— Вы серьёзно думаете, что мне больше нечем заняться, кроме как беседы разводить с незнакомыми людьми? — фыркнула Марта. — До свидания.
Появление бабушки её действительно не впечатлило — чего-то такого она давно ожидала и давно решила, что в её жизни есть только один родной человек — мама.
Она делала для своей дочери всё, что могла, и даже немного больше.
Она работала как проклятая на двух официальных работах и на одной неофициальной, чтобы у Оксаночки была одежда, обувь и всё остальное не хуже, чем у её подружек.
Чтобы она не смотрела голодными глазами на всякие там шоколадки и экзотические фрукты.
Чтобы на кино или там на аттракционы дочь могла потратить не меньше, чем другие.
А надо было, видимо, совсем другое.
— Девочке необходимо внимание, — назидательно сказала Елене Викторовне сотрудница опеки, когда дочь в 13 лет в первый раз сбежала из дома.
Через двое суток полицейские нашли её в каком-то при..тоне, но целую и невредимую.
— Мне работать надо, чтобы мы с голоду не ум.ерли, — огрызнулась тогда она. — Если я буду с ней обниматься целыми днями, нам жить будет не на что.
Сотрудница опеки тогда как-то странно на неё посмотрела и буркнула что-то вроде:
«Могут лишить родительских прав».
Ну конечно! Отца Оксаны почему-то ничего не лишили. Наоборот, он, говорят, приобрёл новую жену и сына, только вот приставам его найти категорически не удавалось, и алиментов бывшая семья от него не видела.
Именно после развода 12-летняя Оксана, немного избалованная отцом и довольно своенравная, совсем с катушек слетела.
Учёбу забросила, с матерью разговаривала нагло, но деньги принимать от неё не гнушалась — надо же на что-то гулять и развлекаться.
После того побега Елена Викторовна отказалась от одной из работ и попыталась наладить контакт с дочерью, но было поздно.
Четыре года они прожили как кошка с собакой, а потом Оксана просто сбежала.
Куда? Зачем? С кем? Елена Викторовна представления не имела.
Семнадцатилетнюю девушку полиция, конечно, искала, но она сама нашлась только через полтора года.
Явилась домой как ни в чём не бывало с трёхмесячной малышкой на руках.
— Это Марта, — сообщила дочь. — Твоя внучка, а чья дочь, не спрашивай.
— Больше ты ничего не хочешь мне сказать? — поинтересовалась Елена Викторовна, за последние 18 месяцев постаревшая на пару десятков лет и уже мысленно похоронившая дочь.
— Прости, — бросила Оксана и, не глядя на мать, прошла в свою комнату.
Честно сказать, Елене Викторовне казалось, что уже никаких чувств к своей дочери она не испытывает.
Всё. Закончились и любовь, и ненависть. Внучка тоже на неё особого впечатления не произвела — она не была уверена, что сможет её полюбить.
Оксана не работала, но и денег у матери не просила. Елена Викторовна подозревала, что отец ребёнка всё-таки заплатил дочери какую-то сумму, чтобы она просто скрылась с его глаз.
Вообще, дочь у неё была симпатичная, даже можно сказать, красивая, только в подростковом возрасте приложила массу усилий, чтобы испортить свою внешность.
Красила волосы в какие-то жуткие цвета, носила пирсинг в носу и губе, делала мрачный макияж.
Теперь всего этого Елена Викторовна не наблюдала — Оксана превратилась в нормальную молодую женщину, только наряды носила слишком откро.венные (по мнению матери).
Чуть больше года прожили они в одной квартире довольно мирно, изредка ссорясь по бытовым вопросам, а потом дочь вдруг заявила, что хочет уехать в столицу края.
— Езжай, — пожала плечами Елена Викторовна. — Даже странно, что ты мне об этом сообщаешь.
— Просто я не могу пока взять с собой Марту, — замялась Оксана. — Может, она поживёт с тобой, а потом я устроюсь и заберу её…
— С ума сошла? Ей и двух лет нет! Что я буду делать с таким маленьким ребёнком? Мне работать надо.
