Когда Аня познакомилась с Сергеем, он показался ей спокойным, даже немного старомодным. Вежливый, всегда аккуратно одетый, с мягким голосом и какой-то упрямой серьезностью. Они познакомились в очереди за кофе — оба заказали латте, оба ждали слишком долго. А потом как-то само собой. Сначала посидели, потом — в кино, потом — «познакомь с друзьями», потом — «а у тебя мама где живёт?»
Свадьбу сыграли тихо, в начале октября, в кафе на окраине города. Мама Ани сидела с краю, почти не разговаривала — чувствовала себя чужой среди чужих. А вот мама Сергея, Тамара Викторовна, командовала банкетом как полковник.
— Дашу посади рядом с Серёжей, они с детства всегда вместе, — сказала она официанту и сделала жест в сторону высокой женщины в синем платье.
Это была Даша. Сестра Сергея.
Позже, уже в машине, Аня спросила:
— Почему твоя сестра рядом с тобой сидела, а не я?
Сергей пожал плечами:
— Мамина идея. Даша всегда так — она без меня как без рук. Я ей всё — и друг, и брат, и психотерапевт.
В тот вечер Аня впервые почувствовала странное напряжение — будто её оттесняют. Словно она не главная женщина в жизни Сергея. Но тогда она отогнала эти мысли. Ерунда. Наверное, просто ревность. Всё наладится.
Поначалу отношения с Дашей были нейтральными. Не то чтобы тёплыми, но вежливыми. Аня старалась: приглашала в гости, звала на праздники, предлагала вместе ходить на маникюр. Иногда даже звонила первая. Даша соглашалась — иногда. Но чаще находила повод отказаться.
— У меня конференция.
— Поеду с подругами в Калугу.
— Надо помочь маме по хозяйству.
При этом в разговоре с Сергеем постоянно всплывала Даша:
— Ты знал, что Даша вчера на корпоративе пела с живой группой?
— Представляешь, Даше начальство предложило стажировку в Москве.
— Даша говорит, что наш новый диван «как у них с папой в детстве».
И с каждой неделей Аня чувствовала, как её место рядом с мужем словно сдвигается — всё немного в сторону.
Через год после свадьбы они купили двухкомнатную квартиру в ипотеку. Не новую, зато рядом с метро. Первое время жили в одной комнате, вторую отложили «на потом» — как кабинет. Или, может быть, детскую. А потом в ней неожиданно поселилась Даша.
— Это временно, — объяснил Сергей. — У неё там с соседом конфликт, он буйный какой-то. Полицию вызывала. Всё серьёзно.
Аня тогда только устроилась в новую клинику, вставала в шесть, возвращалась под вечер. Хотелось просто тишины. Но теперь по вечерам в квартире звучал голос Даши.
— Серёж, ты забыл про нашу подписку, мне теперь без VPN никак!
— Серёж, в ванной у вас шампунь какой-то дешёвый, у меня от него аллергия.
— Серёж, у тебя опять майки все мятые, дай поглажу.
Аня сдерживалась.
Неделю.
Две.
Потом осторожно сказала:
— А ты не думаешь, что ей стоит… ну, поискать себе квартиру?
Сергей нахмурился:
— Она моя сестра. Ты бы своего брата выгоняла на улицу?
У Ани не было брата.
Настоящая трещина пошла, когда Даша влезла в разговор про отпуск.
— Мы с Аней думали в сентябре в Грузию, — сказал как-то вечером Сергей.
— В Грузию? — переспросила Даша. — А кто будет с мамой? У неё как раз дача в это время. Там и картошка, и ремонт сарая…
— Тамара Викторовна справится, — попыталась мягко вмешаться Аня.
— Это ты не справишься, если он поедет без тебя, — усмехнулась Даша. — А ты, Серёж, помнишь, как в седьмом классе мама одна картошку таскала, а ты на олимпиаде был? Ты до сих пор ей это не компенсировал.
Сергей промолчал.
В итоге они никуда не поехали. Даша — поехала. С подругами. В Сочи.
Осенью Аня предложила сменить замок на входной двери.
— У нас ключей уже шесть штук, один потеряли, один в мастерской, один у мамы, один у Даши… Как-то неуютно.
Сергей задумался:
— А Даша как тогда зайдёт?
— Может, она заранее позвонит? Это же наша квартира.
— Она сестра. У неё и так проблем хватает.
И в этот момент Аня впервые ощутила, как в её голос поднимается холодная злость:
— А у меня, значит, нет проблем? У меня нет усталости, желания, пространства? Почему каждый раз, когда я говорю, ты слышишь её голос, а не мой?
Он ничего не ответил. Только пошёл наливать себе чай.
А потом пришла Даша — и снова пожаловалась, что у них в доме отключили воду. Надолго. Может, она пока поживёт у них на диване?
