Когда они с Леной решились взять ипотеку, Андрей был уверен — главное, чтобы был собственный угол. Остальное решится. Работал он в ИТ, по деньгам выходило неплохо, хотя стабильностью не пахло: то проект закроют, то заказчик «временно приостанавливает оплату». Но Лена поддержала идею — ей тоже хотелось съехать от матери.
Светлана Николаевна поначалу даже радовалась. По крайней мере, делала вид. Купили двушку в новостройке, на окраине, зато с балконом и видом на лес. За ремонт Андрей отвечал сам: вечера и выходные с дрелью, гипсокартоном и трескающимися нервами. Лена помогала, как могла, но в её графике — медик, дежурства — времени оставалось немного. Всё держалось на его упрямстве: доделать, заселиться, жить нормально.
Светлана Николаевна в это время не спешила теряться из виду. То суп привезёт, то лекарства какие-то посоветует. Часто жаловалась на давление, просила заехать, проверить, не вызывала ли скорую. Но в целом держала дистанцию — пока они жили у неё, выбора не было. После переезда в своё — всё изменилось.
Первый раз она приехала в середине марта. С коробкой пирожков и двумя сумками. Андрей только с работы — грязные ботинки, пакет с помидорами, с порога — «О, гости!» — сдержанно улыбнулся.
— Ты что, один? А Лена где? — сразу с претензией в голосе.
— Сутки. Вернётся к утру.
— Значит, я вовремя. А то одной в четырёх стенах — тоска смертная.
Так началось. Поначалу Андрей терпел. Пирожки, конечно, к месту, но она с порога бралась переделывать их быт. Губкой не так моешь, полотенца надо менять чаще, кастрюлю с чаем не оставляй на плите — испаряется! Она говорила всё это как бы между делом, не злобно. Но капля по капле.
Когда Лена была дома, напряжение будто рассеивалось. Но стоило жене уйти — Светлана Николаевна сразу брала инициативу. Стала заезжать всё чаще. То внезапно, то «по пути». Однажды Андрей вернулся с работы, а в ванной новые коврики — розовые, с китами. Его старые, серые, исчезли. Он промолчал. Через неделю её чайник стоял на его плите — мол, «твой гремит, как трактор, купи нормальный уже, пока я тебя не задушила этим гулом».
— А вы надолго? — однажды спросил он, когда она, не спеша, доставала свои халаты и вешала в шкаф.
— Пока не подлечусь. Меня же никто не гонит?
Он промолчал. Но раздражение копилось.
Лена разводила руками:
— Мам, ну ты же обещала — только на недельку!
— Обещала, но спина прихватила. В травмпункте, говорят, постельный режим. Вот и лежу.
— Но ты не лежишь.
— Ну не в гробу же, Лена! Я просто хочу чуть-чуть побыть с вами. И вообще, Андрей сам говорил: «Дом большой, всем хватит места.»
Он действительно так говорил. Год назад. Когда мечтал о будущем и наивно думал, что «немного поживёт» — это максимум две недели.
С этого всё и пошло.
Она втёрлась в рутину. По утрам пила кофе на балконе и критиковала мусорное ведро. Днём обсуждала с Леной, кто сколько тратит на еду. Вечером смотрела сериалы на всю громкость — «а вы, молодые, глухие, что ли?»
Андрей пытался говорить с женой. Без упрёков, спокойно.
— Лен, ты не замечаешь, как она меня провоцирует?
— Андрей, ну хватит. Она просто пожилая женщина. У неё давление. Ей скучно. Ты бы свою маму вот так выставил?
— Моя мама в Туле. Она звонит раз в неделю и спрашивает, всё ли у нас хорошо.
— Ну так ей и удобно. А моя рядом.
Да. Удобно. Только не ему. В один из вечеров Светлана Николаевна зашла в комнату, когда он лежал с ноутбуком.
— А чего ты не спишь?
— Работаю.
— У тебя работа в шортах и на диване?
— Я фрилансер. Работаю из дома.
— Смешно. В мои времена мужчины в доме — это надёжность. А у тебя — «фриланс». То густо, то пусто.
Он крепко сжал челюсть. Промолчал. Но в тот же вечер отправил резюме на постоянную должность.
