— Старались — это хорошо, но результат важнее намерений, — отрезала невестка. — Давайте я вам покажу, как правильно пылесосить.
И она показала. Подробно, обстоятельно, со всеми тонкостями и нюансами.
Антонина Семеновна слушала и думала о том, что сорок лет вела хозяйство, вырастила сына, а теперь ее учат держать пылесос.
Антонина Семеновна вздрогнула от резкого звука пылесоса. Опять. В семь утра субботы Алла уже начинала свой еженедельный ритуал наведения порядка, который, казалось, никогда не заканчивался.
Женщина осторожно приоткрыла дверь своей комнаты и выглянула в коридор — невестка в розовых резиновых перчатках методично обрабатывала плинтуса специальной щеткой, а волосы ее были убраны под клеенчатую косынку.
Вот уже полгода, как сын Виктор привел в дом молодую жену, и за эти месяцы Антонина Семеновна успела выучить новый порядок жизни наизусть.
Нельзя оставлять чашку немытой дольше пяти минут после чаепития. Нельзя ходить по дому в уличной обуви — только в специальных тапочках, которые Алла закупила для всех.
Нельзя открывать окна, когда на улице ветер — иначе пыль.
И уж тем более нельзя было складывать на кухонный стол газеты или класть туда ключи.
— Мама, вы проснулись? — Алла подняла голову от плинтуса.
Ее лицо тотчас приняло то вежливо-напряженное выражение, которое она всегда надевала при общении со свекровью.
— Завтрак я уже приготовила. Только, пожалуйста, не забудьте после еды сразу помыть тарелку.
Антонина Семеновна кивнула и поплелась на кухню. Там все блестело и сверкало, как в музее.
Даже чайник был натерт до зеркального блеска, а плита сияла так, словно ее только вчера привезли из магазина.
На столе стояла одна-единственная тарелка с аккуратно нарезанным хлебом и такая же одинокая чашка.
В деревне, где прошло детство Антонины Семеновны, к чистоте относились проще.
Полы мыли по субботам, посуду — после каждой еды, но без фанатизма.
Пыль вытирали раз в неделю, и никто не падал в обморок от того, что на подоконнике лежит газета или стоит банка с вареньем.
Там люди жили, а не создавали декорации для журнала.
— Мам, а где моя синяя рубашка? — в кухню заглянул Виктор, еще сонный, в одних трусах.
— В шкафу висит, — ответила Антонина Семеновна, намазывая хлеб маслом.
— Витя! — из коридора раздался возмущенный голос Аллы. — Ты что, опять по дому в трусах ходишь? Надевай халат немедленно!
Виктор виновато поежился и скрылся.
Антонина Семеновна покачала головой. Сын стал каким-то зажатым, осторожным.
Раньше он мог спокойно пройтись по квартире в любом виде — теперь Алла контролировала каждый его шаг.
После завтрака, едва Антонина Семеновна отставила чашку, невестка тут же схватила ее и понесла к раковине.
— Мама, вы не могли бы сегодня разобрать свои вещи в комнате? — спросила Алла, энергично намыливая чашку. — Я вчера заглянула — там какой-то беспорядок.
Книги не по полкам расставлены, на столе бумаги разбросаны…
Антонина Семеновна почувствовала, как внутри что-то сжалось.
Ее комната — единственное место в доме, где она могла расслабиться, — теперь тоже подлежала инспекции.
— Аллочка, — осторожно сказала она, — а может, не стоит так… Ведь это моя комната.
— Да что вы, мама! — Алла обернулась, и глаза ее загорелись тем особенным светом, который появлялся у нее при разговорах о порядке. — Я же не прошу ничего сложного.
Просто чтобы все лежало на своих местах. Это же элементарная гигиена!
Слово «гигиена» Алла произносила с особым придыханием, как будто речь шла о чем-то священном.
— Понимаете, — продолжала невестка, вытирая чашку до блеска, — когда в доме порядок, то и мысли становятся ясными.
А беспорядок — это хаос в голове. Я вот читала статью в журнале…
Антонина Семеновна перестала слушать. Она смотрела на Аллу — молодую, красивую, с правильными чертами лица и идеально уложенными волосами — и не понимала, как можно жить в таком напряжении.