Аня заметила: как только она начинала выстраивать границы, кто-то тут же их сносил — молча, уверенно, будто их и не было. Даша переехала на диван, сначала «на три дня», потом «до конца недели», а потом «пока в их доме не решится вопрос с канализацией». Вопрос не решался второй месяц.
— Аня, ты чего психуешь? — спрашивал Сергей. — Она же не виновата, что у неё сосед — сумасшедший. И коммунальщики бездействуют.
Аня ничего не отвечала. Потому что сказать хотелось слишком много, и ни одно слово не подходило.
Однажды субботним утром Аня нашла в общей ванной щётку Даши в своём стакане и тушь на её полке. Прямо рядом с кремом, который она купила себе перед отпуском — тем, что так и не случился. Она перенесла тушь на другую полку, щётку вернула в стакан Даши.
Через пару часов Даша устроила «невинный» разговор.
— Ань, ты куда мою тушь унесла? Мне теперь всё искать в этой ванной?
— Я просто разложила по местам.
— А ты, кстати, знаешь, что делить пространство — это навык. Не у всех он есть.
Аня долго молчала, потом сказала:
— Это моя квартира.
Даша как будто не расслышала.
— Мы все здесь временно, Ань. Вообще, ты знаешь, в детстве Серёжка обожал, когда я ему зубы чистила. Он такой был доверчивый. Я за него всегда переживала. И до сих пор переживаю. Не все понимают, что он тонкий человек. Слишком тонкий для таких… обид.
Таких — это кого?
На Новый год пришла мама Сергея. Принесла салаты, вино, торт и «фирменную сельдь под шубой». Вся еда была приготовлена ею и Дашей. Аня предложила сварить глинтвейн, нарезать фрукты и поставить свои пироги. Но места на столе не хватило.
— Пироги мы и на следующий день съедим, — улыбнулась Даша. — А сейчас давайте то, что по-настоящему вкусно.
Сергей смотрел на сестру с восхищением.
— Ань, не обижайся, — сказал он. — Просто у мамы действительно очень вкусный салат.
Мама Сергея кивала. Она вообще редко разговаривала с Аней. Так, через слово. Всегда обращалась к ней на «вы». Даже после трёх лет брака.
— Вы пирожки уберите пока. А то стол перегружен.
После тоста за здоровье семьи Аня вышла на балкон. Сидела там долго, пока не промёрзли ноги. Ей хотелось, чтобы Сергей её нашёл, укрыл пледом, сказал: «Прости, я всё понял».
Он не вышел. На кухне кто-то громко смеялся — кажется, Даша.
Весной Сергей предложил поехать к его родне на дачу.
— Все будут, — сказал он. — И мама, и Даша. Хорошо посидим, без формальностей.
Аня не хотела. Но поехала. В тот день она долго выбирала платье, делала макияж, старалась выглядеть «идеально». А потом почти три часа мыла полы на веранде, чистила лук для шашлыка и выслушивала комментарии Даши.
— Ань, ну ты аккуратнее, это же наши полы, тут нельзя разводить грязь.
— Лук не так режешь — мелко слишком. Потом на шампуре всё сгорит.
— Серёж, ты почему ей не сказал, что на веранде веник особый, мамин?
Сергей молчал.
После обеда, когда все собрались за столом, Аня впервые почувствовала почти физическую стену между собой и остальными. Они говорили на своём языке.
— А помнишь, Серёж, как мы в детстве кидались вишнями в бабушкин забор?
— Мама, а ты в курсе, что Аня не умеет щи варить как ты? У неё всё какое-то… постное.
Аня медленно ела салат. Потом встала и пошла мыть руки. В коридоре услышала, как Даша что-то говорит шёпотом. Кажется, про неё.
Вернувшись, услышала лишь обрывок:
— …я бы не стала брать чужую щётку, конечно. Но она у нас девушка современная. Наверное, у них так принято.
Аня положила салфетку на тарелку и встала.
— Я поеду. У меня завтра смена.
Сергей встал.
— Мы же только сели.
— У меня завтра смена.
По дороге домой они почти не разговаривали.
Они не ссорились. В этом и была проблема. Ни одного настоящего скандала, ни одной чёткой границы. Всё медленно, исподволь, как вода под камень.
Однажды Аня всё-таки не выдержала:
— Если тебе нужно выбирать между мной и сестрой — выбери её.
— Я не хочу выбирать, — устало сказал Сергей. — У тебя какая-то нездоровая ревность. Даша — это часть моей жизни. Она всегда была рядом.
— А теперь живёт у нас на диване.
— Ты утрируешь. Она ищет квартиру.
— Уже четвёртый месяц.
Сергей пожал плечами.
— Если ты хочешь драм — заведи себе подруг.
И вышел на кухню. Где его уже ждала Даша, с салфетками, с новыми рецептами, с новым чайником, «потому что старый что-то шипит».
