблемы, — сказал он.
— У всех у нас что-то болит. Только ты не видишь, когда болею я.
Он ничего не ответил.
В ту ночь Лена вернулась, заплаканная, с цветами. Цветы были от бывшего — он хотел помириться. В итоге Лена всхлипывала до трёх, а Игорь сидел с ней на кухне, гладил по плечу. Дина лежала в спальне и слушала этот шепот.
На утро за завтраком Лена сказала:
— Ты бы так не смог, Игорёк. Ты добрый. А твоя… у неё сердце каменное.
— У неё просто нервы, — пробормотал он.
И Дина поняла: в этой семье ей не место.
Весна не принесла облегчения. С каждым днём Дина чувствовала себя всё более чужой в квартире, где когда-то мечтала растить детей. Она почти не разговаривала с Игорем. Они жили, как соседи: буднично, сухо, будто обязаны соблюдать некий договор. Он больше не интересовался её делами, не спрашивал, как прошёл день. Иногда предлагал «куда-нибудь сходить», но всегда вскользь, неуверенно, будто знал, что она откажется. И она отказывалась. Не потому что не хотела, а потому что было поздно.
Лена по дому теперь ходила в её халате. «Ты ведь им почти не пользуешься», — ответила она как-то, заметив, что Дина задержала взгляд. На ужин предлагала свои блюда. Комментировала, когда Дина готовила. Могла вытереть стол, стоя у неё за спиной, едва Дина отложит тряпку. Игорь молчал. Он давно молчал. Он стал прозрачным. Незаметным. Словно исчезал каждый день понемногу — из её жизни, из себя самого.
В мае Лена внезапно сказала, что собирается переехать. Нашла вариант с подругой, «в районе Селигерской, почти без мебели, но зато недорого». Игорь почему-то расстроился. Даже предложил помочь деньгами. Дина слушала их разговор из спальни. Сначала — напряжённо. Потом — с безразличием. Она больше ничего не чувствовала. Ни злости, ни облегчения. Только усталость.
Когда Лена уехала, Игорь пришёл вечером с вином. Поставил бутылку на стол, открыл, молча налил ей бокал. Дина смотрела на него и понимала: он не изменился. Он просто остался без буфера, и теперь снова пытался быть нормальным. Улыбчивым. «Тем, прежним».
— Может, съездим куда-нибудь? — предложил он.
— Куда? — спросила она.
— Хоть на дачу. Я уже скучаю по нам.
Дина поставила бокал на стол. Ещё даже не сделав глотка.
— Ты не скучаешь по нам. Ты скучаешь по тишине. А мы — это не тишина. Мы — это я. Я, которую ты не замечал год.
Он хотел что-то сказать, но передумал. Только опустил глаза. Она ушла спать. Не хлопнув дверью. Без истерик. Спокойно. Как будто всё решила, хотя пока не знала, что именно.
Прошло два месяца. Лето выдалось жарким. Дина жила уже отдельно. Ушла не в никуда — к подруге, временно, с планом найти квартиру. С Игорем почти не общалась. Они не говорили о расставании. Просто перестали быть вместе.
Иногда он писал: «Как дела?», «Ты в порядке?». Она отвечала формально. Один раз он прислал фото — сидит на балконе с Лёней, племянником, сыном Лены. Она не ответила. Не потому что злилась. А потому что это больше не имело смысла.
В августе она впервые пришла в гости к свекрови. Не по своей воле — день рождения, вежливость, «будет неловко, если не придёшь». За столом сидела Лена. Стала тише. Худее. Улыбалась осторожно. Почти не говорила. Только наблюдала. Как будто примерялась — что можно, а что уже нельзя.
Игорь тоже был. Бледный, молчаливый, почти чужой. Они не разговаривали, только кивнули друг другу при встрече. Остальные гости вели себя, как всегда: смеялись, обсуждали новости, наперебой вспоминали отпуск и жару.
После ужина, когда Дина вышла на кухню, чтобы помочь с посудой, Лена зашла следом. Встала рядом, аккуратно опираясь на край стола.
— Слушай… А вы ведь не ссорились, да? — с невинным видом спросила она, словно мимоходом. — Он сам ушёл. Молча. Я ему ничего не говорила. Просто… не вмешивалась.
Дина поставила чашку в раковину. Повернулась. Посмотрела ей в глаза.
— Да. Молча. Потому что больше нечего было говорить.
Она вытерла руки о полотенце и ушла в коридор за сумкой. Лена осталась стоять, чуть склонив голову, будто прислушиваясь к тишине.
Что было дальше — никто не знает. Они с Игорем не расставались официально. Не делили мебель, не спорили о квартире. Просто разошлись по своим углам. Как те, кто перестал быть чем-то единым.
А Лена… Лена осталась. В этой системе координат. Уверенная, тихая, осторожная. И снова рядом. Пусть не каждый день — но в правильный момент. Она всегда знала, когда.
Моя любимая свекровь