Каждый день невестка проводила часы, натирая, оттирая, складывая, расставляя. У нее даже косметика в ванной стояла строго по росту тюбиков.
— …поэтому я думаю, мама, что нам всем стоит соблюдать единые стандарты чистоты, — закончила Алла свою речь.
— Хорошо, — покорно согласилась Антонина Семеновна.
День прошел в обычном режиме. Алла устроила генеральную уборку в гостиной, вынесла на мусорку старый торшер, который, по ее словам, «портил весь интерьер», и заставила свекровь переставить всю мебель в ее комнате «для лучшей циркуляции воздуха».
К вечеру Антонина Семеновна чувствовала себя выжатой как лимон.
Виктор вернулся с работы уставший, но даже его усталость не остановила Аллу.
— Витенька, ты не снял ботинки в прихожей! — встретила она мужа у порога. — Посмотри, какие следы на полу!
— Алл, ну что ты… — начал было Виктор, но жена уже тащила швабру.
За ужином Алла объявила о своих новых планах по оптимизации быта.
— Я заказала специальные контейнеры для сыпучих продуктов, — сообщила она, раскладывая салфетки строго параллельно краю стола. — Будем хранить крупы не в пакетах, а в герметичных банках.
И еще я хочу завести журнал уборки — чтобы записывать, что когда делали.
Виктор поперхнулся.
— Журнал уборки? Алла, ты серьезно?
— А что тут смешного? — невестка нахмурилась. — Системный подход — основа порядка. Мама, вы согласны?
Антонина Семеновна молча кивнула. Спорить было бесполезно — она уже поняла это за прошедшие месяцы.
Через неделю в доме появились новые правила.
Теперь каждый должен был записывать в специальную тетрадь, когда и что убирал
Алла проверяла записи каждый вечер и делала замечания.
— Мама, вы вчера написали, что пропылесосили ковер, но я проверила — под диваном пыль осталась, — заявила она однажды утром.
Антонина Семеновна почувствовала себя школьницей, которую ругают за невыученный урок.
— Аллочка, я же старалась…
— Старались — это хорошо, но результат важнее намерений, — отрезала невестка. — Давайте я вам покажу, как правильно пылесосить.
И она показала. Подробно, обстоятельно, со всеми тонкостями и нюансами.
Антонина Семеновна слушала и думала о том, что сорок лет вела хозяйство, вырастила сына, а теперь ее учат держать пылесос.
Кульминация наступила в один из октябрьских дней, когда Алла устроила очередную ревизию кухонных шкафов.
— Мама, что это? — невестка стояла посреди кухни, держа в руках старую сахарницу из мутного стекла.
— Сахарница, — растерянно ответила Антонина Семеновна.
— Я это вижу. Но почему она такая… страшная? И стекло мутное, и сколы есть. Это же антисанитария!
Антонина Семеновна посмотрела на сахарницу — ту самую, которую подарил ей муж на третью годовщину свадьбы.
Тогда она казалась верхом изящества, а теперь в глазах невестки выглядела как музейный экспонат.
— Алла, это мне покойный муж дарил…
— Понимаю, мама, понимаю, — Алла говорила тем тоном, которым объясняют что-то ребенку. — Но сентиментальность — это одно, а гигиена — совсем другое. Посмотрите, какую красивую я купила!
Она достала из пакета новую сахарницу — пластиковую, с яркими цветочками и плотно закрывающейся крышкой.
— Видите? Никаких сколов, легко моется, герметично закрывается. Вот это настоящая посуда для современной кухни!
Антонина Семеновна смотрела на пластиковое чудо и чувствовала, как что-то внутри нее окончательно ломается.
Не сахарница — она сама. Ее жизнь, ее воспоминания, ее право на собственное мнение — все это Алла методично выбрасывала как «антисанитарию».
— Я не хочу выбрасывать сахарницу, — тихо сказала старушка.
— Как не хотите? — Алла искренне удивилась. — Но она же старая!
— Она дорога мне.
— Дорога… — невестка покачала головой. — Мама, ну что может быть дорогого в этом старье? Вот новая — красивая, практичная…
— Не хочу, — упрямо повторила Антонина Семеновна.
Алла посмотрела на свекровь так, словно та объявила о своем намерении ходить го..лой по улицам.
