Когда Олеся выходила за Артема, она надеялась на одно: быть принятой его семьей. Не как гостьей на праздниках и не как дополнительной персоной на семейных фото, а как настоящей частью семьи. Она не ждала обожания, но уважения — да, хоть немного.
Первые месяцы были почти идиллическими. Артем носил ее на руках, утренний кофе варил по вкусу, маме своей звонил через день, сестре — чуть реже. Олеся запомнила, как впервые увидела ту самую сестру — Ингу. Та буквально вплыла в их квартиру с пирогом в руках и выражением лица, будто пришла проверять санитарное состояние палаты.
— Ну, здравствуй, хозяйка, — сказала она, внимательно окинув Олесю взглядом, от которого хотелось поправить и кофту, и голос. — Надеюсь, Артем хотя бы ест нормально?
Олеся улыбнулась, вежливо кивнула, приняла пирог и пригласила за стол. Инга была старше Артема на три года, энергичная, с колючим умом и тем особым видом женщин, которые и в поликлинике, и в банке, и на парковке знают лучше всех, как должно быть правильно. И она точно знала, какой должна быть жена для ее брата. И это была не Олеся.
Первые уколы начались с мелочей. В выходные Инга звонила Артему в девять утра — «а ты вообще дома?» — а потом обижалась, что «молодая жена занята важнее, чем поприветствовать семью». Комментарии про еду — «наварила чего-то модного, а он вообще любит классику» — Олесе удавалось глотать. Но чем дальше, тем больше она чувствовала: Инга — как холодная вода в ванной. Терпеть можно, но расслабиться не выйдет.
На третьем месяце их совместной жизни Инга предложила идею — собраться на даче у их родителей на выходные.
— Саша с детьми будут, я, может, тоже приеду, Артем, ну ты чего молчишь, скажи Олесе, пусть хоть раз себя покажет, — проговорила она с телефоном на громкой связи.
— Я с удовольствием, — ответила Олеся, хотя сердце у нее ушло в пятки. Она чувствовала: это будет проверка.
Так и оказалось. Инга прибыла на дачу за два часа до них, уже хлопотала на кухне, перекидываясь фразами с матерью. Когда зашли Олеся и Артем, все было как будто по нотам: Инга усмехнулась, молча кивнула, а потом, глядя на приготовленное Олесей печенье, бросила:
— Ой, у нас тут шеф-кондитер. Только ты предупреждай в следующий раз, может, и не стоило возиться со своим штруделем…
Олеся заметила, как Артем смутился, что-то пробормотал, но не вмешался. И так было всегда. Он не хотел конфликта, поэтому делал вид, что всё в порядке. А Инга в этих условиях цвела: чем больше молчал брат, тем сильнее она ощущала свою власть.
Вскоре Инга начала «нечаянно» забывать, что они с Артемом теперь семья.
— Приезжай к нам с ночевкой, у мамы юбилей! Только одна, без Олеси, ну ты же знаешь — женские разговоры, ей там скучно будет, — говорила она Артему по телефону, даже не думая, что Олеся может быть рядом и всё слышать.
Иногда Олеся пыталась поговорить с Артемом.
— Ты замечаешь, как она себя ведёт?
— Ну ты преувеличиваешь, Олесь, — вздыхал он. — Инга просто… ну, такая. Это ж не со зла. Она тебя примет, ей просто нужно время.
— А сколько? Год? Два? Или пока не разведёмся?
Он обижался на такие слова, отстранялся, как будто она разрушает его уютный семейный мир. А в это время Инга продолжала свои подкопы.
Однажды, через год после свадьбы, в квартиру Олеси и Артема явилась сама Инга. Без предупреждения. С коробкой. В коробке были вещи из их общего детства — фото, школьные тетради, даже мягкая игрушка, которую Олеся видела у Артема на полке в родительской квартире.
— Решила, пусть у тебя будет, ты же всё равно теперь с женой, — с этими словами она поставила коробку прямо на журнальный столик. — Но тебе, Олесь, аккуратнее: у Артема аллергия на пыль. Вдруг ты этого не знала.
Олеся смотрела на коробку, потом на Ингу и не могла понять: это ревность? Вызов? Напоминание о прошлом? Или всё сразу?
Когда Инга ушла, Олеся сказала Артему:
— Почему ты ничего не сказал?
— А что я должен был сказать? Она же просто добрая, по-своему…
Олеся впервые в жизни хотела накричать. Но промолчала. Тогда.
Она еще не знала, что это было только начало.
Через пару месяцев Инга позвонила Артему вечером.
— У меня с машиной беда. Надо к механику, а у меня завтра важная встреча. Можешь отвезти?
Артем колебался, поглядывая на Олесю. У них был запланирован выезд за город — редкий общий выходной.