— Мам, ну, пожалуйста, — глаза дочери наполнились слезами. — Я немного заработаю и буду посылать тебе деньги на няню.
Потом Елена Викторовна даже самой себе не могла объяснить, почему согласилась, но дочь уехала, а они остались вдвоём с внучкой.
Хорошо, что уже два года у неё была только одна работа со вполне человеческим графиком и понимающим начальством.
Ей удалось устроить Марту в детский сад, где девочка довольно быстро адаптировалась.
Вообще внучка вела себя довольно послушно, только иногда капризничала, требуя маму.
А мама за год даже ни разу не приехала, хотя деньги периодически присылала.
Оксана появилась в квартире неожиданно — пьяная, растрёпанная, зарёванная.
— Что случилось? — испугалась Елена Викторовна.
— А ничего! — пьяно хохотнула дочь. — Кроме того, что все мужики … ! Любит он меня безумно! Ага! Даже с женой разведётся!
Три раза ха-ха! Только вот не ожидал, что у меня ребёнок есть!
Сразу: «Нет, милая, к этому я не готов»…
Тьфу! Он думал, что я дев.ственница, что ли?!
— Ничего, всё образуется, — только и смогла вымолвить Елена Викторовна, хотя что-то ей подсказывало, что дальше будет только хуже.
Предчувствия её не обманули.
Оксана пропадала где-то целыми днями, а то и ночами. Приходила пьяная — то ревела, то смеялась, пугая Марту и мать.
На дочь, кстати, она внимания совсем не обращала, а та пыталась к ней ластиться, ничего не понимала, когда мать иногда буквально отшвыривала её.
Закончилось всё предсказуемо — Оксана с приятелем пог.иб.ли в ава.рии, которую пья.ный приятель сам и устроил.
Елена Викторовна впала в какой-то ступор. Она как будто со стороны наблюдала за происходящим: похороны, поминки, сочувствующие люди, плачущая Марта, соседка, говорящая, что заберёт пока девочку к себе.
Ей было всё равно.
Более-менее она пришла в себя через пару месяцев. Всё это время внучка, оказывается, жила у соседки — одинокой 30-летней Валентины.
— Она мне не нужна, — выдавила из себя Елена Викторовна, когда соседка напомнила ей о существовании внучки. — Делайте с ней, что хотите.
Вскоре появилась опека, и девочку забрали. Куда? Зачем? Елену Викторовну не интересовало.
…Ей было четыре года, и она не могла ничего помнить, но помнила.
Как какая-то женщина с застывшим лицом ходила тенью по какой-то квартире.
Как подхватили её тёплые руки мамы Вали, и унесли в другую квартиру — светлую и уютную.
Как потом другие руки — холодные и жёсткие — переместили её в это стр.ашное место под названием приют.
Там ей было очень стр.ашно и одиноко, и долго, очень долго мама её не забирала.
Это потом Марта узнала, что в приюте она провела всего три месяца, пока Валентина добивалась удочерения.
Это было нелегко, но всё получилось.
Они сразу же переехали в другой город, оборвав старые связи. Да и немного их было у необщительной, неприветливой Валентины.
Она и правда была не самой ласковой матерью, но заботилась о Марте, как о родной, занималась с ней, обеспечивала не только одеждой и едой, но и постоянным вниманием.
Один бог знает, как ей это удавалось при беспокойной должности сестры−хозяйки в больнице.
Марта знала, что Валентина её не рожала, но называла её исключительно мамой и просто обожала.
Они факт удочерения не афишировали, и окружающие умилялись, как дочь похожа на мать.
— Ты смотри, она даже твоими словами говорит, — ахала вредная соседка, когда Марта спокойно ей заявила, что та лезет не в своё дело, и женщина пришла жаловаться матери.
— А чьими она ещё должна говорить? — бесстрастно отвечала Валентина. — Вы, Марина Анатольевна, и правда лезете не в своё дело, контролируя, с кем моя дочь приходит домой.
Соседка скривилась и с неприязнью оглядела стоящих плечом к плечу мать и дочь — они и внешне были похожи, и характерами.
