В воскресенье у Тани тряслись руки. Не от страха — от злости. Она с силой выжимала мокрую тряпку, будто это не старая кухонная ветошь, а чья-то наглая шея.
— Всё. Хватит. Я больше не могу, — пробормотала она.
— Что случилось? — выглянул из спальни муж, Игорь, с виноватым лицом. — Опять?
— А когда было «не опять»? Они у нас две недели! ДВЕ, Игорь!
Он промолчал. Понимал. Но уговаривал себя — это временно. Просто помогли, приютили. Нина, двоюродная сестра, с мужем «попали в трудную ситуацию». Опять. На этот раз «сложности с работой». До этого — «токсичная съёмная квартира». До этого — «ремонт затянулся». Хотя Таня подозревала: там и не начинали.
— Я их не звала. Я им даже не подмигивала! — шептала она зло, возя тряпкой по столешнице. — А они ведут себя, как будто купили эту квартиру!
За стеной засмеялась Нина. Громко, фальшиво. Следом хрюкнул её муж, Стас. Всё утро они лежали в гостиной на разложенном диване, ели йогурты Таниных детей и смотрели какие-то видео на ноутбуке. При этом у Нины всегда хватало сил и наглости критиковать:
— У вас тут вытяжка плохо тянет, между прочим. —
— А на балконе плесень — не заметили? —
— А дети до скольки шумят по вечерам? У меня нервы не железные…
С детьми у Тани — двое: Артём и Лера. Девять и пять лет. Им как раз пришлось переехать в одну комнату, чтобы «гостям было удобно». Гости, кстати, ни разу не спросили, удобно ли детям. Или хозяйке. Или вообще кому-то, кроме них.
Таня не привыкла ныть. Сама поднялась, работала в аптеке — не бог весть какая зарплата, но стабильно. Игорь — инженер в частной компании, приличный доход, но зато и командировки, и переработки. Зато своё жильё, всё чисто, аккуратно. Было.
Теперь ковер в прихожей источал запах лапши быстрого приготовления, в ванне постоянно стояли чьи-то трусы и сбитые носки, а в холодильнике появлялись «наши продукты, не трогайте». На что Таня стиснув зубы, продолжала готовить ужин, из которого «гости» брали свою порцию первыми, не спрашивая.
— А что я им скажу? — разводил руками Игорь. — Родственники же. Мы ж не звери. Им идти некуда…
— А нам куда? — в голосе Тани дрожала усталость. — Нам куда, когда по утрам я иду в ванную и вижу в зеркале чью-то мочалку на своей щётке? Когда я не могу сказать детям «идите поиграйте в зале», потому что там Нина «отдыхает» от трудного ничегонеделания?
Игорь замолчал. Потом тихо сказал:
— Я поговорю с ними. Только не сейчас.
Но «не сейчас» длилось уже шестнадцать дней.
Вечером Нина села на кухне. В пижаме с фламинго, с банкой кофе, которую Тане дарила подруга на день рождения. Без спроса. Залезла в шкаф, нашла, открыла, налила в чашку. Ту самую, с которой Таня всегда начинала своё утро, ещё до того, как разбудит детей.
— Тань, а ты где полотенца новые брала? — спросила Нина, словно всё нормально.
— Это мне мама привезла. Не на всех.
— А мы взяли, просто одно не выстиралось после Стаса… Ничего?
Вот он, момент. Вот тот узел. И Таня… промолчала. Снова. Потому что не хотела ссор. Потому что Игорь потом скажет: «Зачем ты так резко». Потому что дети услышат. Потому что ещё немного — и они сами уйдут. Правда?
— Мы в пятницу идём к Паше, — сказал Игорь. — Будем отмечать запуск проекта.
— Вместе?
— Да. И ты, и я. Надо немного развеяться. Дети у мамы останутся, я договорился.
Таня села. Молча. Смотрела в одну точку.
— А Нина и Стас?
— Что Нина и Стас?
— Где они будут?
Игорь вздохнул. Сказал:
— Ну, я же не брошу их одних. Возьмём с собой. Всё равно места будет много.
И Таня поняла: её голос в этом доме уже давно не главный. Даже не второй. Где-то на уровне фонового шума, как холодильник.
— А если я не хочу?
Игорь пожал плечами:
— Ну, ты же взрослая…
На вечеринке Таня молчала. Её почти никто не замечал. Вся компания крутилась вокруг Стаса, который травил анекдоты, и Нины, рассказывавшей, «как ей тяжело без личного пространства». Таня слушала, как та жалуется чужим людям на их маленькую кухню, узкую ванную и холодный пол. Словно она — не гость, а хозяйка, временно поселившая на даче бомжей.
— Мы бы уже съехали, — говорила Нина, — но сейчас такие цены на аренду! И столько мошенников, ужас. Да и квартира, конечно, у Игоря с Таней — простенькая. Но уж лучше с родными, чем с чужими.