— У нас планы, Инга. Мы хотели съездить…
— Ну понятно. Жена важнее. Всё, не парься, я сама справлюсь. На такси. Потом, может, еще на эвакуаторе. Ну, ладно. Пока.
Инга повесила трубку первой. Олесе ничего не пришлось говорить. Она сразу увидела, как Артем начал себя грызть.
— Съезди, — сказала она, стараясь не выдать разочарование. — Потом наверстаем.
Он уехал. Вернулся поздно, с виноватыми глазами и горячей пиццей — мол, загладить вину. Олесе кусок в горло не лез. Она устала быть на втором плане. В своей же семье.
С тех пор Инга стала появляться чаще. С просьбами, советами, предложениями. Иногда без приглашения. «Просто зашла на чай». Иногда — чтобы «спасти Артема от тоски по нормальной домашней еде». Она то предлагала поехать всем вместе в отпуск — с родителями, «как раньше», то звала Артема на выставки и мероприятия, от которых Олесю «всё равно тошнит». Иногда у них был третий билет, но чаще — нет.
Олеся молчала. Потом начинала говорить — сначала мягко, потом всё прямее. Артем раздражался.
— Ты накручиваешь. Ты просто не любишь мою сестру. Не хочешь найти с ней общий язык.
Она пробовала. Инга приглашала её вместе на рынок — за зеленью, но делала вид, что Олеся ничего не понимает в продуктах. Устраивала разговоры «по душам» — про отношения, в которых тонко высмеивала Олесины взгляды. Она иронизировала над её работой, привычками, вкусами, словно соревнуясь: кто больше знает Артема, кто лучше его понимает.
— А ты всё ещё в своей бухгалтерии сидишь? Бедный Артём. Ему бы кого-то, кто вдохновляет, — бросила Инга однажды при общем столе, с усмешкой отпивая вино.
Олеся тогда промолчала. Но больше не пришла на их совместные посиделки. Артем обиделся:
— Тебе трудно просто быть нормальной с ней?
— А ей не трудно быть нормальной со мной? — ответила Олеся впервые без уступок. — Или она по умолчанию права, потому что у вас кровное родство?
Он ушёл в себя. Задумался. И промолчал. Это было хуже всего.
А потом случился эпизод с деньгами.
Олеся заметила, что со счёта ушла крупная сумма — больше половины их накоплений. Это были деньги, отложенные на отпуск. Она сначала решила, что Артем ошибся. Потом — что банк что-то напутал. А потом — что правда может быть страшнее.
— Это Инга, да? — спросила она прямо, показывая выписку.
Он сразу потупил взгляд. Не стал отрицать.
— У неё проблемы. С работой. И с квартирой. Она просила ненадолго. Вернёт.
— Ты даже не сказал мне. Это наши деньги, Артём.
— Я знал, ты не поймешь…
— А ты не понял, что это — предательство? Ты опять выбрал её.
Инга, конечно, деньги не вернула. Через две недели она позвонила:
— Слушай, мне неловко, но ты же знаешь, как тяжело сейчас. Я всё верну, вот только немного встану на ноги. Передай Олесе, что я не враг. Просто жизнь такая.
Олеся услышала это сообщение, когда Артём, забывшись, включил громкую связь. Она ушла в комнату. Заплакала. Не от злости — от бессилия.
Вскоре Инга устроила настоящий театр. Был день рождения их общей знакомой. Маленький ресторан, круг близких. Инга сидела напротив Олеси, с усталым лицом, рассказывала, как ей тяжело одной, как всё держится на нитке. А потом — когда все слушали — бросила:
— Артем, ты бы хоть заступился. А то твоя Олеся считает, что я манипулирую. А я просто люблю своего брата. Разве это преступление?
Все уставились на Артема. Он смутился. Сказал что-то неразборчивое. Потом поднял бокал за «семью».
После ужина Олеся вышла на улицу раньше. Долго стояла у парапета, глядя на фонари. Он подошёл спустя десять минут.
— Прости, — сказал он тихо. — Она просто… она всегда была такой.
— А ты? Ты всегда будешь таким?
Он не ответил.
Несколько недель спустя, Инга снова появилась — уже с новой просьбой. Нужны были поручители по кредиту. Артём начал заговаривать об этом, как будто невзначай. Олеся встала и ушла в ванную. Там она сидела долго. Без слёз. Просто с пустотой внутри.
На следующий день она сказала:
— Я больше не буду в этом участвовать. Если ты не умеешь поставить границу, я поставлю её сама.
Он молчал. Но молчание уже не спасало их.
Прошла осень. Олеся жила будто на выдохе. Они с Артемом по-прежнему делили кровать, но всё чаще — молчание. Рядом с ней был мужчина, которого она когда-то любила всем сердцем, но теперь каждый его взгляд в сторону телефона отзывался в ней тревогой. Инга могла позвонить в любой момент — и всё опять рухнет.
