Стыдоба

— Замуж за него пойдешь! — кричала родительница, пытаясь хоть как-то успокоить свою дочь. — Это же стыдоба — растить ребенка одной.

— Ой, мама, прекрати, ну какой позор? Мы что, в СССР живем? Это нормально. А замуж… Я бы не отказалась, но он женат.

— Явилась? — ухмыльнулась всегда спокойная и тихая сестра. — И где же тебя носило полгода?

— Спасибо тебе, конечно, выручила. Правда, ничего же страшного не произошло, да?

Ира стояла в дверях палаты, облокотившись на косяк, в бежевом костюме, с лёгким загаром и кофе в руке.

Улыбалась, будто только что с йоги. Спокойная, бодрая, с идеально уложенными волосами. Как будто не исчезала на полгода.

Как будто не бросила мать в больнице, не бросила сына на тетку, который плакал каждый день и просился к ней…

Катя сидела у кровати, держала мамино запястье, проверяя пульс. У неё под глазами были круги, пальцы в бинтах — обожглась, пытаясь сварить обед и успокоить ревущего племянника.

— Ты где была? — голос хрипел от недосыпа.

— Да ну, потом расскажу. Сама понимаешь, устала. Всё навалилось. Мне надо было… выдохнуть. Перезагрузиться. — Ира шагнула в палату, поставила кофе на тумбочку, посмотрела на мать. — А она вроде ничего, да? Уже глаза открывает.

Катя молчала. Она представляла, что эта встреча произойдет рано или поздно, но всё же оказалась не готова. Не знала, что сказать, мыслей в голове было очень много.

Ира потупила взгляд, неловко пригладила волосы.

— Я тебе благодарна. Честно. Ты же всегда лучше справляешься с такими вещами. Я бы всё равно всё испортила…

Катя усмехнулась. Тонкая манипуляция, как в детстве: ты умная, ты терпеливая, ты же сильная. А Ира — звезда. Неспособная, зато красивая, неответственная, зато обаятельная.

— Не хочешь узнать, где твой сын?

— Наверное, где-то тут, или ты его с кем-то оставила, да? — Ире, казалось, было все равно. — Ничего, до вечера время есть, потом надо будет его папаше показать. Собирайся, поехали за ним.

Катя встала. Посмотрела в лицо сестре.

— Нет, Ира. Больше я ничего за тебя не буду делать.

Катя смотрела на сестру и вспоминала, как всё начиналось…

Они всегда были разными.

Катя — спокойная, молчаливая, мамина помощница. Её даже в детстве почти не ругали — всё понимала с полуслова. Сама мыла посуду, убиралась, делала уроки, утешала маму, когда та плакала по ночам.

А Ира… Ира была бурей. Хлопала дверями, спорила, сбегала на речку, закатывала истерики, если не покупали новую кофту.

Все смотрели на неё, восхищались: какая живая, какая красавица! Но никто не хотел разбираться, что за этой внешней легкостью — хаос и инфантильность.

Ира рано забеременела — в девятнадцать. Мама тогда устроила скандал:

— Замуж за него пойдешь! — кричала родительница, пытаясь хоть как-то успокоить свою дочь. — Это же стыдоба — растить ребенка одной.

— Ой, мама, прекрати, ну какой позор? Мы что, в СССР живем? Это нормально. А замуж… Я бы не отказалась, но он женат.

Мама тогда притихла, даже не нашла слов ответить дочери. Если у нее хватило наглости связаться с женатым, то на что она еще тогда способна?

От ребенка отказываться не стали, на прерывание Иру не отправляли, наоборот, помогали.

Катя носила вещи в роддом, покупала смеси, укачивала младенца по ночам, пока Ира спала с наушниками.

— Ты же всё равно дома сидишь, чего тебе стоит? — говорила Ира легко, будто не ребёнка оставляла, а котенка.

Постепенно это вошло в привычку. Катя работала удалённо, Ира «разбиралась с жизнью» — курсы визажиста, потом курсы СММ, потом какие-то мимолётные влюбленности.

Сын Саша всё больше времени проводил с теткой.

— Ты посмотри, — ругалась мама. — Твой сын скоро Катю мамой начнет называть! Значит так, сидишь дома с ребенком, или я его отцу всё расскажу!

Ира немного притихла, испугалась, что отец Саши всё узнает. Он помогал материально, содержал от и до и ругаться с ним не хотелось.

— Сашку можно к тебе на пару часиков? Мне в центр надо — ногти и ещё кое-что. Вернусь быстро. Часика два, — упрашивала в очередной раз Ира сестру. — Мне очень надо, сама понимаешь, как я с ребенком на руках буду платье выбирать?

— Какой-то повод? — Катя была недовольна.

— Конечно, его отец должен на днях заявиться. Он вроде как разводиться со своей собрался.

Так Ира оставила сына у Кати в тот день. Она отпросилась с работы, чтобы свозить маму на обследование. Вечер прошёл в суете: капельница, врачи, мама на каталке.