В начале лета Аня поняла: она больше не чувствует себя в этом доме. Она как квартирантка у чужой семьи. Иногда, когда оставалась одна, садилась на балконе с чашкой чая и пыталась вспомнить — зачем она всё это терпит? Из любви? Из страха? Из вежливости?
И что в ней ломается каждый раз, когда она снова молчит?
К середине лета Аня стала реже приходить домой сразу после работы. Она могла часами бродить по торговому центру или задерживаться на смене, пока не начнут выгонять из клиники. Пугала не сама квартира — пугала атмосфера. Там всегда были тени. Тень Даши. Тень ожиданий. Тень молчаливого укора.
— Ты опять поздно, — как-то сказала Даша, стоя в коридоре в его футболке. — У нас ужин остывает. Я твои котлеты, конечно, не догоню, но старалась.
Сергей сидел за столом, смотрел в тарелку.
— У Даши получилось неплохо, попробуй.
Аня поставила сумку и ушла в ванную. Заперлась. Медленно сняла серьги, пальцами провела по лицу. Там, в отражении, была усталая женщина с тяжёлым взглядом и выцветшим макияжем. Не та, что выходила замуж. Не та, что хотела домашнего уюта и общих праздников.
В начале августа Даша вдруг заявила:
— Я решила пока остаться. У меня тут спокойнее. Я отдала ключ от той квартиры, пусть хозяин ищет новых жильцов. Там сосед окончательно с ума сошёл.
Сергей кивнул, как будто ничего удивительного в этом не было.
— Хорошо. Только не затягивай с поисками.
Аня подняла глаза.
— В смысле? Она остаётся навсегда?
— Не навсегда, ну ты чего. Просто пока не найдёт нормальный вариант. Или не вернётся в свою.
— Ты же сам говорил — она ищет! — голос дрогнул. — А теперь оказывается, что она просто передумала! Ты вообще слышишь меня? Или только её?
Сергей тяжело выдохнул.
— Опять ты начинаешь…
— Да, я начинаю. Потому что если не начну я — никто не начнёт. Тут уже даже не вопрос уважения. Это вопрос здравого смысла. Я в этом доме не жена, а гость. И угадай, кто здесь хозяйка?
Он встал, отошёл к окну. Молчал. Даша не вмешивалась. Просто стояла рядом, как стена.
В сентябре у Ани была операция — небольшая, плановая. Она заранее предупредила: «Буду дома сутки, нужно просто, чтобы кто-то был рядом». Мать не могла — жила далеко, подруги работали.
— Я же просила. Я же просто просила побыть рядом. Ты даже не пришёл.
Сергей неловко переминался с ноги на ногу.
— У Даши был звонок с начальством из Москвы. Она попросила, чтобы я…
— Чтобы ты отвёз её в торговый центр за новым платьем, да? Потому что дома слишком шумно для переговоров. Потому что ты не мог остаться с женой после операции.
— Ну зачем ты так передёргиваешь… Ты знаешь, я не хотел выбирать.
— А пришлось. Только ты сделал это не вслух. А на деле.
В октябре она собрала сумку. Без скандала. Без истерики. Просто взяла один чемодан — и ушла. Он позвонил вечером, спросил:
— Ты где? Я пришёл, а дома пусто.
Она сказала коротко:
— Мне нужно подумать.
Он не пришёл. Не на следующий день, не через неделю. Прислал одно сообщение: «Я уважаю твой выбор. Я люблю тебя. Просто всё сложно».
Аня жила у подруги. На новом месте было тихо, в шкафу пахло ванилью. Никто не трогал её щётку и не подслушивал разговоры. Она впервые за долгие месяцы спала по-настоящему спокойно.
Через месяц, ближе к праздникам, Сергей написал:
«Мама зовёт всех на ужин. Просто посидим. Я бы хотел, чтобы ты пришла. Правда. Очень хочу».
Аня долго не отвечала. Потом всё же согласилась. Что-то в ней дрожало — страх? Надежда? Осторожность?
Вечер был на удивление спокойным. Тамара Викторовна даже назвала её по имени. Один раз.
Даша сдержанно улыбалась, говорила вежливо. Казалось, всё можно исправить. Или хотя бы притвориться.
А потом она сказала это. Спокойно. С полуулыбкой. Ни на кого прямо не глядя, обращаясь вроде бы к матери, но так, чтобы слышали все:
— Мама, ты же видела, она руками после пола в салат полезла…
Тишина накрыла стол мгновенно. Кто-то из гостей уронил вилку. Сергей дернулся, как будто хотел что-то сказать — и не сказал.
Аня медленно подняла глаза. Даша смотрела на неё с невинным выражением. Без обвинения. Но с тем особым, узнаваемым блеском: «Я здесь. Я всё ещё хозяйка».
И в ту секунду Аня поняла: ничего не изменилось. И не изменится.
«И стали они жить-поживать и добра наживать»