Когда они с Игорем начали встречаться, всё казалось каким-то даже неправдоподобно лёгким. Он был внимательным, спокойным, почти без острых углов. Разве что иногда слишком много рассказывал о сестре. Аня тогда только улыбалась — значит, у человека есть крепкая семья.
— Надо же, вы с Таней такие близкие, — говорила она с искренним удивлением. — У меня с братом, например, просто дежурное общение.
— Таня — это… она как мой второй мозг, — почти с гордостью отвечал Игорь. — Она всегда была рядом. Даже когда мама уезжала в санаторий, и я оставался с ней один.
Свадьба была скромной, но уютной. Таня помогала с организацией, советовала фотографа и кафе. Аня тогда даже расчувствовалась: ну не чудо ли, что повезло попасть в такую семью?
Через месяц после свадьбы Таня заехала к ним переночевать. С того вечера она появлялась всё чаще: то с ноутбуком — поработать в тишине, то с собакой — у неё «ремонт, а животное некуда девать», то просто так — «посмотреть с братом сериал, как раньше».
Аня сначала не возражала. Она работала в логистике, приходила домой уставшая, и, признаться, иногда даже было удобно, что кто-то развлекает Игоря.
— Ну не вижу я её так часто, — говорил Игорь, когда Аня в первый раз осторожно заметила, что хотелось бы вечеров только вдвоём. — Тем более, она же не навязывается.
Но Таня навязывалась. Она не спрашивала — просто входила. Могла взять чашку с полки, сделать себе чай, вскрыть новую банку кофе. Всё — как дома. Даже тапки свои притащила и оставила в прихожей.
В один из вечеров Аня зашла в спальню и увидела, что Таня сидит на их кровати с ноутбуком.
— Ты что тут делаешь? — не сдержалась она. — Это наша спальня.
Таня даже не подняла головы.
— Ну извини, в гостиной телек орёт, не сосредоточиться. А я работу доделываю. Ты ж сама говорила, у тебя в компании тоже бывало, что надо задержаться.
Слово за слово — поссорились. Игорь вошёл как раз в тот момент, когда Аня попросила Таню выйти.
— Что ты на неё накинулась? — вспылил он. — Ей же всего на полчаса надо было.
— А тебе нормально, что она лежит на нашей кровати, лапает всё, лезет в наши дела?
— Это ты преувеличиваешь. Таня просто чувствует себя комфортно. И кстати, это ведь тоже её дом…
Аня тогда впервые ощутила, что за этим «тоже её дом» стоит что-то большее. Игорь потом извинился, сказал, что был неправ, но Таня продолжала вести себя по-хозяйски. В какой-то момент она начала подкидывать Ане замечания:
— Ой, ты опять сварила макароны с сосисками? Мама говорит, что Игорю лучше не есть такое — желудок у него слабый.
— Ты зачем переставила посуду? Я привыкла, что в этом шкафу кружки.
— А шторы новые — это ты выбирала? Ну, немного мрачно, но ладно, пусть будет твой вкус.
Все эти мелочи впивались в нервы, как осколки стекла. Аня пыталась молчать, сглаживать, искать компромисс.
Она знала: если начнёт ссориться с Таней открыто, Игорь окажется между двух огней. А ей не хотелось разрушать семью из-за глупых обид.
Прошло два года. За это время Таня пережила развод, переехала в другую квартиру, но появляться у брата меньше не стала. Наоборот — всё чаще оставалась ночевать.
Иногда звонила среди ночи:
— Игорь, приедь, мне плохо, я боюсь одна.
Он ехал. Аня смотрела в потолок, слушала тишину и чувствовала, как от этого «приедь» в ней что-то ломается.
— Ты же понимаешь, она переживает, — оправдывался он утром. — Ну как я могу не поехать?
— А как я должна себя чувствовать? Я твоя жена. А она — взрослая женщина. Ей тридцать два. Не семнадцать.
Он только тяжело вздыхал. Однажды сказал:
— Понимаешь, у Тани были сложные отношения с отцом. Я не могу быть для неё чужим человеком. Мы же с ней как одна команда.
Аня тогда промолчала. Но в этот момент впервые подумала: а не кажется ли тебе, Игорь, что в этой команде для меня нет места?
Поначалу Аня пыталась бороться по-женски — через заботу. Готовила Игорю обеды на работу, гладила рубашки, писала ему милые записки, чтобы напомнить: у него есть не только сестра, но и жена. Но рядом с Таней её усилия казались бессмысленными.
Таня знала о брате всё. От школьных прозвищ до того, какой шампунь он любил в двадцать лет. Она вбрасывала это при любой возможности — будто случайно, но всегда к месту. Игорь смеялся, вспоминал, а потом, уже дома, рассказывал:
— Мы сегодня с Таней вспомнили, как она однажды спасла меня от двойки. Представляешь, она за меня делала сочинение, когда я заболел?