Через неделю вышел в офис — пусть и не за лучшие деньги, зато стабильность. Надоело, что кто-то считает себя вправе оценивать его заработки.
Светлана Николаевна только усмехнулась:
— Вот видишь, доходит же иногда. На мужчину стал похож.
С работой всё пошло легче — обстановка в офисе отвлекала, люди не знали о его проблемах, и никто не шарил по шкафам, пока он зарабатывает на кредит. Но дома стало только тяжелее.
Теперь он возвращался в семь вечера, а дома уже ждали: не Лена, а её мать. Лена же то на дежурстве, то в командировке по повышению квалификации, которую ей так навязала мать — «не сиди на месте, иначе всю жизнь в этой районной будешь».
Квартира постепенно перестала быть их с Леной — теперь это был нейтральный плацдарм под управлением Светланы Николаевны. Андрей замечал: переставлены банки на кухне, какие-то его вещи исчезли или оказались «на антресолях», где он их теперь не найдёт. Пару раз она постирала его футболки с каким-то отбеливателем — растянулись, потеряли цвет. На замечание только пожала плечами: «Может, и к лучшему — не будешь в этом тряпьё ходить».
Его злило, что она себя хозяйкой не считает — она уверена, что уже ею стала.
Разговоры с Леной превращались в тонкие манёвры. Он пытался мягко донести:
— Пойми, это не про помощь. Это про навязанный контроль. Мы уже не молодожёны. Мы — семья. Своя.
— Но она не навязывается. Она помогает. Хочешь, чтобы я её выгнала?
— Я хочу, чтобы ты поняла, что она постепенно нас вытесняет. Ты сама этого не чувствуешь?
Лена опускала глаза:
— Просто… не могу. У неё правда спина болит. И давление скачет. Я за неё боюсь.
Светлана Николаевна это знала и использовала. В один день после ссоры просто «упала» на кухне, будто без сознания. Андрей вызвал скорую. Медики приехали, проверили — ничего серьёзного. Светлана сразу ожила: «Да это, может, просто сахар. Не надо делать из мухи слона».
Но Лена уже сидела бледная, со сжатыми руками. После этого спорить стало совсем сложно.
Со временем Светлана Николаевна начала влезать в их покупки. Увидев чеки, критиковала:
— Зачем тратить на лосось? Есть скумбрия — в два раза дешевле. Или ты уже стал буржуем?
Или вот другой случай: Андрей заказал кресло — долго выбирал, хотел угловое, чтобы расслабляться после работы. Приходит домой — кресло стоит, но не то. Её. Маленькое, изогнутое, с бабочками на подлокотниках. Его заказ она «отменила — дорого и громоздко, мешать будет». Да, она взяла его карту — Лена дала, чтобы «мама на продукты закидывала». И распорядилась по-своему.
Это был момент, когда в Андрее что-то окончательно переклинило. Он не кричал. Просто встал, вышел в спальню, и долго сидел с телефоном. Сначала хотел снять квартиру, потом передумал. Он не сбежит из своего дома.
— Лен, — сказал он вечером. — Либо мы возвращаем квартиру себе, либо я переезжаю. Временно. Пока ты не решишь, с кем ты.
Она молчала.
— Я устала быть между вами, — наконец сказала. — У неё никого нет. Кроме меня. Если я её оставлю — она умрёт.
— А если ты меня оставишь — я разучусь дышать.
Это не подействовало. Или подействовало, но не так.
На следующий день Светлана Николаевна с утра поставила кастрюлю на плиту и строго посмотрела на него:
— В этом доме, пока я жива, никто голодать не будет. Даже если кто-то и считает, что я тут лишняя.
Он не ответил.
Они стали жить, как на минном поле. Он приходил позже, ел на кухне, когда её не было. С Леной разговаривал всё реже — будто уже не знал, что ей сказать. Однажды пришёл с работы и застал картину: тёща и Лена сидят в комнате, смеются, обсуждают какой-то сериал. Всё выглядело так… гармонично. Как будто он тут третий.
В этот вечер он впервые вышел на балкон и закурил. Хотя не курил с института. Просто — чтоб хоть как-то заткнуть внутри себя этот надрыв.
В начале лета она «временно» переселилась к ним окончательно. Привезла любимый торшер, ещё пару коробок вещей и аквариум с рыбками.