— Хорошо, — холодно сказала она наконец. — Раз вы так привязаны к антисанитарии, оставляйте.
Но тогда я вообще не буду трогать вашу посуду. Пользуйтесь своими сколами и грязью.
С этого дня в доме установилось холодное перемирие. Алла демонстративно обходила стороной сахарницу Антонины Семеновны, а если случайно задевала ее взглядом, то морщилась, как от зубной боли.
Но судьба готовила всем сюрприз. В ноябре Алла обнаружила, что беременна.
Первые месяцы ничего не изменилось — невестка продолжала свои уборки с прежней методичностью.
Даже токсикоз не остановил ее. Она мыла полы, стоя на четвереньках, и вытирала пыль, превозмогая тошноту.
— Аллочка, может, стоит поберечься? — робко предложила однажды Антонина Семеновна.
— Беременность — не болезнь, — отрезала невестка. — А порядок необходим для нормального развития ребенка.
И она продолжала драить, натирать, складывать.
Виктор пытался ее остановить, но Алла была непреклонна.
Ребенок родился в марте. Крошечная девочка, которую назвали Машенькой. И вот тут-то началось самое интересное.
Оказалось, что младенцы не вписываются в график генеральных уборок.
Машенька плакала по ночам, срыгивала молоко на свежевымытые пеленки и категорически отказывалась соблюдать режим дня, который Алла составила еще до ее рождения.
— Она опять все испачкала! — в отчаянии восклицала молодая мать, глядя на дочку, которая умудрилась размазать кашу по всему высокому стульчику.
Антонина Семеновна молча наблюдала за мучениями невестки.
Алла металась по квартире с мокрой тряпкой, пытаясь угнаться за маленьким разрушителем порядка, но у нее ничего не получалось. Едва она вытирала одно пятно, как появлялось новое.
— Мама, — наконец обратилась Алла к свекрови, — а как вы справлялись с Витей, когда он был маленький?
В голосе невестки впервые за все время их знакомства звучали не поучения, а просьба о помощи.
Антонина Семеновна аккуратно взяла внучку на руки и присела в старое кресло — то самое, которое Алла несколько раз порывалась выбросить как «портящее интерьер».
— А никак особенно не справлялась, — спокойно ответила она. — Дети — они живые. Они пачкаются, разбрасывают игрушки, рисуют на обоях. Это нормально.
— Но как же порядок? — растерянно спросила Алла.
— А порядок… — Антонина Семеновна улыбнулась, глядя на сопящую внучку. — Порядок подождет. Дети вырастут — тогда и наведешь идеальную чистоту.
А пока они маленькие — живи вместе с ними, а не вопреки им.
Алла долго молчала, переваривая услышанное.
— Но я не умею жить в беспорядке, — наконец призналась она.
— А ты попробуй, — мягко предложила свекровь. — Попробуй один день не убираться. Посмотри, что будет.
И Алла попробовала. В тот день она не мыла посуду сразу после еды, не пылесосила ковер и не протирала пыль. Просто играла с дочкой, кормила ее, читала сказки.
К вечеру в доме действительно был беспорядок — но Машенька улыбалась, агукала и выглядела совершенно счастливой.
— Странно, — задумчиво сказала Алла за ужином. — Я думала, будет уж.асно, а мне… даже понравилось.
Антонина Семеновна достала свою старую сахарницу и насыпала в нее сахар.
— Аллочка, — тихо сказала она, — а ты знаешь, почему я так держусь за эту сахарницу?
Невестка покачала головой.
— Потому что она помнит наше счастье. В ней был сахар, когда Витя делал первые шаги.
Из нее я сыпала сахар в чай, когда он пришел из школы с первой пятеркой. В ней что-то есть… живое. Понимаешь?
Алла посмотрела на сахарницу, потом на свекровь, потом на мужа, который кормил дочку с ложечки.
— Понимаю, — шепнула она. — Кажется, я начинаю понимать.
С тех пор в доме стало проще дышать. Алла по-прежнему следила за чистотой, но уже не с маниакальным упорством.
— Знаете, мама, — сказала она как-то вечером, когда они вместе купали Машеньку, — я раньше думала, что порядок — это главное в жизни. А теперь понимаю: главное — это когда всем хорошо.
– Вот скажи, зачем мне такой муж? – спросила у матери Аня