Никто не возразил. Таня чувствовала, как пульс отдает в висках.
И тут к ней подошла коллега.
— А это правда, что они у вас давно живут? Прямо у вас дома?
— Правда.
— Ну ты даёшь. Я бы не выдержала. У нас в прошлом году свёкор с женой приехали — так я через неделю в гостиницу их переселила. Со скандалом, но с миром. Себя жалеть надо, Таня.
А Таня только и смогла, что кивнуть.
Себя. Жалеть. Себя. Слушать.
Пока она всё ещё была хозяйкой в собственной жизни. Или уже нет?
Понедельник начался с крика:
— Где мой рюкзак?! Он тут стоял! — визжала Лера на весь коридор. — Кто трогал?!
Артём спал на раскладушке в их комнате, не выспавшийся и злой. Таня варила кашу на завтрак, стараясь не вникать — пока не услышала из гостиной ленивое:
— Мы его подвинули, он мешал. Надо на место вещи ставить, а не под ноги.
Нина. С чашкой кофе. Опять в той же пижаме с фламинго. Всё ещё на хозяйских простынях, всё ещё в чужом доме, но с ощущением полноправной жительницы.
— Мы вам не в общежитии, чтобы по углам всё бросать, — добавил Стас. — Тут и так тесно.
Таня положила ложку в кастрюлю и вышла в коридор. У Леры на глазах стояли слёзы. Артём сжимал зубы.
— Рюкзак был возле двери. Никому он не мешал.
— А я ноги об него ударила. Больно, кстати, — Нина вздохнула. — Мы же тут все вместе живём. Давайте как-то уважительно друг к другу…
— Вы гостите. В гостях. Не живёте.
Повисла тишина.
Нина поджала губы. Стас поднялся с дивана:
— О, пошло! Началось! «Вы гости». А когда звали — всё нормально было, да? Мы вас не заставляли!
— Нет, не заставляли. Просто приехали с чемоданами. Без предупреждения.
— Да ладно! Игорь знал! И ты знала! И чё теперь, выставить хотите?
Лера всхлипнула. Артём молча подошёл к сестре и обнял её. Таня посмотрела на них, потом на гостей. И сдержалась. Пока.
Ситуация ухудшалась. Вещи гостей расползлись по квартире: их обувь стояла у двери, пакеты с одеждой — в шкафу Тани, зарядки — в каждой розетке. Таня перестала чувствовать своё пространство. Да что там — даже воздух в квартире стал другим, чужим, каким-то сальным.
На ужин она готовила больше, но еды всё равно не хватало. Нина добавляла в тарелку «на завтра, чтобы не вставать рано», а Стас подчищал всё мясо, говоря: «Хороший повар — пустая сковородка».
Подруга Тани, Ольга, пришла в гости в среду. Села на табурет, вздохнула:
— Танюш, прости, конечно, но у тебя дома ощущение, будто ты тут не главная. Это же трэш. Они на шею сели — и ножки свесили.
— Я не знаю, что делать. — Таня наливала чай. — Игорь всё тянет. Боится, что поругается с сестрой.
— А ты? Ты себя не боишься потерять?
В пятницу Таня наконец решилась. Подошла к Игорю вечером, когда дети заснули.
— Слушай, я больше не могу. Мне тяжело. Мне неуютно. Я не отдыхаю дома. У меня всё в напряжении.
Игорь вздохнул, присел на край кровати.
— Ну… Да, тяжело. Но мы же семья. Надо помочь.
— Мы не должны быть жертвами, чтобы быть добрыми.
Он замолчал.
— Ты меня слышишь, Игорь?
— Слышу. Просто не знаю, как это сказать Нине. Она обидится.
— А мне не обидно, что я тут как прислуга?
Он встал.
— Хорошо. Я поговорю. В выходные. Обещаю.
Суббота прошла без изменений. В воскресенье с утра Таня убирала, когда услышала крики из зала. Стас спорил с кем-то по телефону. Потом швырнул трубку и зарычал:
— Всё! Я работать туда не пойду! Пошли они к чёрту! Не буду я с дебилами возиться за копейки!
Нина вышла с полотенцем на голове и сказала, как бы в сторону Тани:
— Ну всё, сорвалось. Пока опять будем у вас. Куда ж мы сейчас пойдём, когда такое происходит…
Таня поняла — всё. Они и не собирались съезжать. Ни в какие сроки. Ни при каких условиях.
А вечером, за ужином, когда Таня разогревала остатки супа, Нина вдруг бросила:
— А мы тут подумали — может, в Лерину комнату перебраться? Там тише, а у нас от зала всё слышно…
Таня подняла глаза:
— В комнату моей дочери?
— Ну а что? Им всё равно тесно, а мы вдвоём. Подумаешь, дети! Им же весело вместе. А нам — уже за тридцать, спина болит от этого дивана…
И тогда Таня встала. Просто встала, с ложкой в руке.
— Хватит.
Нина прищурилась:
— Что хватит?