Инга и не думала сдавать позиции. Сначала она устроила очередной «случайный» визит в выходной, когда Олеся мечтала просто провести день в тишине с книгой. Принесла торт, громко включила телевизор, развалилась на диване:
— Надо же, хоть где-то есть уют, а то в своей квартире — один холод и счета.
Потом пришла на новоселье коллеги Олеси, куда Артема пригласили через общих знакомых. Олеся об этом даже не знала — пока не увидела фото в соцсетях. Инга на снимке обнимала Артема за плечи, смеялась во весь рот, а в подписи было: «Как в старые добрые».
Она не устроила истерику. Она молча показала фото Артему и спросила:
— А ты меня тоже звал?
— Я не думал, что ты захочешь… Там были в основном мои…
— …и Инга, — закончила Олеся. — Всё ясно.
Он пытался объяснить. Сказал, что Инга просто рядом оказалась. Что это совпадение. Что она не в счёт. Но она была. Всегда была. Там, где Олеся хотела чувствовать себя главной женщиной — а чувствовала себя лишней.
В начале декабря Артем заболел. Простая простуда, но он лежал с температурой, вялый, раздражённый. Олеся заботилась, как могла: отвары, лекарства, тишина. Она верила: вот теперь он увидит. Кто рядом. Кто по-настоящему о нём заботится.
Но в один из вечеров он сказал:
— Инга хотела заехать. Супчик привезти. Домашний.
Олеся не поверила ушам.
— Я — не домашняя?
— Да перестань, — устало отмахнулся он. — Она просто хотела помочь.
Когда Инга пришла, Олеся сделала всё, чтобы не взорваться. Но кипела внутри, пока та возилась на кухне, делала вид, что всё под контролем, что знает лучше всех, как ухаживать за Артемом. А потом, в присутствии брата, «невзначай» спросила:
— Олесь, ты правда записала его на ту страховку с франшизой? Я посмотрела — там куча нюансов, можно было и попроще. Или ты в этих вопросах не разбираешься?
Артем засмеялся, как будто шутка. А Олесю трясло. Она не сказала ни слова. Просто встала и вышла в ванную. Захлопнула дверь, села на край ванны и закрыла лицо руками.
Перед Новым годом Инга снова просила денег. На этот раз — якобы на курсы для повышения квалификации.
— Это вложение в будущее, — говорила она Артему, глядя поверх кружки, как будто Олеся в комнате была мебелью. — Ты же знаешь, я верну, когда встану на ноги.
Олеся не выдержала.
— А ты давно на них стояла?
Тишина. Инга прищурилась.
— Что ты хочешь сказать?
— Что ты уже больше года живёшь за чужой счёт. И перестала даже делать вид, что собираешься отдавать. Просто скажи честно — ты пришла за деньгами. Как в магазин.
Инга обернулась к брату:
— Ты это слышал?
— Хватит, Олесь, — тихо сказал Артем. — Это не твои деньги.
Олеся встала. Медленно. Как будто в ней что-то отмерло.
— Не мои?
Она прошла на кухню, взяла свою сумку, вернулась. Говорила, глядя только на него:
— Я не хочу жить в доме, где у твоей сестры больше власти, чем у жены. Где моё слово ничего не значит. Где чужой комфорт важнее, чем моё уважение.
Он не ответил. Только смотрел. А потом — впервые — повернулся к Инге.
— Ты могла бы поговорить нормально, — бросил он.
Инга всплеснула руками.
— Я? Я-то как раз всегда была за. Это она не хочет семьи!
Олеся хотела сказать: «Ты её разрушила». Но не стала. Вышла в коридор, оделась и ушла. Прошла квартал. Села на скамейку. Зима только начиналась, но ей было тепло. От боли.
Прошло две недели. Артем не звонил. Потом, накануне Рождества, он пришёл сам. Сидел в прихожей, пока Олеся молча смотрела на него.
— Инга обиделась, — сказал он. — Сказала, больше не будет к нам приходить.
— Угу, — отозвалась Олеся. — Уже было.
Он теребил молнию на куртке. Потом посмотрел ей в глаза.
— Но знаешь… я подумал. Если человек не умеет уважать мою жену — ему не место в нашем доме.
Он сказал это тихо. Но твёрдо.
Олеся не ответила. Потому что это было впервые. Но, может быть, слишком поздно.
И именно на этой фразе — «Если ты не умеешь уважать мою жену — просто не приходи» — заканчивался их привычный мир.
Что будет дальше — не знали ни они, ни Инга.
Приехали без предупреждения. Сюрприз хотели сделать. А тут такое…