Аня не реагировала. Но внутри нарастало раздражение: ей всё больше казалось, что она — гостья в собственной жизни.
На третий год брака они задумались о переезде. Съёмную квартиру всё сложнее было тянуть вдвоём, особенно с постоянной инфляцией. Тогда-то и всплыл разговор о квартире свекрови.
— Мама предлагает нам переехать к ней, — сказал Игорь однажды за ужином. — Она почти не живёт в городе, с отцом всё чаще на даче, а жильё стоит. Там три комнаты, нам бы хватило. Потом, может, она оформит дарственную.
Аня долго молчала.
— А Таня?
— А что Таня? У неё своя квартира.
— Где она ночует три раза в неделю у нас.
— Ну, сейчас-то она почти не приезжает, — возразил Игорь, неуверенно улыбаясь.
В итоге они переехали. Аня сопротивлялась, но здравый смысл взял верх: платить за аренду, когда у семьи мужа есть свободное жильё, было глупо. Тем более, Игорь уверял: всё будет хорошо. А если что, можно будет обсудить правила — границы, ключи, личное пространство.
Первое время было и правда спокойно. Просторная квартира, свежий ремонт, спальня с балконом, отдельная гардеробная. Аня даже впервые за долгое время выдохнула: возможно, всё наладится. Возможно, Таня действительно отдалилась.
Но месяц спустя Таня появилась на пороге с коробкой в руках.
— Не пугайтесь, я всего на пару ночей. Там у меня соседка опять с ума сходит, к ней брат приехал, они орут как резаные. Просто посплю у вас, не помешаю.
С той ночи она не уходила почти две недели.
Аня пыталась поговорить с Игорем, но он уводил разговор:
— Ну что я скажу? Это же тоже её дом. Она тут выросла. Её комната, кстати, до сих пор с обоями с дельфинами, ты заметила?
Аня замечала. Она замечала и то, как Таня брала её халат — «похож на мой, перепутала», как устраивалась на кухне и корректировала рецепты — «Игорь не любит острую курицу, я ж его знаю».
Она замечала, как постепенно исчезают личные вещи: крем с полки в ванной, бусы с комода, блокнот с заметками. Игорь говорил, что не трогал. Таня пожимала плечами: «Может, ты сама куда-то дела?»
Но однажды Аня открыла переписку мужа. Случайно — телефон зазвонил, а он был в ванной. Просто потянулась, посмотреть, кто звонит. Там был чат с Таней. Скролл — и скриншоты из её записей, и фото крема, и подписи в духе:
«Опять шляется по моим вещам. Ужасно бесит её привычка всё тискать. Прям сельпо-уровень».
Аня зажала рот рукой. Стояла, не двигаясь, пока сердце не унялось. Потом закрыла чат и положила телефон на место.
Игорю она ничего не сказала. Но после этого — ни капли теплоты. Только молчаливое отчуждение.
Кульминация наступила внезапно. Утром, когда Аня собиралась на работу, Таня притащила двух строителей.
— Мама сказала, что нужно поменять ламинат в зале, — весело пояснила она. — Он скрипит. А потом, может, диван новый купим. А то этот — ну, так себе. И люстру я бы тоже сменила.
Аня просто стояла в дверях с кружкой кофе.
— С какой стати ты устраиваешь тут ремонт?
— Ты чего такая злая с утра? Я вообще-то с мамой всё согласовала.
— Это наш дом. Мы тут живём!
— Вот именно. Вы живёте. А квартира мамина. Ты ж не думала, что будешь тут хозяйкой?
Аня развернулась и ушла на работу. Весь день её мутило. Она писала Игорю, звонила — он не отвечал. Вернулась домой поздно — в зале пыль, мусор, и Таня в халате на их диване.
— Где Игорь? — тихо спросила Аня.
— Поехал с мамой выбирать ламинат. Ты не против, если я поживу у вас пару недель? Пока всё сделают.
Аня ничего не ответила. Только зашла в спальню и села на кровать.
Потом поднялась, достала чемодан и начала складывать вещи. По привычке всё делала тихо — даже плакать не получалось громко. Когда Игорь пришёл, она уже была на пороге.
— Подожди, — сказал он. — Ну, подожди. Я не знал, что она так… Я не хотел…
— Поздно, — сказала Аня. — Ты хотел, чтобы мы были одной семьёй. Но, похоже, мы просто две женщины в одном доме. Только ты выбрал не меня.
Аня ушла к подруге. Без истерик, без скандала. Просто собрала то, что принадлежало лично ей, и уехала. Хотела — чтобы Игорь одумался. Чтобы позвонил, приехал, сказал: «Ты права, мы — семья». Но шли дни, а он всё не звонил.