— Они без меня погибнут, — пояснила. — Ты же не хочешь убийства животных на своей совести, Андрей?
Он только усмехнулся.
С рыбками у неё был особый культ. Каждый день в одно и то же время — кормление, потом смена воды, потом медитации перед стеклом. Аквариум стоял в их с Леной комнате — потому что «там свет лучше и тише». Андрей просыпался под звук компрессора и засыпал под шорох фильтра. Один раз ночью, зацепив плечом стекло, он чуть не уронил всю конструкцию. Получил вспышку возмущения:
— Ты вообще не уважаешь ничьё пространство, Андрей! Даже рыбкам не даёшь покоя. Это что, месть?
Он понял, что спорить бессмысленно.
Когда его мать однажды приехала на день, чтобы навестить сына, Светлана Николаевна организовала сцену в духе школьного спектакля. Легла на диван, закуталась в плед и страдала от «острого давления». Мать Андрея, женщина простая, но не глупая, всё поняла и вечером сказала:
— Ты у неё как в заложниках. Она тебя сжирает.
— Я знаю.
— А Лена?
Он пожал плечами. Ответа не было. Ни у него, ни у Лены.
Летом на работе выдали бонус — не огромный, но приятный. Андрей перевёл часть на общий счёт, как всегда. Остальное — на сберегательный, на ремонт балкона. Через неделю он понял, что деньги с общего ушли: «Я взяла немного, на витамины», — сказала Светлана Николаевна, не поднимая глаз от сериала.
— А почему не спросили?
— У Лены спросила. Она разрешила.
Он подошёл к Лене.
— Ты зачем разрешаешь ей лезть в наши финансы?
— Ну, Андрей, ну ты же понимаешь… Она не просто так. Она же болеет. И ей нужно чувствовать, что она не в тягость.
— А мне не нужно? Мне не нужно чувствовать, что меня за человека считают?
— Ты драматизируешь.
— А ты всё оправдываешь. И её, и то, как мы живём.
Когда в сентябре они наконец решились на разговор втроём, всё кончилось плохо.
Андрей начал спокойно:
— Давайте расставим границы. Я понимаю, что вам трудно, вы привыкли быть рядом. Но эта квартира — наш дом. Не ваш. Мы вас не гоним. Но не можем жить в режиме, где вы распоряжаетесь вещами, деньгами, нашим пространством.
Светлана Николаевна сначала молчала. Потом встала.
— Значит, так. Я старалась. Я помогала. Я отдала вам полгода своей жизни. Я готовила, убирала, заботилась. А ты… ты хочешь выставить меня как собаку?
— Я не хочу вас выставить. Я хочу, чтобы вы уважали нас. Меня. Нашу семью.
— Ты хочешь, чтобы я исчезла?
Он посмотрел на Лену. Та сидела с поникшими плечами. Ни слова. Ни взгляда.
— Лена, скажи что-нибудь.
Она медленно подняла голову.
— Я не могу. Вы оба правы. Но я не могу выбрать.
— Ты уже выбрала, — сказал Андрей и ушёл на балкон. Закурил.
Вечером он собрал сумку. Снял квартиру поближе к офису — неуютную, голую, зато без запаха варёных яиц и аквариума в спальне. Без постоянного чувства, что за ним наблюдают.
Лена не звонила. Написала пару раз — сухо, нейтрально. Мол, «если передумаешь — поговорим». Но он не передумал.
Прошёл месяц. Андрей заехал в бывшую квартиру забрать кое-какие вещи. Ключи были. Он зашёл тихо, чтобы не тревожить.
На кухне стояла тёща. Размешивала что-то в кастрюле. Не заметив его сразу, бормотала:
— Рыбкам морская капуста… мужику — лапша. Всё справедливо.
Потом повернулась, увидела.
— А! Вернулся. Надолго?
— Нет.
— Правильно. Тут тебе и делать нечего. Семью надо содержать, а не исчезать по первым трудностям. Ты, Андрей, как вода — утёк, и следа не осталось.
Он молчал. Просто взял коробку с книгами и направился к двери.
И уже на пороге услышал:
— Ты семью или рыбок содержишь? Почему так мало денег на карту пришло? — тёща не скрывала иронии.
Он не обернулся.
Малодушный