Саша ревел, хотел к маме, Катя держала его на руках, укачивая. А Ира не появилась ни вечером, ни утром, ни через день.

Катя звонила — «абонент недоступен». Писала — тишина. Ребенок остался у неё. Потом мама слегла окончательно. И всё закрутилось.

Через неделю Ира выложила сторис — бокал в руке, пальмы, море.

Катя смотрела на экран, а Саша рядом спрашивал:

— А мама когда вернется?

— Скоро, — соврала она. И поняла, что не верит в это сама.

Она тогда впервые почувствовала, что сестра специально ее обманула, а сама укатила на море.

Сначала Катя ругала сестру про себя, потом немного успокоилась. Потом ждала, когда приедет сестра, чтобы сына забрать. Но прошел один месяц, телефон сестры всё также упорно молчал.

И тогда Катя решила, что хватит ей это терпеть. Пора решать вопрос кардинально. И сейчас, иначе потом может быть поздно.

Когда Ира вернулась домой, она предполагала, что её будут ждать. Пусть с упреками, слезами, но всё же — ждать.

Катя, Сашка, мама — они должны были понять, простить и принять. Сорвалась. Имеет же право человек на передышку?

Она даже репетицию провела перед зеркалом: как будет просить прощения, с какими глазами посмотрит на сестру, как обнимет сына.

Главное — пустить слезу, и Катя, как всегда, растает. Всё вернётся на круги своя, сестра быстро ее простит. А когда увидит, что Ира привезла ей магнитик, вообще порадуется.

Но дверь была заперта. Соседка на лестничной площадке нахмурилась:

— Вы уж разберитесь там по-хорошему. А то полиция дважды приезжала, когда ребенка забирали. Он, бедненький, кричал всё…

— Кто забирал? Куда? — Иру передернуло.

— Соцслужбы. Твоя сестра вызвала. Сказала, ты исчезла.

Ира не сразу поняла. Она метнулась к Кате.

— Где Саша? — Ира попыталась пройти в квартиру, но Катя не двинулась.

— В Центре социальной опеки. Временно.

— Что?! Ты отдала моего сына чужим людям?! — Ира взвизгнула.

— Не чужим. Он был у меня три месяца. Без связи с матерью. Без ухода. Это называется «оставление ребёнка». Это уголовно наказуемо.

Я не стала писать заявление — только временные меры. Но документы на ограничение твоих прав — да, я готовлю.

Ира отшатнулась.

— Ты сумасшедшая! Я просто уехала! Мне нужно было отдохнуть! Ты не имела права!

— А ты — имела? Пропасть без слова на полгода? Свалить всё на меня? И ещё алименты на него получать всё это время? — Катя говорила спокойно, но глаза у неё горели.

Ира замолчала, испугалась. Потом — разозлилась. Как она могла? Как СМЕЛА?

— Я тебе этого не прощу, — процедила она сквозь зубы. — Ты разрушила всё. Я — мать. У меня права!

— Ты — биологическая мать, а дальше пусть решает суд.

Ира хлопнула дверью. На лестнице она заплакала от ярости. У неё отобрали доход. Удобную схему. Сестра, на которую можно было давить, больше не прогибается.

Судебное заседание назначили через месяц. Ира пришла с адвокатом и в строгом костюме. Руки дрожали. Катя сидела напротив одна, в сером кардигане, с папкой документов.

Иру предупреждали: шансов мало. Она исчезла на долгий срок, без связи. У ребёнка были признаки стресса. А потом — история с алиментами, которые она продолжала получать, пока ребёнок жил у Кати.

Она пыталась объяснить: не справлялась, была на грани. Ей нужен был перерыв. И вообще — это её ребёнок. Как бы там ни было.

Катя молчала. Слушала. Только один раз произнесла:

— Перерыв — это на день, на два. Не на полгода. И не когда твоему сыну три года, и он каждую ночь плачет под дверью, думая, что ты ум.ерла.

Суд принял решение: временное ограничение родительских прав с последующим наблюдением органов опеки. Возврат возможен только при стабильной ситуации, прохождении консультаций, доказанном намерении заботиться о ребёнке.

Саша остался в центре. Катя навещала его. Ира — сначала нет. Потом пришла. Держалась за ручку сумки, долго смотрела на сына через стекло. Он сразу не узнал её. Смотрел настороженно. Потом отвернулся.

Это было хуже приговора, Катя стояла неподалеку и смотрела на сестру.

— Это ты всё устроила… — процедила Ира, заметив сестру. — Я тебе этого не прощу!

— И не надо. Прав тебя лишат, а Сашу забирает себе его отец со своей семьей.

Ира такого даже представить не могла.

— Что смотришь? Я с ним разговаривала, и с его женой. У них нет детей, она долго не могла простить, а теперь не против

Так что документы уже готовятся, его прав никто не лишал. И, если тебе захочется забрать сына, то придется очень постараться. Хотя, честно, я бы тебе его не вернула!