Через неделю написала сама. Коротко: «Нам надо поговорить». Ответ пришёл через несколько часов: «Приезжай, если хочешь. Лучше без скандалов. Таня сейчас у нас».
У нас.
Не «у меня дома». Не «в квартире мамы».
У нас.
Когда она вернулась, в прихожей уже стояли новые полки. Занавески в спальне заменили на плотные зелёные — Аня никогда такие не любила. На кухне на холодильнике висела записка: «Не забудь купить творог. Таня». И подмигивающий смайлик.
Игорь встретил её в зале, не вставая с дивана.
— Ты пришла? Ну хорошо. Давай поговорим.
Он говорил устало, как человек, уставший быть между двумя фронтами. Не защищал Таню, но и не извинялся. Мол, «все взрослые люди», «надо уважать друг друга», «можно ужиться, если захотеть».
— Ты понимаешь, что она уничтожает наш брак? — спросила Аня, глядя на него так, будто искала в нём остатки прежнего мужа.
— Таня просто слишком прямолинейная. И ты… ну, ты воспринимаешь всё слишком болезненно.
— Она смеётся надо мной у тебя за спиной. Она шарит по моим вещам. Она живёт с нами, будто это её квартира. А ты сидишь и думаешь, что я «болезненно воспринимаю»?
Он молчал. А потом, как бы между делом, выдал:
— Ну ты же знаешь, что это всё-таки квартира мамы.
— И? Мы в браке. Мы здесь живём. Я тебе жена. Или я тут кто — квартирантка?
Он снова молчал. Но тогда, кажется, всё уже стало понятно.
После этого разговора они ещё жили вместе. Месяц. Потом второй. Таня то съезжала, то возвращалась. Мама Игоря стала чаще навещать их. Каждый её визит заканчивался тем, что Аня чувствовала себя посторонней.
— Я не понимаю, почему ты так напряжённо к ней относишься, — говорила свекровь за обедом. — Таня просто хочет как лучше. Мы все хотим, чтобы у вас всё было хорошо. Но ты всё воспринимаешь в штыки.
Аня молчала. Знала: стоит что-то сказать — будет плохо. Лучше молчать. Наблюдать. Запоминать.
Потом был вечер, когда Таня закатила сцену из-за того, что Аня якобы закрыла шкаф в коридоре на ключ. Это был банальный хозяйственный ящик с чистящими средствами и запасом туалетной бумаги. Но Таня орала так, будто там хранились семейные реликвии.
— Я ищу швабру, а она заперла всё! Что за отношения? Почему я не могу пользоваться тем, что и так наше?!
Игорь подошёл к Ане и сказал:
— Открой, пожалуйста. Ну зачем устраивать войну?
— Это мои вещи. Там нет ничего общего.
— Ну всё равно. Для спокойствия. Просто открой.
Аня открыла. Но внутри что-то щёлкнуло.
Через пару недель она снова собрала вещи. Теперь — без колебаний.
Переехала в съёмную квартиру. Нашла студию в соседнем районе. Дороже, но спокойно. Чисто. Своё.
Игорь написал раз через неделю. Просто: «Ты в порядке?»
Она не ответила.
А потом случился вечер, когда её вызвала мать Игоря. Сказала:
— Я хочу поговорить с тобой. О серьёзном. О будущем.
Аня пришла. В квартиру, которая была её домом. За столом — Таня и свекровь. Игоря не было.
Мать мужа говорила тихо, но жёстко.
— Ты должна понять, это жильё всегда было нашим. Таня тут выросла, Игорь — тоже. Мы не против тебя. Но ты… ты слишком остро реагируешь на всё. Мы — семья. Ты же как бы… пришлая. И если хочешь, чтобы тебя приняли, нужно научиться приспосабливаться.
Аня встала.
— Я больше ничего не хочу.
Таня улыбнулась. И в этой улыбке было слишком много победы.
— Мама сказала — ты ничего не решаешь. Это её квартира! — бросила она вслед.
Аня вышла. На лестничной площадке воздух был душный, как перед грозой. Где-то за дверью осталась жизнь, в которую она пыталась втиснуться. Ключи были в кармане. Но она не собиралась возвращаться.
Прошло три месяца.
Они не развелись. Но и не общались. Иногда Аня думала: а вдруг он осознает? Вдруг поймёт? Но всё чаще ловила себя на мысли, что не ждёт уже ничего.
Она не блокировала его номер. Не удаляла фотографии. Не устраивала истерик. Просто вышла. Потому что иногда — выйти единственный способ остаться собой.
А он…
Он остался там, где ключи от квартиры — важнее, чем слова жены. Где «семья» — это те, кто был раньше. А не те, кто рядом сейчас.
Дружба закончилась в одночасье