— Всё. Вы уходите. На этой неделе. В пятницу — край.
Стас перестал жевать. Нина замерла. Потом усмехнулась:
— Ты сейчас серьёзно?
— Абсолютно. Мы вам не гостиница.
— Ну и отлично, — бросил Стас. — Мы и не просились, если уж на то пошло.
Таня ответила тихо:
— Да. Не просились. Просто зашли. И остались.
Никто больше не говорил. Но Игорь в ту ночь вышел спать в зал. Сказал, что «не хочет скандала при детях».
И Таня осталась одна. В комнате. В решении. В тишине, которая впервые показалась неуютной.
Наутро Таня проснулась рано. Не от будильника — от шума. Кто-то громко хлопал дверцами шкафа.
Она вышла в коридор — и увидела Нину. Та стояла с раскрытым чемоданом, что-то кидала туда наспех, даже не складывая. Рядом Стас — молча, с лицом покерного дилера. Ни возмущения, ни обиды, ни сарказма. Только быстрая, суетливая сборка.
— Мы уезжаем, — бросила Нина, не глядя. — Можешь радоваться.
— Куда?
— Это уже не твоё дело, Таня. Справимся.
— Наконец-то, — только и сказала она.
И сразу пожалела.
Потому что на секунду ей стало не по себе. Всё-таки жили под одной крышей. Да, злоупотребляли. Да, вели себя нагло. Но в её характере не было жестокости. Она не хотела быть той, кто выгоняет.
Но хотела быть той, кто защищает себя.
— Мам, они правда уходят? — Артём стоял в проёме, босой, с мятой футболкой и заспанными глазами. — Навсегда?
Таня присела, обняла его:
— Не знаю, Тем. Может, не навсегда. Но сейчас — да.
Вечером квартира будто задышала.
Дети спокойно смотрели мультик. В ванной снова пахло её шампунем, а не чужими средствами. В комнате тихо тикали часы. Таня сидела на диване и не верила, что всё — как будто раньше. Спокойно. Свободно.
Игорь пришёл с работы, сел рядом, помолчал.
— Обиделись, — сказал наконец.
— Я не удивлена.
— Сказали, что мы их унизили. И выгнали, как собак.
— А ты им напомнил, что они сами пришли без спроса?
— Напомнил. Но им неважно.
— Ну и пусть. Мне важно.
Он кивнул. Потом протянул руку, сжал её пальцы. Долго молчал. Потом спросил:
— А ты сильно злишься на меня?
— Нет. Но я устала. Я так долго терпела, что внутри уже пусто.
Он не стал спорить. И это было честно.
Прошла неделя.
В понедельник Таня собиралась на работу. Завтракала в тишине, с чашкой кофе — той самой, подаренной подругой. Никто не пил её без спроса, не разбавлял молоком из коробки «на всех».
В дверь позвонили. Таня открыла — и замерла.
На пороге стояла Нина. Без Стаса. Без чемодана. С двумя пакетами в руках.
— Привет, — натянуто улыбнулась она. — Слушай… Не могла бы я на пару дней остаться? Стас уехал к сестре, я не хочу туда. Мне просто пока некуда. Только пару ночей, правда.
Таня молчала. Смотрела на неё — и вспоминала: громкий смех в зале, фразы про «вытяжка плохо тянет», предложение переселить детей в угол, пакет с чужими продуктами в её холодильнике.
И тут за её спиной послышались шаги. Артём выглянул из комнаты:
— Мам, а кто это?
Нина посмотрела на него и снова улыбнулась — как умеет, с прищуром.
— Тётя Нина. Не узнал?
Таня не ответила. Только вышла в коридор и аккуратно прикрыла за собой дверь.
— У тебя нет друзей, у которых можно пожить?
— Есть. Но они не так… отзывчивы, как вы. Ну, ты же добрая. Помнишь?
— Я не гостиница.
— Но и не чужая. Родственница всё-таки. Пусть и дальняя. Ну правда, Таня, мне только пару ночей. Неужели тебе жалко?
Таня смотрела на неё — и видела ту же Нину. Чуть менее уверенную, но всё ту же. Не раскаявшуюся, не изменившуюся. Просто в новой маске. На пару дней.
— Я подумаю. Сегодня не получится. У меня дела.
Нина закатила глаза.
— Понятно.
Она развернулась, шагнула к лестнице. Потом остановилась, повернулась через плечо и сказала с тем самым фирменным прищуром:
— Знаешь, Танюша… Нас ведь никто не звал, зато никто и не выгонит, — усмехнулась она, заправляя на плече ремень сумки. — Ты ж всё равно впустишь. Ты — из тех.
И ушла, оставив дверь полуоткрытой.
А Таня стояла и смотрела в пустоту. Не закрывая. Не впуская. Не принимая решения — ещё нет. Но уже зная, что теперь — она будет решать. Только она. И, может быть, впервые — без чувства вины.
Вон из моего дома! — разозлилась мать