Буркнула: «Наплачешься ты ещё с ней» и гордо удалилась.
Они переглянулись и обнялись — ни одна из них другую подводить не собиралась.
В 19 лет, окончив училище (с отличием, между прочим), Марта устроилась медсестрой в больницу матери.
До сих пор они жили дружно, и даже парня Марта выбрала, посоветовавшись с матерью.
… Эта странная пара — мужчина лет сорока и женщина чуть постарше явно кого-то поджидали в больничном парке, но Марта не обратила на них внимания, пока её не окликнули.
— Марта? — неуверенно произнесла женщина.
Она притормозила.
У незнакомки было какое-то измученное лицо и уставшие глаза. Она куталась в длинный плащ, хотя на улице было тепло.
Мужчина рядом с ней выглядел хуже.
Марта намётанным взглядом определила, что у него какой-то недуг — бледный, испарина на лбу, дышит тяжело. Но выглядят вроде неопасными.
— Да. А вы кто? — спокойно произнесла она.
— Я… — женщина замялась. — Бабушка твоя, Елена Викторовна. А это, — она кивнула на мужчину, — Владислав Максимович… Он… друг твоей мамы.
— У меня нет бабушки, и у моей мамы нет друга. Я бы знала, — бесстрастно ответила Марта.
— Нет, не Валентины, твоей родной мамы… — женщина заговорила торопливо и как-то смущённо.
— Послушайте, — вздохнула Марта. — Я после смены, очень устала, и мне не хочется тут с вами ребусы решать. Говорите, что хотели.
— Мы долго тебя искали, вот нашли, слава богу, приехали прощения просить, — вступил в разговор мужчина.
Женщина тихо плакала, глядя на неё во все глаза.
— Считайте, что попросили. Это всё? — Марта равнодушно оглядела гостей.
— Как ты живёшь, внученька?
— Может, мы пойдём в кафе? Там поговорим?
— Вы серьёзно думаете, что мне больше нечем заняться, кроме как беседы разводить с незнакомыми людьми? — фыркнула Марта. — До свидания.
Появление бабушки её действительно не впечатлило — чего-то такого она давно ожидала и давно решила, что в её жизни есть только один родной человек — мама.
И мама эта — Валентина, а не кто-то там другой.
Конечно, она рассказала об этой встрече матери. Валентина восприняла новость довольно спокойно, только слегка подрагивающие руки выдали её волнение.
— Мам, даже не думай, — предостерегающе сказала Марта, заметив это. — Я тебя никогда не предам и не брошу.
— Может, стоит их выслушать? — глухим голосом спросила Валентина. — Кто, ты говоришь, с ней был?
— Толком не поняла, — поморщилась Марта. — Какой-то друг той женщины, что меня родила. Какая разница? Забей и забудь.
«Забить» не удалось. На следующий день парочка подкараулила их обеих возле дома.
— Здравствуй, Валя, — неуверенно произнесла Елена Михайловна. — Спасибо тебе.
— Не за что, — буркнула Валентина и попыталась обойти их.
Марта демонстративно в сторону «родственников» не смотрела.
— Я понимаю, что во всём виновата, но хотя бы выслушать вы нас можете? — взмолилась бабушка.
— Мне−то что вас слушать? — пожала плечами Валентина. — Если Марта захочет, перед ней оправдывайтесь.
— Не захочу, — равнодушно произнесла Марта. — Мам, мы на работу опоздаем.
— Ты уверена, Валентина, что тебе не придётся отвечать за незаконное удочерение? — вдруг повысила голос Елена Михайловна.
Зря она это сделала…
— Чего? — Марта резко развернулась и шагнула к бабушке.
— Не надо, дочь, — Валентина придержала её за рукав. — Отойдём отсюда, нечего соседей развлекать.
Они переместились в парк через дорогу. Воодушевлённая маленькой победой, Елена Михайловна заговорила увереннее.
— Как ты быстро подсуетилась тогда, — обратилась она к Валентине. — Видела же, в каком я состоянии. И как тебе разрешили ребёнка удочерить? Взятку дала?
— А вы? Тоже взятку дали, чтобы нас найти? — резко оборвала её Валентина.
— Хотела дать, — кивнула Елена Михайловна. — Да только не взяли. Я сама сообразила, что Марта с тобой, ведь ты так неожиданно исчезла. А дальше Влад помог вас найти.
— Слушайте, если вы тут вознамерились наезжать на мою маму, то вам лучше уйти, — бросила Марта ненавидящий взгляд на бабушку. — Чего вам вообще от нас нужно?
— Мы просто хотели наладить отношения, — испуганно заговорила Елена Михайловна. — Прощения просим, — она оглянулась на своего спутника, тот торопливо закивал.
— Ну, считайте, что попросили. Всё? Нам на работу надо, — Марта не собиралась долго беседовать.
— Подожди, дочь. Надо выслушать людей, — остановила её мать. — Они столько времени и сил потратили. Видно, очень им надо.
Рассказ бабушки много времени не занял. Она торопливо, путаясь и сбиваясь, рассказала, что осознала пропажу внучки только через полгода. Поняла, что осталась совсем одна.
Бросилась в опеку, но там ей сказали, что Марту удочерили и категорически отказались раскрывать имена новых родителей. Это же уголовное дело!
— У меня муж был, просто мы вместе не жили, и разводиться обоим было лень, — вздохнув, пояснила Валентина. — Квартира имелась, работа, Марта лепетала, что она меня любит.
Потом опека приходила, конечно, и даже пару раз мне мужа пришлось вызывать, чтобы изобразить полную семью.
Он нормальный мужик, понимающий. Ну, разлюбил меня — что с того? Спасибо, что помог.
А потом на нас опека уже и внимания не обращала. Марта-то умницей послушной росла.
Елена Михайловна покачала головой — то ли одобрила план Валентины, то ли осудила.
— В общем, отчаялась я Марту найти, — продолжила она. — Надеялась только, что в хорошую семью она попала и сама хорошим человеком вырастет.
Я-то Оксану свою не смогла воспитать как следует, — бабушка всхлипнула, но быстро взяла себя в руки. — Годы летят незаметно… А тут Влад объявился…
— Да, — вступил в разговор Владислав Максимович. — Я действительно любил твою ма… Оксану, но не смог тогда себя заставить принять её ребёнка.
Жена со мной развелась через пять лет. Она знала о нашем с Оксаной ро..мане и пыталась меня простить, но, увы.
А год назад выяснилось, что у меня болезнь лёгких, неизлечимая. Как водится, — он горько усмехнулся, — я пересмотрел всю свою жизнь и решил, что мне это наказание за преданную любовь.
— Как трогательно, — закатила глаза Марта.
Валентина одёрнула её взглядом.
— Да, я понимаю, что тебе — молодой и здоровой — это кажется ду..рью какой-то. Я не осуждаю, нет, сам таким был.
Надеюсь, что тебе не придётся ничего такого осознавать и жизнь твоя будет счастливой, — опустил голову мужчина. Кажется, он пытался скрыть слёзы.
— Влад не знал, что Оксана ум..ерла, — продолжила за него Елена Михайловна. — Приехал ко мне, адрес-то дочери знал.
Вот мы с ним и решили, что нужно тебя, Марта, разыскать. Прощения попросить. Тут уж у меня в голове как будто щёлкнуло что-то, и я сообразила про Валентину.
— Молодцы оба, — констатировала Марта. — Оба прощены. Встреча на Эльбе закончена. Всем спасибо.
Пойдём, мама, — потянула она за руку Валентину. — Мы уже обе опоздали.
Влад и Елена Михайловна молча смотрели им вслед.
Глобальное примирение родственников не состоялось, но иногда Марта общается по телефону и с бабушкой, и с Владиславом Максимовичем.
Валентина настояла: родственники, тем более раскаявшиеся, никогда не помешают, — а Марта привыкла матери доверять и слушаться её.
– Ты сам решил, что мать будет жить с нами? В моей квартире? – раздраженно спросила я мужа